Михаил Федоров - Сестра милосердия Страница 11

— Вот-вот! — обрадовался Руслан. — А я вам должен добавить. Мысра — это по-арабски «Египет». Её жители совершили в древности путешествие в Египет, вернулись обратно. Там есть холм — место наблюдения за кораблём.

В честь этого путешествия и назвали посёлок — Мысра. — Заметив интерес соседки, спросил: — А Пицунда откуда? Она тоже там, за горами… Там растёт пицундская реликтовая сосна, амза, амзара. А если перевести с абхазского «амзара» на греческий, получится «Пицунда»…

— А Гудаута? — спросила Людмила.

— Это речка протекает. А там местность при Гудоу. Были парень и девушка.

Гуда и Ута. Любили друг друга. Потом в лес ушли. Очень большая легенда…

— Я не могу понять: вроде вы военный, а рассказываете…

— У нас в Абхазии сейчас и стар и млад, все форму надели. Вы же рассказали про немца-надзирателя. Вот теперь грузины в надзиратели лезут…

Стали обгонять грузовик, в кузове которого, накрывшись от ветра чем попало, сидели небритые парни в матерчатых «лифчиках», из карманов которых торчали гранаты, рожки.

Люда поняла: добровольцы.

Сосед замахал руками. Она слышала, как закричали ему: «Гожба! Руслан!» Видела, как тот легко спрыгнул с автобуса и забрался в кузов машины, и та снова тронулась.

Она невольно оглядывалась на отставший грузовик: — Если бы каждый так знал свою родину…

Неля Борисовна встретила невестку в центре Гудауты под башенными часами универмага, которые когда-то привезли из Новоафонского монастыря, и они теперь были визитной карточкой города.

— Четыре, — посмотрела Людмила на циферблат.

Неля Борисовна повела невестку домой. Не могла наслушаться рассказов о внучках и до мельчайших подробностей выспрашивала, как у них дела в школе, любят ли рисовать, интересовалась жизнью на Украине, которая, несмотря на невзгоды, казалась лучше, чем военная, и только после того, как Люда выдохлась, рассказала, что Анатолий после взятия Гагры попал на Гумисту. Туда, где Наташа. Она, Неля Борисовна, в Гудауте в санатории «Волга» готовит на кухне пищу солдатам, раненым, беженцам, кормят у них и пленных.

Люда рвалась в Эшеру, но Неля Борисовна отговаривала:

— Ты куда? Там же стреляют… Когда на пару дней переодеться и привести себя в порядок приехала домой Наташа, Люда от неё не отставала. Её не отпугнуло то, что Неля Борисовна не впустила Наташу в дом и заставила раздеться догола на пороге. Подняла с полу одежду дочери и показала на швы:

— Вот видишь белые точки? Это вши…

Людмила широко раскрыла глаза.

— Бельевые…

— Чего ж ты хотела! — сказала Наташа. — Ведь мы потные. Сутками не моемся…

— А что, там бани нет? — спросила Люда, взяв одежду.

— Но ведь не будешь с ребятами, — смутилась Наталья.

Людмила засмеялась. Потом резко бросила рубаху.

— Да не бойся! — теперь смеялась Наташа. — Они в голову не лезут… Они — в швы…

До Люды дошло, в каких условиях находилась сестра брата. Там земля, по которой приходилось идти, во время дождя превращалась в грязь. Там по нужде приходилось ходить бог весть куда.

Наташу отправили в ванную — её ждала согретая в чане вода, а Людмила, засучив рукава, помогала Неле Борисовне кипятить одежду Наташи, потом — сушить и гладить.

Когда Наташа собралась назад, Люда спросила:

— Можно, я с тобой поеду?

— Зачем?

— Посмотреть… Наташа:

— Что там смотреть! Жди, я брату скажу, сам приедет…

Людмила:

— Мне хочется посмотреть, где ты находишься.

Машина, которая отвозила Наташу, потом возвращалась назад, и Наташа решила: «Ладно. Возьму и с ней же отправлю в Гудауту».

Они приехали в Эшеру, а назад Люда ехать отказалась.

— Не поеду…

— Как? Ты же посмотрела!

— Я останусь здесь.

Наташа позвала Лиану.

Лиана стала стращать: — Люда, послушай! Здесь снаряды летают…

— Ну и что?!

Наташа позвала ребят.

Те:

— Грузины танки пригнали. Они, неровен час, снова Гумисту перейдут. И в плен возьмут…

— Да, Люда, да, — эмоционально вспоминала, как убегала от танков, Лиана.

— Посмотри в окно, — бабулечка показывала на воронки. — Это откуда? От бомбёжки.

— Давай мы ночью свозим тебя на дачи к брату, и ты поедешь назад в Гудауту, — сказала Наташа.

— К Анатолию — поеду. Но назад — ни за что.

Медсёстры думали, что предпринять, но выходило, насильно Люду не свяжешь и в машину не потащишь.

Машина подождала-подождала и уехала, а Люда осталась.

Люда не сразу собралась к мужу, а сначала пробыла у Наташи несколько дней. Она осваивалась. Её удивило, что Лиана по утрам бегала и отжималась, подтягивалась, приседала.

Спросила:

— Зачем тебе это надо? Ведь худенькая.

Лиана:

— Ой, ты знаешь, а если тяжесть… Мы вот с Наташей носилки тащили. Мужик — килограмм семьдесят. А на нём ещё бронежилет килограмм семнадцать.

— Да, — добавила Наташа. — Он раненый. Мы с него бронежилет не смогли снять. А надо скорее вытаскивать. Мы бегом-бегом…

С этого дня Люда тоже по утрам бегала и делала физические упражнения.

Однажды во время обстрела выяснилось, что кончилась вода. Надо идти в воинскую часть, а стреляют. Лиана находилась на позиции, а Наташа с Людой — дома.

Громыхает бомбёжка. Наташа взяла ведро:

— Я сейчас сбегаю в часть.

Люда выдёргивает ведро из рук Наташи:

— Нет, я сбегаю….

Наташа:

— Нет, я…

Люда:

— У тебя один ребёнок, а у меня два. Значит, преимущество на моей стороне.

Вырвала ведро и убежала.

«Как это преимущество? — не поняла Наташа. — Считает, что чем больше детей, тем больше можно рисковать? Но ведь наоборот — больше сирот останется».

Люда забежала в воинскую часть, поставила ведро под цистерну, открыла кран и спряталась за бак.

А где-то: ба-бах! И столб дыма. Ба-бах! Видит — вода переливается. Надо бежать, а ноги ватные. Не двигаются.

Она ущипнула ногу что есть силы. Пошла, хромая. Ещё щипок. Подскочила к крану, закрыла, подхватила ведёрко — и домой.

Наташа встретила её:

— Ну что?

— Ничего, — а у самой от страха дыхание спёрло.

Наташа видела, что Люда ни в чём не хотела уступать ни ей, ни Лиане. Она словно готовилась к чему-то важному и не отступала.

Анатолий вернулся с обхода постов и развалился на койке в одной из дач.

Заглянул командир:

— Там однофамилица твоя.

Анатолий:

— Как зовут?

Поднялся с койки, посмотрел в окно: «Лю-да, — глаза сами собой округлились. — При-е-ха-ла…»

Смотрел на жену и не знал, радоваться или нет. Хотелось выбежать и обнять, но возникло желание отругать: куда же ты лезешь? Хотелось расцеловать, но и подёргать за ушко. Хотелось от радости закричать…

Он вышел, приглушая рвущийся наружу порыв. Люда увидела супруга и смутилась: он ведь её не звал. Небось, думал и рассчитывал, что переждёт войну на Украине, а она….

Волной передёрнуло его лицо. Её. Они обняли друг друга крепче, чем в молодости.

Командир отправил Анатолия в краткосрочный отпуск, и они уехали.

Уехали. Но не в Гудауту.

Бывают минуты, которые подхватывают и несут. Несут, словно ты ребёнок, радуешься и бултыхаешься в безоблачном счастье. Такими минутами оказались те, когда Анатолий остановил автомобиль и сказал водителю: — Езжай…

Они с Людой вышли. Автомобиль растаял в темноте.

В сумраке скользили по глинистому склону… По гальке выскочили к воде… Бог ты мой!.. Ему за тридцать! Ей за тридцать… Он — отец двух девочек… Она — мать двоих… Он — командир взвода… Она — жена командира… И вот они… Вот вода…. Вот волна… Вот водоворот. Не то от течения, не то от них самих… Вот латунная полоса рванула из лагуны за горизонт… Вот то, что не измерить… То, чего не взвесить… То, что выплёскивается большими волнами… Не дети, не взрослые, не поймёшь кто, ласкались дельфинами в море… — Гуда и Ута, — шептала она.

— Ута… — он.

В изнеможении пенилась вода.

Через неделю Люда ушла от Наташи. Ушла и забрала Лиану. К Анатолию в его батальон.

Он встретил её в штыки:

— Езжай в Харьков!

Она непреклонно:

— Нет, не поеду… — Люда…

— Я рядом буду.

— Люда!

— Так спокойнее… Видно, как они истосковались друг по другу. В глубине души они уже давно решили, что вместе всё равно легче.

— Я твой талисман, — произнесла она.

Он вытер слёзы с её щёк.

— С тобой ничего не случится, — сказала и не договорила: «Если и случится что, лучше с нами вдвоём».

Лиана ушла с Людой потому, что хотела проверить, сумеет ли сама справиться без опеки Наташи. Целеустремлённая, щупленькая, она показывала, насколько порой в женщине больше крепости, чем в мужчине.