Максим Шахов - Мы те, которых нет Страница 9

Я в жизни не жалею ни о чем. И что был этот период в моей биографии – тоже не жалею.

А потом в моей жизни появился Куратор.

Но это уже другая история.

Жуку я обязан многим.

Куратору я обязан всем…

Я встряхнул головой, наддал газа, выруливая на Можайское шоссе, и поинтересовался:

– Сделали хоть, что планировали?

– Сделали. – Жук потер покрасневшую скулу – след удара.

– А эвакуацию не предусмотрели.

– Предусмотрели. Так получилось.

– Никого хоть не завалили вглухую?

– Обижаешь. В сводках происшествий не возникнем, – хмыкнул Жук.

– Не бойся, не подставим, – поддакнул гном.

– Кое-что есть для тебя, – сказал Жук. – Сема, говори открыто. Мы одно дело делаем. И нам с «Альянсом» не по пути.

– Я пару лет с пацанами крепко дружил с «Черного марша». До сих пор встречаемся.

– Это которые зверьков в Мытищах плющили?

– Да, трое сели. Но не в этом суть. Бурления у «Марша» идут – нужно переходить к активной силовой фазе войны. Хотя никто не знает, что это за фаза такая. И зачем она нужна.

– Единства нет?

– Нет… Ребята хорошие. Но могут быть опасными… Там студент-химик вращался. Глицерином кликали. Свихнутый на взрывчатых веществах – с детства хлопушки изобретал и на кошках испытывал.

– Глицерин, – будто попробовав кличку на вкус, произнес я.

– Такой пончик, ручки-ножки пухленькие, губки надутые. Но злой, как черт. Глаза голубые – яркие, из-за этого считает себя истинным арийцем. Он меня однажды в деле видел. Знает, что слов на ветер не бросаю.

– Ты тоже за силовые методы?

– Было дело… Я его недавно встретил на тусовке. Он меня отвел в сторонку: мол, с пустомелями общаться – себя не уважать. Нужно делом заниматься. Он переустроит с корешами страну – будет все пучком. Есть люди, присматривают настоящих мужиков под громкие дела.

– А ты? – спросил я.

– Послал по адресу…

– Интересно. – Я прикинул варианты.

Это криминальные структуры могли искать себе расходный материал в экстремистских кругах. Но могла быть и ниточка к «Альянсу действия».

– Как его найти? – спросил я.

– Телефон есть. – Сема вытащил мобилу и нашел номер.

Я притормозил машину и записал.

– Чак, я рассказываю тебе, потому что знаю: все, что ты сделаешь, – это для нашего общего дела, – торжественно произнес Сема. – Я прав?

– Клянусь.

– Тогда я спокоен.

Верховный суд Российской Федерации признал результаты выборов законными. Вслед за этим около его здания рванул взрывпакет эквивалентом сто грамм тротила.

Прошли новые транши, оппозицию подпитали деньгами, и изо всех углов, как нечисть в «Вии», полезли «синеленточники». Сегодня в Москве санкционировали их митинг, на который организаторы пообещали вывести миллион. Значит, тысяч двадцать будет.

Я оделся попроще, натянул на голову бейсболку, скрывавшую лицо, надел темные очки и отправился единиться с народом.

На Дурасовскую площадь с нескольких сторон стекались толпы народа. С транспарантов пялились жуткие рожи, изображавшие членов Правительства. На прилегающей улице кипел человеческий водоворот – там жгли чучело президента, полиция лениво пыталась воспрепятствовать этому. Сумасшедший призывал небесные кары на власти:

– Я потомок Николая Второго! Чую бесов в Кремле.

С площади доносились пламенные речи. Если очистить их от стилистических изысков, они звучали в стиле Гека Фина, вспоминавшего о своем папаше-алкоголике:

«Папаша, как напьется, вечно ругал правительство. Это разве правительство? – говорил он».

На трибуне материализовалась поп-дива с развязными замашками и репутацией вокзальной шлюхи, в мини-юбке, с глубоким декольте, и начала бойко вещать о свободе и «разве это правительство?».

Стоящая у трибуны под флагами Русской империи сплоченная группа националистов заскандировала хором:

– Про-сти-тут-ка. Про-сти-тут-ка.

Группа хоругвеносцев схлестнулась с профессиональными гомосексуалистами, неутомимыми поборниками прав сексуальных меньшинств – последние были как на подбор атлетического телосложения, что еще раз подтверждало: дефект не в теле, а в мозгах. Дискуссия плавно переходила в мордобой, и в толпу клином вошла группа омоновцев.

Меня все это не интересовало. Я смотрел в спину неуклюжего парня в просторной футболке с надписью «Россия, вперед!», походкой и телосложением напоминавшего жирного пингвина. Он двигался по узкой улочке через толпу по направлению к площади. Перед собой держал аккуратно, как ночной горшок, толстую стопку брошюр. И мне эта стопка очень не нравилась.

На подходах к площади стояли полицейские автобусы, выстроились шеренги омоновцев и солдат внутренних войск.

Перед строем молоденьких солдатиков в милицейской форме под присмотром телекамеры какой-то телекомпании нахальная девка читала ликбез о Конституции, выборах и вопиющем нарушении прав человека. За всех отбрехивался старший лейтенант:

– Мы служим Конституции и закону.

– И сами нарушаете!

– Я об этом ничего не знаю. Пока закон нарушаете вы.

– Какую статью Конституции я нарушаю?

– Вы нарушаете правила проведения митингов.

– Снимай это, четче… Представьтесь.

– Девушка, проходите.

– Закон о полиции. Представиться отказался. Ну что ж.

Старлею очень хотелось бросить команду «фас», чтобы эту полусумасшедшую провокаторшу его подчиненные порвали на части и сожрали без соли. Но он вынужден был с каменным лицом выслушивать всю эту околесицу.

Проходящих через бублики металлодетекторов полицейские проверяли выборочно – отдельных персонажей заставляли вытряхивать сумки. Досматривать всех сплошняком при таком скоплении народа нереально.

«Пингвин» перед бубликами неожиданно обернулся и двинулся в сторону переулка. Прошел метров триста и остановился, над чем-то раздумывая. Было видно, что он на нервах.

Этот клоун и был тем самым взрывником-маньяком по кличке Глицерин. Он снимал квартиру на улице Зорге.

Его телефон поставили на прослушку. Разговоры были ни о чем. За политику, за компьютеры и за жизнь. Еще он заказывал какие-то химикаты и обменивался ими. А вчера густой грубый голос сообщил:

– Завтра бенефис, Глиц. Ты готов?

– Готов, готов.

– Смотри. Для нас это очень важно.

Роб и Шатун осуществляли за объектом наблюдение.

Когда меня почти четыре года назад подтянул на сотрудничество Куратор, я кинул клич, собрал моих бывших бойцов во Владимире и обрисовал ситуацию.

– В горах работали. И город отработаем, – не колеблясь согласился Роб идти со мной дальше.

– Лишь бы на пользу шло, – кивнул Шатун.

Мамонт и Гром отказались. У них семьи. Им было что терять.

– Те, кто отказывается защищать чужие семьи, рискуют своей, – сказал напоследок Роб.

Роб и Шатун стали надежным ядром моей группы контртеррора. В наблюдении они толк знали. Если Роб был просто квалифицированным наблюдателем, то Шатун являлся разведчиком от Бога. Он умел растворяться на местности, будь то хоть город, хоть лес, хоть солончаки, сбросить его с «хвоста» было нереально.

Таскали они Глица аккуратненько, с учетом того, что они не единственные, кто может за ним следить. Но других топтунов не засекли.

Глиц эти дни ни с кем не встречался. Мудрил дома с какими-то емкостями и колбами.

– Кажется, делает взрывчатку, – предположил Роб.

А потом грянул этот митинг. Объект засуетился. Покинул логово. Устремился в центр Москвы.

И вот теперь он постоял с минуту и дернулся в сторону толпы. Я взял мобильник, работающий сейчас в режиме рации:

– Роб, прикажи полицейским досмотреть объект. Пусть отведут в скверик, к арке. И не больше двух человек. Остальные пускай отвернутся и не слишком усердствуют.

– Понял.

Я видел, как Роб подошел к полицейским, деловито махнул документом прикрытия – ксивой «ФСБ России». И сержант с прапорщиком ринулись к Глицерину.

Я напрягся в ожидании, что сейчас рванет взрывное устройство. Но обошлось.

Пухленького экстремиста отвели в сторону, к вытоптанному газончику у арки двухэтажного дома. Я подошел так близко, что мог слышать разговор.

– Что у вас в руках? – спросил прапорщик.

– Книги. Я оппозиционер. Как в любом цивилизованном обществе могу распространять литературу.

Прапорщик потянулся к пачке книг.

– Вы не имеете права! – взвизгнул Глицерин.

Прапорщик вырвал у него пачку, взвесил в руке и отметил:

– Тяжеловато.

– Осторожнее, – прошипел Глицерин. – Сейчас…

– Что?

Глицерин сдулся. Но вдруг расправил плечи и истошно завизжал:

– Полицаи беспредельничают! Спасайте!

Толпа, которая текла мимо, заволновалась. Несколько человек дернулись к месту разборки.