Александр Жиров - Черный амулет Страница 10

Я спрашиваю: глазом бутылки открывать умеешь?

— Не пробовал, — честно признался Кофи.

— Научим?

Володя зачем-то понюхал горбушку хлеба и посмотрел на старшего смотрителя.

— Опасно. — Игнатьев не хотел рисковать. — Вдруг у негров надбровные дуги слабые. Уволят.

— Уволят, — тяжело вздохнув, согласился Володя. — Тогда открывай ты, Трофим. Твой черед.

Кладовщик взял бутылку, сунул жестяной крышечкой себе в правый глаз и сомкнул веки. Постоял, примериваясь и усиливая хватку. Резко дернул головой.

Сорванная крышечка выпала из глаза и покатилась по полу. Трофим опорожнил бутылку в четыре граненых стакана и поднял свой.

— Ровно по сто двадцать пять грамм, — проскрежетал он хрипло. — Со вливанием тебя в коллектив, студент!

Кофи пятый год жил в России, поэтому пил наравне со всеми. Необычным было то, как персонал циркового зверинца закусывал.

Кильку брали за хвостик, бросали в рот, прожевывали и глотали. С кишками, головой и, разумеется, с хвостиком. И руки оставались чистыми, и рыбьих отходов нигде не было. Вернее, руки оставались очень грязными, но не от кильки.

После второго стакана так попробовал сделать Кофи и очень обрадовался, когда у него получилось. На зубах хрустел позвоночник, но это уже не имело значения. Вливание в коллектив произошло, и молодой вождь был этим вполне доволен.

12

Черным выдался сентябрь для семьи Кондратьевых. Гнетущая атмосфера страха и неопределенности царила в их квартире.

— Ну что, ничего нового? — тревожно спрашивал Василий Константинович, приходя со складов фирмы «Тоусна».

— Господи, Васенька, не молодых же людей ищут! — по-солдатски прямолинейно отвечала Елена Владимировна. — Отсутствие новостей — самая лучшая сейчас новость!

— Как это все странно, Лена, — повторял Василий Константинович, — как это все странно…

Чтобы отвлечься от черных мыслей, он садился к телевизору. Войны, землетрясения, исламский терроризм, захват и освобождение заложников, государственные перевороты не были для отставного полковника абстракциями, как для большинства телезрителей.

Когда сообщалось, что в Алжире фундаменталисты вырезали жителей очередной деревни, Василий Кондратьев знал, какую картину заставали прибывшие на место войска и медики. Мужчинам перед смертью отрезали половые органы и засовывали в рот.

Когда-то арабы расправлялись так с французскими колонистами. Теперь — со своими. Эта североафриканская традиция распространилась и на метрополию: в самой Франции ультраправые молодчики казнили подобным образом противников из арабских банд.

Когда перуанский спецназ освобождал резиденцию японского посла в Лиме, полковник пытался ставить себя на место любого из этих здоровенных тренированных парней. Да, вот здесь бы он тоже выстрелил. А вот здесь спустился бы с крыши и ввалился бы в окно, поливая из автомата поверх голов… Он был уверен, что дело происходило именно так, хотя оператору удалось заснять лишь кусочек крыши.

И одинокого парня в маске со страховочным фалом на телеантенне.

Конечно, полковник не имел в виду себя нынешнего, пятидесятишестилетнего. В спецназе, как в спорте. Непосредственное участие в операциях принимает молодежь…

Несчастье сплотило семью. Разумеется, Катя с Борисом не так остро воспринимали исчезновение бабушки с дедушкой в Васнецовке, но и они старались не возвращаться домой поздно.

Возродились давно позабытые семейные ужины. Елена Владимировна словно задалась целью поднять всем настроение с помощью кулинарии.

В эти черные сентябрьские дни по большой трехкомнатной квартире Кондратьевых плавали ароматы деликатесов.

Рецепты Елена Владимировна выбирала такие, чтобы пропадать на кухне весь день. Пока дочь с мужем на работе, а сын в институте. Стряпня в первую очередь нужна была ей самой.

Питание студентов во все времена отличалось скудностью. Особенно в трудное время реформ. Когда Катя втащила Кофи за собой в прихожую, молодой вождь закачался от запахов. Раздулись широкие ноздри.

— Сейчас умру, — простонал Кофи, — сейчас…

— Дурак, — шепнула ему на ухо девушка, — ты ж нашего мальчика безотцовщиной сделаешь!

Телевизор закончил выдавать очередную порцию войн, землетрясений, исламского терроризма, захвата и освобождения заложников, государственных переворотов. Загремела эстрадная музыка. Василий Константинович в раздражении вскочил и приглушил звук.

— Какая мерзость, — поморщился полковник. — У нас же была великая эстрада. Марк Бернес, Леонид Утесов, Ян Френкель, Эдита Пьеха, Марк Фрадкин…

А Зыкина? Где Людмила Зыкина?

Из кухни выглянула Елена Владимировна в фартуке. В одной руке половник, в другой — нож. Потная, красная. Глаза горят. Когда стряпня удается, от женщины все невзгоды отступают.

— Васенька, ну что ты так разошелся?

О вкусах не спорят. Не скрою, и мне эти приторные песенки не нравятся. И петь нынче толком не умеют. У каждого второго исполнителя — дефект речи. Ему к логопеду ходить, а он в телевизоре красуется. Но, Васенька, вспомни, что великий Маяковский сказал: раз звезды зажигают, значит, это кому-то нужно! Ой, заболтал ты меня, сейчас переварится…

Елена Владимировна спешно ретировалась, а Василий Константинович продолжил, словно слушал только что не жену, а ветер:

— Где сейчас Зыкина? Нет! Им подавай Алену Алину да Рому Жукова! Откуда имена такие взяли? Инфантилизм! Здоровые лбы! Им по тридцать лет, а они все еще Ромы, Тани, Фили! Да я в тридцать лет!.. Это же была ответственность! Это же была политика! Да моя рота!.. Сомали!

Эфиопия! Дагомея! Что мы вытворяли!

Нам же все прощали! Хотя я прекрасно знаю, кто стучал на меня в КГБ! Лучший друг Серега Иванов стучал! Ну и что? Все с рук сходило! А какие песни мы принимали на ротные радиостанции! Какие были песни! «Синий платочек», «Подмосковные вечера», «Бухенвальдский набат»…

Скупые мужские слезы застили глаза постаревшего десантника. Он приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и вернулся в кресло.

Кофи Догме приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и замер. «Дагомея! — эхом отозвалось в его голове. — Что мы вытворяли!.. Нам же все прощали!»

— А вот и мы, — сказала Катя, вымыв в ванной руки и входя в гостиную. — Фантомас, ну чего ты так разбушевался?

Она подошла к отцу и потерлась губами о седой висок.

— Кто это «мы»? — спросил Василий Константинович, успокаиваясь и тщательно скрывая дрожь в голосе.

— Кофи! — позвала дочь и пояснила: — Он руки моет. А Борьки еще нет?

В облаке пара из кухни вновь показалась Елена Владимировна. Как из бани.

— О, Катюша! Очень кстати. Марш за стол. Василий, тебя это тоже касается.

— Но Кофи, мама…

— Что Кофи?

— Здравствуйте, Елена Владимировна.

Здравствуйте, Василий Константинович, — сказал Кофи, входя в гостиную и виновато улыбаясь. — В русском языке труднее всего выговаривать отчества.

Кондратьев крепко пожал парню руку.

Ему нравился этот темнокожий. И оттого, что он тезка генерального секретаря ООН. И оттого, что не кичится своим высоким происхождением. И оттого, что, в отличие от большинства африканцев, не ленив.

Но главная причина заключалась в том, что парень напоминал о дерзкой молодости в элитных частях. О геройских днях, о повышениях по службе, об орденах и медалях. О времени, когда офицер Кондратьев был позарез нужен своей великой стране.

— Давай проходи, — сказал гостю хозяин. — Катюха — молодец, что тебя к ужину привела.

Ужинать уселись по-русски. Стоя у плиты, Елена Владимировна раскладывала на огромном, предварительно подогретом блюде поджаренные ломтики белого хлеба. Каждый хлебец покрывался куском рыбы. Сверху на рыбу выкладывались грибы.

Затем хозяйка полила кушанье соусом и водрузила посреди стола. От этого зрелища и от аппетитного пара у Кофи закружилась голова. Хотелось придвинуть блюдо к себе и запустить в него пальцы Хотелось насыщаться и урчать, как дикие звери в клетках.

Рядом появилось блюдо поменьше, полное зеленого горошка, стручков консервированной фасоли и каких-то зеленых стебельков.

Раздался звонок в дверь.

— Борька! — крикнула Катя и бросилась открывать. — Как всегда, последний!

Кофи сидел, как мифический Тантал.

Тот не мог, стоя по шею в воде, напиться.

Слушая пустую болтовню белых, молодой вождь не мог насытиться.

— О, Кофи, и ты здесь! — радостно воскликнул Борис и стал усаживаться.

Наконец на тарелке перед Кофи появился кусок рыбы с грибами и жареным белым хлебом. Гость взял в руку вилку.

Хозяин хлопнул себя по лбу:

— Ну вот. Самое главное, как всегда, забыли! Лен, ну что ты на меня смотришь? Протяни руку к холодильнику, ты же ближе сидишь…

— Рюмки доставать, пап?

— Конечно, Боря, конечно.

Кофи вновь прикрыл глаза. Положил вилку. Пытка продолжилась. Ох уж эти русские.