Александр Жиров - Черный амулет Страница 11

Кофи вновь прикрыл глаза. Положил вилку. Пытка продолжилась. Ох уж эти русские.

— За то, что Кофи устроился на работу! — провозгласила Катя, поднимая рюмку.

— Как? — изумилась Елена Владимировна.

— Куда? — изумился Василий Константинович.

У Кофи готов был вырваться голодный стон. Он вновь успел завладеть вилкой. И ее вновь пришлось опустить на стол.

— В цирк! — Кофи Догме решил ответить исчерпывающе, чтобы до появления новых вопросов, наконец, перекусить. — Разносчиком корма в зверинце.

— Борька, признавайся, вы с Кофи к дяде Сергею ходили? — спросил Василий Константинович, не донеся до рта вилку с рыбой.

— Ну конечно, пап.

— Что же ты мне ничего не сказал, я бы позвонил…

— Твой авторитет в глазах дяди Сергея так велик, что он и меня послушался, — объяснил Борис. — А если уж совсем серьезно, то тебе сейчас не до этого.

— Ну как, Кофи, работа? — раздался голос Елены Владимировны.

Хозяйка была сыта. Весь день она ела и молчала, молчала и ела. Теперь ей страстно хотелось беседы. Отвечать пришлось с набитым ртом, выталкивая слова и глотая неразжеванные куски:

— Ух, Елена Владимировна, коллектив там — крепкие русские парни.

— Мама, так что это за рыба? — вовремя напомнила Катя. — Просто объедение!

Не рыба, а рыбный торт!

— Да, Катенька, пришлось повозиться. Называется «Судак в белом вине».

— А это что за растение? — Кофи зацепил вилкой зеленый стебелек со второго блюда. — На закуску годится?

— Ну, Кофи, — с укором сказала Катя. — Мне за тебя стыдно.

— Ты просто как нерусский, — добавил Борис.

Елена Владимировна дотронулась до плеча гостя.

— Они тебя подкалывают, а ты не подкалывайся, — сказала она. — Ваших, африканских, продуктов они куда меньше знают, чем ты наших, европейских. Это спаржа.

— Спаржа? — переспросил Кофи. — Это же французское слово. Оно мне встречалось в русских книгах. Я думал, это чтото изысканное.

Он опрокинул в себя рюмку и стал жевать стебелек спаржи. Борис не удержался:

— Теперь можешь всем сообщать: я ел спаржу! А то что ж ты за племенная аристократия, если спаржу не знаешь!

«Дагомея! Что мы вытворяли! Все с рук сходило! — загремело вдруг в голове вождя. — Дагомея! Что мы вытворяли!..»

— Филе судака нужно сложить в кастрюлю вместе с боровиками или шампиньонами, — рассказывала тем временем Елена Владимировна. — Потом солим, перчим, добавляем воду и сухое белое вино. Варим двадцать минут. Потом еще нужно сделать соус, поджарить хлеб, но это уже мелочи…

Ее слова долетали до Кофи, едва прорываясь сквозь грохот там-тамов: «Дагомея! Что мы вытворяли! Все с рук сходило! Дагомея! Что мы вытворяли!..»

— Кофи, ты что застыл, как истукан? — озаботилась Катя Кондратьева. — Узнал рецепт, и теперь кусок в горло не лезет?

Пытаясь заглушить рокот зловещих барабанов в собственных ушах, Кофи сообщил:

— А у нас цирковая кобыла ожеребилась. Я никогда лошадиных детей не видел. Удивительный у лошади ребенок.

Уже встает на ножки. Как только они его держат, такие тоненькие?

— Же-ребенок, — поправила Катя.

— Жеребенок, — послушно повторил Кофи. — И вообще. Я ведь могу экскурсию устроить! Приходите завтра. У нас там настоящий зоопарк. А, Кать?

— У меня завтра дежурство, забыл?

Жуткие барабаны отступали все дальше. Уже откуда-то из сумеречных глубин едва доносилось: «Дагомея! Что мы там вытворяли! И все нам с рук сходило!»

— А ты, Борька?

— Мы в Васнецовку на машине махнем, — со вздохом ответил за сына Василий Константинович. — На выходные.

Хоть как-то надо хозяйство поддерживать.

Пока старики не нашлись.

— И вы поедете, Елена Владимировна?

— Нет. Какой от меня там прок? Я сроду в деревне не жила. Ничего не знаю.

Ничего не умею. Это Василий у нас мужик от сохи… Я останусь. Чихиртму сварю.

— Что? — переспросили одновременно Катя и Кофи.

И не удержались от смеха.

— Чихиртму.

— Чихиртму? — переспросил Василий Константинович. — Ты нас, мать, часом не отравишь?

— Вы что! — возмутилась Елена Владимировна. — Это же вкуснейший из супов! Готовится из баранины, светлого виноградного уксуса и яичных желтков.

— Нет-нет, мам, мы — за, мы — не против, — замахал Борис руками, как крыльями. — Чухерму так чухерму.

— Да не чухерму, а чихиртму!

Кофи ткнул друга локтем в ребра:

— Ну, ты сегодня прямо как нерусский!

Все засмеялись. Тягостное молчание рассеивалось. Когда допили бутылку, появилась и надежда. А вдруг они завтра приедут, а старики живы-невредимы? Сидят и чай пьют. И сына с внучком встречают.

— Может, еще одну откроем? — равнодушно, как постороннее лицо, поинтересовался Борис.

— Нет-нет, хорош! — Василий Константинович перевернул свою рюмку. — Завтра за руль.

— Так я же поведу машину, — попробовал подкатиться с другого конца Борис. — Мне уж точно больше нельзя. А тебе, пап, сам Бог велел.

— Борис! — Мать сделала очень строгое лицо. — Мне, например, перед Кофи неудобно, что у меня сын такой алкоголик. И не оправдывайся. У кого что болит, тот о том и говорит.

— Елена Владимировна! — вступился за друга Кофи. — Ну какой же он алкоголик! Вот у меня на работе настоящие алкаши! Их на международных ярмарках надо показывать… Только вы не беспокойтесь. Я это говорю не для того, чтобы вы раздумали на жеребенков посмотреть…

— На жеребят, — тихо вставила Катя.

— На жеребят, — повторил Кофи. — Завтра суббота. Алкашей в зверинце меньше обычного. Да и люди они, в сущности, неплохие. Они ведь, знаете, отчего пьют?

Оттого, что ведут ненормальную жизнь.

А вести нормальную жизнь не могут, потому что денег не хватает. Так что приходите. Не пожалеете. Что вам одной целый день дома делать? Как приготовите эту… пирангу, так и приходите. Дорогу в зверинец вам в цирке любой покажет.

— Чихиртму, Кофи, чихиртму, — поправила Елена Владимировна. — Тебе простительно. Слово даже не русское, а грузинское. Приду ли? Не могу обещать.

Может быть, и правда, затоскую одна в четырех стенах…

— Мам, ты обратила внимание, как цирковые алики нашего нерусского обработали? — воскликнул Борис. — Вот это промывка мозгов! Они, видите ли, пьют оттого, что денег не хватает.

Улыбаясь, Кофи Догме перевел взгляд на окно. Улыбка закаменела на его губах.

Серпик недавно родившейся луны перебрался в угол неба — туда, где форточка.

А в центре висела Она.

Звезда, которую послал Солнечный бог.

Самая большая звезда из всех виденных людьми. К тому же снабженная знаком высшего звездного достоинства: огненным хвостом.

«Трам-тата-там-татам-тата! — забилась в висках кровь. — Трам-тата-тамтатам-тата!» Спина вмиг стала мокрой.

Перед глазами встала другая ночь. Седой горбун Каплу в неистовой пляске на валуне. Шум несущейся Зеленой реки. Чернота того — другого неба. И посланница Солнечного бога. Свидетельница страшной клятвы.

— Большое спасибо. Я был ужасно голоден, — сказал молодой вождь. — А теперь едва могу встать из-за стола. Но уже совсем темно. Мне пора. Катя, я позвоню послезавтра, хорошо?

13

Кофи заляпало кровью с головы до ног. Проходя мимо клеток, он видел, как загорались от запаха крови глаза. Звери словно пьянели. Они тыкались носами в прутья и старались высунуть наружу лапы.

Зачем? Чтобы зацепить его, Кофи Догме. Сперва зацепить, задержать любой ценой. Потом убить. И, наконец, самое главное: сожрать.

Покормив единственного на весь цирк бурого мишку, Кофи направился ко львам.

В руке он нес полведра сырого костлявого мяса, слегка присыпанного солью.

Кофи вставил ключ в скважину. Два громких щелчка разнеслись по зверинцу.

Сказать, что вождь наслаждался такой работой, было бы преувеличением. Молитвы каскадами уносились с его коричневых губ к Солнечному богу. Пот ручьями стекал по вискам и спине.

Особый страх вызывало то, что льва Кофи знал лучше, чем львицу. Когда старший смотритель Игнатьев представлял хищникам нового разносчика корма, львицы не было. Возможно, она находилась на приеме у звериного гинеколога. Возможно, выступала в ту минуту на арене.

Возможно, она просто спала в будке и не вышла навстречу гостям.

Сейчас это не имело значения. Кофи бочком-бочком, вдоль прутьев, пробирался к кормушке. Инструкция запрещала вываливать корм на пол и убегать. Инструкцию составляли человеконенавистники. Они заранее наслаждались каждой секундой, которую несчастным разносчикам предстояло провести в клетках.

Тихо урча, из будки вышел Плант. Он деловито направился прямо к Кофи. Молодой вождь застыл.

— Плант, — прошептал он. — Плант хороший, Плант умница…

Лев понюхал заляпанный кровью халат и фыркнул. Задрал огромную башку.

Глядя в желтые глаза, Кофи медленно опустил ведро с мясом. Зверь и ухом не повел. Он чего-то ждал.