Максим Шахов - Мы те, которых нет Страница 10

Глицерин рванулся, но сержант схватил его за шиворот, сграбастал в охапку и обрушил увесистое тело на асфальт.

– Помогите! Полицаи убивают!!!

В толпе уже сформировалась группа поддержки из молодых ребят и истеричных теток с плакатами. Полицейские подтянулись, перегораживая им дорогу.

Прапорщик начал развязывать стопку.

– Да осторожнее, – прохрипел Глицерин.

Полицейский что-то понял, потянулся за рацией.

Возбужденные демонстранты напирали:

– За что парня бьете!

– Псы цепные!

– Прошу не нарушать порядок и не препятствовать работе! – убеждал полицейский майор, сдерживающий толпу.

Сержант рывком помог подняться Глицерину и завел ему руку за спину.

Пора!

Я стремительно рванулся вперед, плечом сшиб прапорщика. Подсечка – сержант тоже на асфальте.

– Быстрей, Глиц, быстрей! – Я рванул за руку «пингвина».

Эти места я знал хорошо.

Через арку трехэтажного желтого дома девятнадцатого века мы вбежали в тесный дворик, заваленный коробками и мусором, – тут планировался капремонт. Вон дверь подъезда, через него можно выскочить в соседний дворик и углубиться в местные катакомбы так, что ни одна легавая след не удержит.

– Шевелись, малахольный! – Я подтолкнул Глицерина.

Дверь открыта. Мы заскочили в подъезд. Я заблокировал дверь удачно повернувшейся шваброй. Теперь на второй этаж. Окно на козырек выбито.

– Лезь!

– Я… – заблеял Глицерин.

– Лезь, индюк!.. Теперь прыгай!

– Ноги сломаю!

– Полицаи тебе все равно их оторвут. Прыгай!

И он прыгнул. Ничего не повредил – внизу оказалась кучка песка.

Дальше мы преодолели переулок, пару двориков.

– Майку переодень, навыворот! – велел я, остановившись.

– Я… Я… – Глицерин тщетно пытался перевести дыхание. У него был вид человека, твердо решившего скончаться на месте.

– Быстрей!

Глицерин стянул майку, обнажив жирное, в складках белое тело. И натянул наизнанку майку – похабно, но сгодится. Главное, не видно приметной надписи.

Мы добрались до метро. В переходе торговали по дешевке разными шмотками, и я купил Глицерину майку с надписью «Я люблю пиво и раков», а себе – с изображением медведя в ушанке. Смотрелись мы теперь колоритно.

Вышли на станции «Кожуховская», где вечное столпотворение рядом с рынком запчастей. Глицерин остановился, упрямо набычился.

– Ты кто? – Глаза у него были испуганные и слегка безумные. – Ты зачем меня вытянул?

– Ты чего, не помнишь?

– Нет! – визгливо воскликнул Глицерин.

– Что-то ты какой-то… – Я покачал головой, состроив презрительную мину.

– Какой?

– Да никакой. Голодный, потрепанный, злой. Пошли, горло смочим, – кивнул я на пивной бар. – Стресс надо залить.

– С деньгами не очень, – потупился Глицерин.

– У идейных всегда не очень с деньгами. Угощаю.

В кафешке класса «забегаловка вульгарис» мы устроились в уголке. В зале было многолюдно и шумно. Пиво принесли сразу.

– Ты совсем опух, Глиц? – процедил я. – Мы с тобой у Паука тусили.

Мы действительно встречались у некоего авторитетного деятеля по кличке Паук. Глицерин меня помнил плохо. Я его помнил хорошо. Я вообще много чего помню. Память у меня феноменальная. В ней держатся бесчисленные Абдулвалиды и Хаттабы, Хамиды и Магомеды, нацики и ваххабиты, гринписовцы и футбольные фанаты – послужной список каждого в любой момент готов был всплыть в моем сознании. Их отношения, семьи, слабости. А также эмиссары и террористы, цэрэушники и представители МИ-6, которые кормили с руки всю эту сволочь. Это моя жизнь, мое жизненное пространство. В этом мире я демон. Невидимая и незримая сила, которая рушит планы и сметает врагов.

– Ну что, забыл? – хмыкнул я. – Ты мне еще что-то там про ядерную войну втирал.

– Про какую войну?

– Что лучше ядерная война, чем это прозябание.

– Я и сейчас так считаю.

– Суров ты, брат. Кстати, я Чак.

– Чак, – прицокнул Глицерин. – Тот самый?.. Помню.

– Вот и отлично. – Я поднял кружку. – За неожиданные встречи.

– За встречу. – Глицерин сделал богатырский глоток, и я понял, что одной кружкой мы не обойдемся. На халяву такие захребетники готовы выпить цистерну, бочонок и маленький наперсток.

– Чего у тебя в книгах было? – спросил я.

– Ничего, – насупился Глицерин.

– Свистеть в лесу будешь.

– Так, хлопушка. Звуковое сопровождение митинга.

– Грамм на двести тротила? Угадал?.. И за каким хером?

– Так надо, Чак. Так надо… Или ты девочкой стал, что громких звуков боишься?

– Ты за слова готов ответить, пончик? – Я сжал кружку с таким видом, что готов опустить ему на голову.

– Да не кипятись, – отпрянул Глицерин и с готовностью добавил: – Беру слова обратно.

– Я из-за тебя рисковал. А ты мне что говоришь, чучело огородное?

– Замнем, Чак. Я же извинился.

– Тогда живи. Пока живи.

– Ты-то как? – поспешил перевести разговор Глицерин на другую тему. – При делах?

– С какой целью интересуешься?

– Да ни с какой.

– Это радует. – Я потерял интерес к разговору. – Еще по одной пива – и на боковую. Хрена с тобой тереть.

Опрокинули еще по кружке, закушали сухариками и орешками.

– Значит, ты до сих пор фейерверки мастыришь? – бросил я.

– Ну… В общем… В общем, да.

– Могу тебе заказать хлопушки?

– Можешь. Ты можешь… Потому что ты Чак. И у тебя репутация.

– Телефон оставь.

– Пиши. – Глиц надиктовал уже знакомый мне номер. Я ответил тем же.

Потом я посмотрел счет, бросил на стол купюры и поднялся со словами:

– Давай, Глиц, не кашляй… И на улицу реже показывайся. Думаю, тебя будут искать.

– А тебя?

– И меня. И помни – подставился я из-за тебя. Так что ты мне должен.

– Слушай, Чак. А если… – Глицерин задумался. Хотел что-то сказать, но так и не собрался.

– Звони, Глиц, – на прощание сказал я. – Пропустим еще по кружечке.

«КамАЗ» вылетел на встречную полосу на Щелковском шоссе и снес представительский «БМВ» с блатными номерами – тремя семерками.

Шикарная машина вмиг превратилась в уродливую жестянку с запечатанными в ней двумя человеческими телами, из которых уходила жизнь. «Скорая помощь» прибыла через одиннадцать минут и помочь никому не могла.

Водитель «КамАЗа» целехоньким выбрался из кабины и сел в автомашину «Лада Калина». На сиденье грузовика остались логотип «Альянса действия» и привычное воззвание, позже продублированное в Интернете: «Не стало еще одного пса воровского режима».

Этим самым псом был начальник управления по борьбе с организованной преступностью и экстремизмом МВД России генерал-лейтенант полиции Свальнев.

Через день взорвали машину вице-губернатора Смоленской области, когда тот собрался в деревню к родителям. В области народ его уважал как своего в доску, не засланного, не коррупционера – редкий тип народного чиновника. Похороны вылились в митинг против террора, который попытались оседлать представители оппозиции, но были с позором изгнаны.

– Вы пособники бандитов! Вас надо отправить лес рубить, сучьи дети! – кричал на митинге оратор из работяг, когда его коллеги пинками гнали толпу «синеленточников», среди которых по гламурным одежкам угадывались московские эмиссары.

В кабинете на проспекте Вернадского совещалось руководство «НК». Отсутствовал только бывший альфовец генерал Юрасин.

Атмосфера была тяжелая. Тучи, сгустившиеся над страной, не обошли и этот кабинет.

– Думаю, нет необходимости напоминать о сложившейся ситуации. – Генерал Панасенко сдерживался, чтобы не ввернуть крепкое словцо. – За последние две недели семнадцать терактов. Все идет по нарастающей, худшие прогнозы подтверждаются.

– А жертвы? – произнес Куратор. – Есть хоть какая-то система?

– Никакой! Лупят по площадям. Бьют по гос-аппарату, борются с «чиновниками-эксплуататорами». Мол, чтобы ни один оккупант не чувствовал себя спокойно. Действуют безнаказанно.

– Один теракт предотвращен, – вставил словечко Гаврилов.

– Вы имеете в виду того бомбиста в Москве? – приподнял бровь генерал.

– Он пытался пронести самодельное взрывное устройство, эквивалентное двумстам граммам тротила, на митинг на Дурасовской.

– И где сейчас этот взрывник?

– Упустили сотрудники полиции.

– Зачем тогда мы ставим на каждом квадратном метре по держиморде? Как он ушел?

– Его страховали, – пояснил Гаврилов.

Куратор хотел вставить, что работа ведется, и это усилиями его людей удалось предотвратить теракт. Но что-то остановило его.

– Теперь мы уже не сомневаемся, что события и дальше будут идти по нарастающей, – жестко произнес Панасенко. – И на черта тогда создали ваши сектора?! Где ваши ниндзя?.. Зачем мы тратим народные деньги и нарушаем все мыслимые законы? Чтобы обеспечить государственную безопасность. Расшифровываю – безопасность государства. Не чиновников, не дворника тетю Машу. А государства. Это высшая ценность. Потому что без государства не будет ни чиновника, ни тети Маши. Ни нас.