Андрей Дышев - Демоны римских кварталов Страница 11

Следователь взглянул на милиционера, который его сопровождал, и милиционер протянул ему клочок бумажки. Следователь бережно развернул его, внимательно посмотрел на него и наконец показал его Владу.

– Мы нашли это в кармане убитого… Вам знаком почерк?

Влад посмотрел на бумажку. В глазах двоилось. Болезнь, ночь и шокирующее известие давали о себе знать. Но почерк он узнал. Сколько рецензий, исполненных этими мелкими, неряшливыми буквами, Влад прочел!

– Это его почерк, – сказал он.

– Скорее всего, профессор шел к вам, – сделал вывод следователь, пряча бумажку в карман плаща. Затем он вытянул руки в стороны, как регулировщик на перекрестке: одной рукой он показывал на дом Влада, другой – на академический дом. – Но вы даже не догадывались об этом?

Влад отрицательно покачал головой. Профессор шел к нему. Ночью! В дождь! Зачем? Не для того ли, чтобы убедить не читать рукопись?

Следователь задал тот же вопрос: что профессору было нужно от Влада?

«Если я скажу ему про рукопись, то ее немедленно подошьют к уголовному делу! И у нее появится еще как минимум два десятка читателей. А профессор просил, умолял меня не читать ее и немедленно сжечь. Это его воля. Я не имею права…»

– Понятия не имею, что ему было надо, – произнес Влад.

– Понятия не имеете, – повторил следователь и посмотрел себе под ноги. Под его туфли устремился кровавый ручеек, и следователь отступил на шаг. – Плохо, что не имеете. А думаете как? Ведь должно же у вас быть какое-нибудь предположение?

– Ну… разве что… самое нелепое…

«Только бы не проговориться! Только бы не выболтать про рукопись!»

– Давайте нелепое!

– Например, потрепаться об истории.

– В два часа ночи?

– Профессор знал, что я на больничном, что мне завтра не идти в школу. Видимо, он решил, что я отосплюсь днем.

«Этот ответ устроил бы только идиота… Он мне не верит».

– Потрепаться об истории… – повторил следователь, будто прокрутил магнитофонную запись. Отвратительный метод допроса! От собственных фраз, повторенных другим человеком, становится стыдно. – Скажите, а вы разговаривали с ним по телефону?

– Когда разговаривал? – машинально переспросил Влад, чувствуя, что его голос начинает слабеть. Люди, окружающие его, зашевелились, переступили с ноги на ногу. Так они отреагировали на явное притворство и лукавство. Вопрос следователя был совершенно ясным и простым, он не требовал уточнения.

– Ну, скажем, сегодня днем. Или вечером.

Дюжина глаз, похожих на оптические прицелы, уставилась на Влада. Это ловушка! Если Влад скажет, что никаких разговоров по телефону не было, то поймать его на лжи будет очень легко – достаточно запросить на АТС распечатку звонков.

– Да, мы перезванивались вечером, – признался Влад.

Толпа обмякла. Следователь проводил показной допрос. Преступник медленно и уверенно «кололся». Два санитара в синей спецодежде переложили тело профессора на носилки. Они пытались повернуть его на спину, но тело упрямо перекатывалось на бок – горб мешал.

– И о чем вы говорили? – продолжил допрос следователь.

– Об императорах Нероне, Марке Аврелии…

Толпа издала вздох – то ли недоверия, то ли насмешки.

– И все? – спросил следователь, и голос его показался Владу веселым.

– Разве этого не достаточно? Только об одном Марке Аврелии мы могли говорить с профессором часами.

Следователь замолчал. То ли вопросы его иссякли, то ли он раздумывал над тем, что же такого представляли собой императоры, чтобы о них говорить часами. Пауза затянулась. Молчание следователя Влад расценил как перешедшую к нему очередь задавать вопросы.

– Его убили? – спросил он, глядя на то, как санитары затаскивают носилки в машину.

– Убили, – нехотя и односложно добавил следователь, ослабил узел галстука, покрутил шеей, освобождая ее от гнета воротника, и добавил: – Но сначала он пытался кого-то убить.

ГЛАВА 13

Милиционер поехал сопровождать машину «Скорой помощи» в морг. Двое мужчин, по видимости, оперуполномоченные, включили фонарики и стали прочесывать сквер, освещая мокрую чахлую траву и кусты. Следователь, склонившись у горячего капота автомобиля, рассматривал в свете фар связку ключей. Влад сразу узнал брелок в виде креста со скошенными и заточенными концами. Ключи принадлежали профессору.

– Что это? – спросил следователь, поднося брелок к глазам Влада.

– Крест крампоне … Нет-нет, вы неправильно поняли. К нацистскому символу он не имеет никакого отношения. Это геральдическое обозначение свастики, и его название происходит от слова «crampon», что переводится как «альпинистские кошки».

– Профессор был альпинистом? – хмыкнул следователь.

– Нет, он не был альпинистом, – сдержанно заметил Влад, холодным тоном показывая, что считает шутку следователя неуместной. – Брелок ему подарили в итальянском отеле «Сильвер Крампон» в Л`Акуиле, где он проводил семинар.

– Но здорово смахивает на фашистскую свастику, разве не так? – гнул свое следователь, внимательно рассматривая брелок.

– Если у свастики «ножки» развернуты влево, придавая ей вращение по часовой стрелке, – объяснил Влад, – то это обозначает Свет и Добро. А если против, то Тьму и Зло. Фашистская свастика вращается против часовой стрелки. А вообще концы креста интерпретируются как символы ветра, дождя, огня и молнии.

– А если так? – следователь подкинул брелок на ладони, переворачивая его обратной стороной, и хитро глянул на Влада.

– Но вы же видите, что эта сторона шершавая, неотполированная… Что вы на меня так смотрите? Это сувенир, безделушка, она никак не характеризует профессора!

Следователь держал ключи двумя пальцами, крест покачивался у самых глаз Влада.

– Вы уверены, что это всего лишь безделушка?

– Совершенно!

– Тогда, может быть, вы сможете объяснить, почему профессор пытался избавиться от креста?

– Что значит – избавиться?

– Сначала он пытался отцепить его от связки ключей, но спиральное кольцо оказалось пережатым цепочкой, и снять с него что-либо без помощи пассатижей было невозможно. Тогда профессор просто закинул всю связку в кусты.

– Не понимаю, – произнес Влад. – Зачем он это сделал?

– Вот и я хотел бы это понять… Вот что, молодой человек. Ведите-ка вы нас в квартиру профессора.

– Я могу отказаться?

– Это не в ваших интересах. И вообще… Если не ошибаюсь, он был вашим учителем?

– Допустим.

– Неужели вы не хотите помочь следствию найти и наказать убийцу?

«Прежде я хочу, чтобы ты ничего не узнал о рукописи», – подумал Влад. Он колебался недолго. Все же стоило проводить сыскарей в квартиру Сидорского. Это не только поможет следствию. Это поможет Владу понять, с какой целью профессор ночью, без предупреждения пошел к нему.

На этот раз Влад шел первым, а за ним, словно слепцы за поводырем, шли следователь и еще трое мужчин в штатском. Следователь поигрывал ключами, они тихо позвякивали в его руке. Вот темный подъезд с козырьком, украшенным лепниной. Тяжелая дверь открылась со скрипом, звякнуло стекло в рассохшейся от старости раме. Влад вспомнил, как он, затаившись этажом выше, следил за дверью профессорской квартиры и как тусклый луч на мгновение осветил лицо женщины с косой. Спустя почти полгода он случайно увидел ее по телевизору и сразу узнал. «Еще раз убеждаюсь, – подумал он тогда, – что политика – грязное дело».

– Он живет… жил один? – спросил следователь, когда вся группа поднялась на третий этаж и остановилась рядом с темной дверью.

Влад кивнул, но следователь почему-то надавил на кнопку звонка, выждал некоторое время, и лишь потом вставил ключ в замочную скважину. Кто-то из штатских стал обзванивать соседние квартиры. Нужны были понятые.

– А что делал Сидорский в этой… как вы сказали… в Л'Акуиле?

Следователь уже отпер замок, надавил на ручку, но не стал открывать дверь и вопросительно взглянул на Уварова.

– Читал лекции.

– Л'Акуила, если не ошибаюсь, это горнолыжный курорт?

– Да. Но в межсезонье там проводятся студенческие семинары.

Дверь медленно отворилась. В квартире горел свет.

ГЛАВА 14

Оттолкнув застрявшего на пороге Влада, следователь Герасимов вбежал в квартиру. Остановившись в холле, он посмотрел по сторонам и ринулся в гостиную. Полы его плаща шелестели, на полу отпечатались мокрые следы. Его помощники тоже поспешили осмотреть квартиру, хотя и не проявили столь завидного рвения.

Наконец вся оперативная группа собралась в холле. Мужчины отрицательно покрутили головами. В квартире не было никого.

– Должно быть, профессор забыл погасить свет, – предположил следователь.

– Он боится темноты, – подсказал Влад, к месту вспомнив, что Сидорский всегда носил в кармане пиджака маленький сигарообразный фонарик и включал его всякий раз, когда заходил с улицы в подъезд – независимо, днем это было или вечером.