Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов Страница 10

Брат утащил меня в свою комнату и долго расспрашивал о войне, армии, учебе в авиашколе, полетах. Ему вскоре предстояло надеть солдатскую форму, и поэтому его интересовало все об армейской жизни. Я осторожно спросил об Анхель. Франц обнял меня и весело ответил:

— Ганс, дорогой, ну сдалась тебе эта Анхель. На тебя, такого красавца, любая заглядится. Она сейчас в Мюнхене, учится на курсах медсестер и работает в военном лазарете на Фельдштрассе, в бывшем шахматном клубе. Помнишь, мы с тобой туда ходили три года назад? Я ее несколько раз видел под ручку с каким-то военным. Говорят, он то ли врач, то ли интендант. Словом, забудь ее.

Странно, но в моей душе ничего не шевельнулось. И даже когда два дня спустя я случайно встретил Анхель у скобяной лавки, где раньше работал и забежал проведать бывших коллег (а если честно, то и покрасоваться), а она заходила туда сдавать в ремонт кофемолку, это не вызвало во мне никаких особенных чувств.

Увидев меня, Анхель бросилась обниматься, не обращая внимания на любопытных зевак.

— Ганс, миленький, как я рада вновь тебя видеть! Какой ты красивый, какой мужественный! Почему ты так редко писал, бессовестный? — Она крепко взяла меня под руку, продолжая тараторить: — Как я счастлива, что ты стал летчиком. Говорят, вскоре ты будешь лейтенантом? Я всегда мечтала иметь мужа офицера. Да еще летчика! Мы ведь поженимся, правда? Я рожу тебе замечательных детей, девочку и мальчика. Мы купим хороший дом в Мюнхене и заживем счастливой жизнью.

— До этого еще дожить надо. Война идет, а я летчик — летчики гибнут часто.

— Глупости, все у нас будет чудесно. — Она снова порывисто обняла меня. — Сейчас мы пойдем ко мне, сегодня я не работаю.

Анхель похорошела, превратилась в молодую женщину, источавшую здоровье, оптимизм и тонкий аромат духов. Мы зашли в кафе пообедать, где я подарил ей серебряный перстень в синей бархатной коробочке. Она сделала вид, что обрадовалась, но я заметил, как в ее глазах мелькнула усмешка. Я не обратил на это внимание, но все понял: руки девушки украшали перстни подороже.

Отобедав, мы отправились в дом фармацевта, у которого Анхель снимала комнату.

— Ганс, черт возьми! Ты стал опытным мужчиной, — воскликнула она после бурных объятий.

— Ты, я знаю, тоже время даром не теряла.

Услышав это, девушка смутилась. Она поняла, это была наша последняя встреча. При прощании она обняла меня, заплакала и тихо сказала:

— Пиши мне, Ганс, не забывай свою подругу.

Мы расстались друзьями.

На вокзал меня провожали мать и сестра Мария. Обе в последний момент расплакались, и мне казалось, будто я сел в поезд совершенно мокрый, словно омытый слезами любящих женщин.

Девять суток я колесил по Франции в поисках своей эскадрильи, которую перебрасывали с одного аэродрома на другой. Когда же, наконец, я, совершенно измотанный, грязный и голодный ее нашел, мои друзья, летчики и механики, радостно и с нескрываемым удивлением приветствовали меня. Оказалось, что все считали меня погибшим. Дело в том, что среди выпускников авиационной школы было три человека по имени Ганс Баур. Один из них и погиб во время разведывательного полета над территорией противника. Когда же в эскадрилье получили сообщение об этом из отдела комплектования кадров авиационного отряда, все посчитали, что это именно я. Командир эскадрильи был счастлив, что я прибыл живой и здоровый.

Меня посадили на видавший виды самолет DFW и отправили на разведку линии обороны противника. Возвращаясь назад, я решил удивить своих коллег и над аэродромом совершил ряд крутых виражей и продемонстрировал штопор. Затем эффектно посадил самолет и загнал его в ангар. Я удостоился бурных аплодисментов летчиков и механиков и полного разноса со стороны командиров. Меня предупредили, что если я вновь повторю подобные фортели, то буду отстранен от полетов и отправлен на фронт в пехотный полк командиром отделения.

Через два дня мне поручили испытать только что прибывший бронированный самолет AEG, которого боялись все летчики. Машина оказалась тяжелой, имела двигатель в 220 лошадиных сил, развивала скорость почти 140 километров в час и могла достигать высоты более 1100 метров. Я с удовольствием совершил полет на этом самолете, испытал его маневренность и доложил командованию о том, что эта машина вполне приемлема для осуществления разведывательных полетов. Мой авторитет вырос еще больше.

Армия готовилась к новому большому наступлению на Западном фронте. В нашу часть, осуществлявшую воздушную разведку, стали поступать машины различных моделей. Многие летчики выбирали самолеты легких конструкций, которые просто управлялись. Я убеждал своих товарищей в ошибочности их представлений. Легкие машины хороши были в истребительной авиации для ведения маневренного воздушного боя. Для самолета-разведчика, в экипаже которого состоял еще и пилот-наблюдатель, главное заключалось в надежности двигателя и защищенности корпуса. Машины AEG этим и отличались. Их фюзеляж также изготавливали из деревянных конструкций, как и у других самолетов, но обтягивали не материей, а обшивали дюралевыми листами. Кроме того, двигатель был размещен в бронированном цилиндре, а дно кабины, ее задняя часть и борта самолета защищены бронированными листами. Вскоре многие поняли преимущества таких мер безопасности.

Берлин. 2 мая 1945 года

Штурмовые группы, забросав гранатами входы и выходы, при поддержке огнеметчиков ворвались в здание рейхсканцелярии. Группа Савельева, ведя на бегу огонь, бросилась к широкой лестнице, ведущей из вестибюля вниз. Майор приказал лейтенанту, командиру взвода автоматчиков, оставить одно отделение бойцов для охраны спуска в фюрербункер и никого не впускать. Разведрота дивизии, три взвода автоматчиков, саперы, связисты, офицеры-оперативники и переводчики во главе с Савельевым начали долгий и опасный спуск в подземелье.

По договоренности Савельева с командиром стрелкового полка, как только штурмовые группы очистили вестибюль и прорвались во внутренний двор рейхсканцелярии, все видимые входы и выходы из здания во двор были взяты под надежную охрану.

Разведчики в ходе короткой перестрелки очистили лестничные пролеты, ведущие на первый и второй этажи бомбоубежища. Автоматчики взводов Смерш начали там проверку. Из комнат в коридоры стали выходить люди с поднятыми руками, кто в военной форме, кто в цивильном. На полу лежали раненые. Много было женщин. Большинство из них являлись медсестрами и санитарками расположенного тут же госпиталя. Некоторые же