Николай Иванов - Черные береты Страница 12

«А может, не туда попал?» — нашел он успокаивающую мысль, когда и после этого гудки не прекратились.

Нажал на рычаг и перебрал номер. Ну же, Зита, поднимай трубку, а то здесь черт знает, что подумать можно. Ну!

— Ну? — заглянул в кабину Михаил. — Может, не туда попал?

Андрей молчал, в третий раз перебрал номер. Нет, он попадает домой. С самого первого раза он знал, что номер срабатывает верно. Это что-то с Зитой.

Закрыл глаза, сосредоточиваясь и вспоминая номер своего заместителя. На этот раз трубку подняли практически сразу.

— Да-а, — недовольно отозвался сонный Щеглов.

— Сергей, это я, Андрей. Извини, что разбудил, но я не могу дозвониться до Зиты. Извини, конечно, но… — он замолчал. Молчал на другом конце провода и Щеглов. Молчал подозрительно долго.

— Сергей, — тревожно позвал его Тарасевич.

— Андрей, — начал замполит, и по тому, как он сказал это, как молчал до этого и замолчал вновь, Андрей понял: случилось что-то страшное.

— Что? — прошептал он. — Что? — умоляя, попросил он.

— Я целый день звонил в Москву, пытался хоть как-то найти тебя…

— Что?!

— Ее… нет.

— Как… нет? — Андрею показалось, что он закричал, Мишка, читавший за стеклом газету, даже не повернулся.

— Понимаешь, она из окна… с шестого этажа…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«Деревья» для «Березовой рощи». В ад попадают на девятый день. А вот так работают в спецназе. Первый из четырех. Евтушенки всегда поучали других. Кровь и горе — для будущего счастья…

1

— Говори.

Может, все же ошибка? Что-то перепутали?

— Я понял так. Где-то часов в четырнадцать Зите позвонили по телефону. Ваша соседка, Рая, звонок тот слышала — она как раз пришла на обед и открывала свою дверь. Это я уже потом восстановил хронологию. Через несколько минут Рая позвонила в вашу квартиру: вроде ты просил ее перед отъездом заглядывать к Зите.

— Да, просил.

Зиты нет, Зиты нет, Зиты нет. .

— Дверь никто не открыл. Она вернулась к себе в квартиру и тут услышала крики на улице. Выглянула и… увидела.

Отрядный «уазик», выкладываясь, изо всех сил рвался из аэропорта в город. В город, в котором уже нет Зиты…

— Я предполагаю такой вариант, — продолжал с заднего сиденья Щеглов, видя, что командир ничего не говорит сам. — Видимо, та банда узнала не только ваш телефон, но и то, что ты в отъезде. Позвонили Зите, и, видимо, пугая, забавляясь, а может, на самом деле угрожая, сказали: мол, жди, сейчас придем за тобой. А через какое-то мгновение в дверь позвонила Рая…

Город приближался — серый от смога, дыма и пасмурности. Злой и враждебный — потому что породил и прячет убийц Зиты. Он найдет их. Он положит на это жизнь. Если потребуется — снимет погоны и уйдет из отряда.

— Куда, товарищ старший лейтенант? — тихо спросил водитель, когда подъехали к первой городской развилке.

— Где сейчас Зита? — спросил Андрей.

— В морге, — ответил замполит.

Нет, он не верит. Он должен сам увидеть…

— Туда.

В холодной, белой пристройке к больнице его подвели к одному из топчанов, прикрытому простыней. Приподняли край. Зита. Все-таки она.

И после этого Андрей отключился. Он знал, что будут похороны, видел их приготовление. Он смотрел, как на кладбище надвигалась, закрывая Зиту, крышка гроба, и исчезало навсегда маленькое, в завитушках белых волос, бело-мраморное лицо жены. Сидел за поминальным столом. Провожал маму и брата Зиты. Бродил по пустой, страшной без Зиты квартире. Ходил на кладбище. И не мог отыскать, почувствовать, ощутить себя в этом мире, будто улетела его душа вслед за Зитой в иные миры, оставив на земле болеть только тело.

Очнулся вдруг на пятый или шестой день. Вздрогнул от прорвавшейся через пленку оцепенения мысли: Зиты нет, а убийцы до сих пор на свободе! Подхватился, оглядываясь и готовясь к схватке.

Вокруг стояла тишина. Тишина, которая бывает только на кладбищах. Впрочем, он и был на кладбище. В голом поле, усаженном только каменными глыбами надгробий и крестами. Почему здесь не растут деревья? Почему никто не догадается посадить их? Зите он принесет сирень, она очень любила сиреневый цвет…

Андрей поправил шалашик из венков, вытащил из него дощечку с фотографией Зиты. Протер пленку, которой она была закрыта от дождей. Под полиэтиленом оказались капельки влаги, они коснулись фотографии и показалось, что Зита плачет. Как же он не уберег ее?..

— Андрей! — кто-то тронул его за плечо, и он вздрогнул от неожиданности. — Андрей.

Над ним стоял встревоженный Щеглов. Но только что может быть тревожнее того, что уже произошло?

— Андрей, тебя ищут.

— Кто? — равнодушно спросил Тарасевич, не сводя глаз с заплаканного лица Зиты.

— Латышская полиция.

— Кто? — не понял Андрей. При чем здесь гибель Зиты и латышская полиция? Уж не на похороны ли приехала? Только он знает их помощь, он помнит их злобу и бессильную ярость, когда дело касалось ОМОНа в Риге…

— Они приехали, чтобы арестовать тебя. Очнись, это серьезно, — тряхнул Щеглов своего командира. — Они приехали арестовывать тебя.

— Меня? Зачем?

— Чтобы этапировать в Ригу.

В Ригу? Его хотят арестовать и отправить в Ригу?

До Андрея, наконец, стало доходить услышанное. Но на каком основании его арестовывают? За что? Да и не поедет он никуда отсюда, пока банда не окажется за решеткой.

— Пусть попробуют. Мы в России, а не в Латвии, — успокоил своего заместителя Тарасевич.

— Россия согласилась тебя выдать! — со злобой проговорил Щеглов и виновато отвернулся. — У них на руках письмо Генерального прокурора России Степанкова к нашему министру внутренних дел Дунаеву: оказать содействие в задержании. Тебя и еще пятерых бывших рижских омоновцев.

— Ты видел?

— Видел. Карповский показал с ухмылочкой. Латышам даже выделена московская милиция. В помощь. У тебя дома засада. Я — сюда.

— Подожди, до меня ничего не доходит. Ничего не пойму.

— Тебе шьют бандитизм и террористические акты на территории Латвии. Когда служил там.

— Да я в Москву…

— Москва Риге теперь не указ.

— Почему это?

— Республики Прибалтики объявлены независимыми государствами.

— Когда и кем? На каком основании?

— Сразу после путча. А основание… ты же знаешь, как уважают у нас законы.

Путч! В Москве же был путч. Он улетал из столицы, когда там начался вывод техники. Значит, все закончилось?

— Расскажи, что происходило в эти дни?

— Переворот наоборот. Пойдем к машине, отъедем от греха подальше.

По рытвинам, канавам доехали до лесочка. И подтвердил Щеглов уже сказанное: путч закончен, организаторы арестованы, коммунисты объявлены вне закона — только в фашистской Германии было подобное6. Ельцин в угаре, он словно не понимает, кого повторяет, к тому же принял он свое решение вначале на митинге, под свист и улюлюканье толпы, а потом и в присутствии Горбачева, Генерального секретаря ЦК КПСС. Методы банановой республики, а не великой страны. Выигрывать, оказывается, тоже надо с достоинством. И вообще, много всякого произошло за это время. Но главная новость для Андрея — латышская полиция с благословения Москвы рыскает по городам России в поисках рижских омоновцев. В Сургуте арестован капитан Сергей Парфенов, вывезен в Ригу и брошен в застенок. Так что это не просто шуточки, надеяться на какую-то правовую защиту властей и закона — глупо. Надо скрываться.

— И все равно никуда я отсюда не уеду, — сжал кулаки Андрей. — Никуда.

— Тебе что, лучше сидеть в тюрьме иностранного государства?

— И в тюрьму я не сяду. В любом случае мы выполняли указы Президента СССР. Если я, выполнявший приказы — бандит, то тогда дважды бандит и преступник тот, кто отдавал эти приказы. В тюрьму добровольно я готов пойти только после того, как там окажется Горбачев. А раньше в их «Березовой роще» моего дерева не будет.

— Какой роще? — не понял замполит. Даже огляделся вокруг — они шли среди сосен, о березах здесь ничего не напоминало.

— А ты думаешь, латыши только сейчас задумали пересажать нас по тюрьмам? Как бы не так. Еще когда служил в Латвии, мы знали, что против ОМОНа разработана операция «Березовая роща». Цель — переломать нас по одному, как деревья. Подставить, оклеветать, спровоцировать. Одним словом — вырубить.

— Ну, вот видишь, сам все прекрасно понимаешь. Поэтому не дури и пережди хотя бы первое время. Потом решим, что делать. Держи пакет, здесь бутерброды, а это — отпускной и билет до Москвы, — Щеглов вытащил из кармана документы. Тарасевич, не глядя, отвел руку замполита.

— Нет, Сергей. Пусть против меня будет хоть весь мир, а не только Латвия, Россия и банда — я не тронусь с этого места.

— Ты слишком заметная фигура в городе. Тебе не скрыться. Уезжай, Андрей. Пересиди где‑нибудь.

— Я вот о чем подумал, — не слушая заместителя, ответил Тарасевич. — Я боюсь, что наше российское руководство возьмет пример с прибалтов и начнет из-за одного меня вешать собак на весь отряд. Держи, — он протянул Щеглову свое удостоверение. — Не доставим им такой радости. Я больше не командир. Я ухожу из органов, которые предают и продают своих офицеров. Я теперь — никто. И поэтому приговариваю убийц Зиты к смерти. Суда не будет, потому что суду прикажут их оправдать. Из-за меня. А теперь оставь меня одного.