Александр Тамоников - Диверсионная война Страница 14

В общей сложности, вместе с караулом, их было не больше тридцати. Троих уже убрали, и теперь болтаться их душам по опушке, не находя успокоения и пугая грибников. Одного сняли, когда подкрадывались к возвышенности. Боец привалился к камню, ловил ворон и онемел от изумления, узрев над собой интеллигентную и располагающую физиономию Максима Ломового. «Вот вам и здрасте, молодой человек», – приветствовал Максим часового, всаживая лезвие под ребро. Парень подергался и затих, а Максим, как водится, почувствовал себя неловко. Он всегда неважно себя чувствовал, когда приходилось убивать (а приходилось часто). Возможно, вокруг лагеря имелись другие посты, да бог с ними. За всеми не уследишь. Все равно им тут не жить…

Он приподнял голову, увенчанную шапкой прошлогодней листвы. Спецназовцы рассредоточились, лежали за камнями, в расщелинах. Рядом посапывал Баранович, щурился. Позади него Гоша Василенко (человек с небольшими странностями) вытирал лицо влажной салфеткой, упаковку которых постоянно таскал с собой. Видимо, для свежести. Инструктаж «по технике безопасности» Глеб давно прочел, каждый знал свою задачу и уже начинал ее реализовывать. Мансуров и Бондарь с гранатометами «РПГ-7» смещались на левый фланг, откуда вид на батарею был лучше. Ломовой и Баталов приготовили к стрельбе ручные пулеметы РПК, ждали команды. На правом фланге за камнями извивался зад Васько, он полз за косогор, чтобы занять снайперскую позицию.

В расположении противника продолжалась возня. Батарея готовилась к новому раунду. Рослый офицер переговорил с кем-то по телефону, начал жестикулировать, подгоняя солдат. Расчеты суетились у минометов. Охрана сгрудилась на краю оврага, готовая наблюдать за шоу. «Вот же уроды, – с презрением подумал Глеб. – Для них это просто фейерверк, что-то вроде салюта на День города». Впрочем, вид солдатских спин внушал оптимизм. Никто не оборачивался – сзади не было ничего интересного. Рации не включали – слишком опасно. Хватало визуального контакта. Бондарь подал знак: мы готовы. Снайпер Васько припал к прицелу «калашникова», выискивая мишень. Украинский офицер прекратил командовать, спустился в лог, обошел полевую кухню и, нагнувшись, припал к источнику. Глеб махнул рукой: пошли. И первым перекатился вниз по склону, уткнулся в земляной бугор. Рука полезла в подсумок, извлекла наступательную гранату «РГД-5». Округлый корпус из тонкой стали удобно поместился в ладони. Он выдел, как из-за косогора возникают товарищи, вооруженные автоматами, – Гриша Косарь, Рома Подвойский, Саня Коломиец. Выросли и распластались на склоне Баранович с Гошей Василенко – оба сосредоточенные, губы сжаты, задумчивые какие-то… Молчаливый приказ был понятен – спуститься как можно ниже, забросать врага гранатами, атаковать, добить. В полный рост никто не шел, бойцы ползли, сдерживая дыхание. Настоящие призраки – они к любому объекту могли подобраться незаметно, неслышно…

Офицер, утолив жажду, оторвался от источника, распрямил спину. Встретились взгляды двух офицеров враждующих армий! Рослый парень его заметил, стал белее мумии, застыл. Глеб уже знал, что сейчас произойдет. Да пусть орет сколько влезет, это роли уже не играло…

Васько не подвел – простучала короткая очередь. Офицер подавился, закашлялся. Стал хвататься за воздух растопыренными пальцами – и повалился навзничь. Двухсекундная пауза – ее наполнил страстный вопль. И началась скотобойня! Одновременно сработали гранатометы, и в дальней ложбине с оглушительным грохотом расцвели два факела! Стартовал безумный фейерверк – сдетонировали мины в ящиках, стали рваться с громовым треском. Дополнительных выстрелов уже не потребовалось – вся ложбина с установленной в ней минометной батареей превратилась в огненный вал, из которого выбрасывались снопы искр и дыма! Из огня вываливались орущие люди, метались, катались по земле. В ближней ложбине воцарился переполох. Охранники из «Айдара» не успели опомниться, как в спину им загрохотали пулеметы. Людей сметало, словно торнадо, – кто-то падал, напичканный свинцом, кто-то валился от страха, накладывая в штаны. Взрывы прекратились, над ложбинами плавал густой дым. Поднялись шестеро автоматчиков, бросились вперед, швыряя гранаты «РГД-5». Можно было не бояться поражения своими же осколками – дальность броска превышала радиус их разлета. Пулеметчики прекратили огонь, чтобы не зацепить своих, тоже пошли по склону. Васько оставил свою позицию, спешил примкнуть к товарищам. Взрывы гранат сотрясали ложбину. Подпрыгнула и развалилась на куски полевая кухня. Носились по воздуху горящие носки и портянки. Тех, кто выжил и пытался вырваться из ада, ополченцы загнали обратно в ложбину. Выжившие беспорядочно отстреливались, кричали от страха. То один, то другой пытался вырваться, падал замертво с переизбытком свинца в организме. Жалость в этот день спецназовцы оставили дома. Приказ пленных не брать – кто бы возражал! Подбежал Баталов с пулеметом – принялся опустошать магазин в орущую на дне оврага кучку. Он выпустил весь магазин. И тут сюрприз! Из блиндажа, который каким-то чудом оставался целым, повалили живые и невредимые военнослужащие! Спрятались! Их было человек пять и все с автоматами. Они стреляли, грязно матерились, путая русские слова и родную мову. Ополченцы отпрянули. Но тут с торжествующим воплем «О, да!!!» к логу подлетел Максим Ломовой. Он сжимал приклад РПК под мышкой, левой рукой придерживал сошку. У него был полный магазин!

– Что же вы, твари, размножаетесь, как грязная посуда?! – орал он, поливая огнем и почти не целясь – трудно это сделать в таком положении. Силовики кричали от страха, валились замертво, кто-то машинально пытался отстреливаться. Терпения у бойцов уже не хватало. Огнестрельное оружие становилось неактуальным. Они выхватывали ножи из ножен, делали страшные лица, обрушивались вниз на головы деморализованного противника. Фонтаном брызгала кровь, хрипели участники побоища. Лишних слов никто не говорил, молча делали свое дело. Продолжалось это безумие недолго. Тела еще содрогались в конвульсиях, кто-то вгрызался ногтями в землю. Снова не повезло Грише Косарю – его придавила грузная туша агонизирующего бойца. Гриша пытался его скинуть, надувался, как лягушка, но силы таяли. И вновь кровь хлестала из уха – теперь из другого! Не повезло – так не повезло! Глеб и Мансуров бросились на помощь, оттащили упитанную тушу. Гриша принялся ощупывать пострадавший орган.

– Критическая масса, – ухмыльнувшись, кивнул на умирающего Мансуров. – Бывает.

– Ну, вот опять… – бормотал Григорий, жалобно выпячивая губы и с ужасом таращась на окровавленные пальцы.

– Все в порядке, Гриша? – как-то смущенно спросил Баранович, присаживаясь рядом на корточки. – Как там наша нервная почва?

– На месте наша нервная почва, – огрызнулся боец. И вдруг возмутился: – Стас, ржавый гвоздь тебе в задницу! Это не укры, это ты меня ножом полоснул! Размахался тут, понимаешь! Ослеп? А если бы без глаза меня оставил?!

– Ну, бывает, – стушевался Баранович. – Прости, Гриша, не хотел. Давай руку. – Он помог разгневанному Григорию подняться – и вдруг не выдержал, согнулся от хохота – что было, в общем-то, не в стиле Мансурова. – Гриша, мать твою… – хлюпал он. – Корноухий ты наш… Ладно, парень, не обижайся. Ну, куда ты – уходишь от нас в Простоквашино?

Массовый ржач удалось пресечь – не время, однако. Вселенский тарарам в расположении батареи было слышно за много верст. Ближайшая часть противника – в Штырине, примчатся через пятнадцать минут (если добудут технику и бензин).

– Все живы? – крикнул Глеб, выбираясь из лощины. Слава богу, все! На арене побоища валялись мертвые люди, многие тлели, горела одежда. Несколько тел еще агонизировали. В их числе рослый офицер – дернулся пару раз и затих. Валялись осколки мин, битая деревянная тара. Минометная батарея приказала долго жить. Раскуроченные минометы валялись вповалку, точно трупы. Он осмотрелся. Несколько раненых не представляли угрозы – не в том состоянии, чтобы дотянуться до оружия. За деформированной полевой кухней, вокруг которой была разбрызгана серая каша, лежал на боку с закрытыми глазами второй офицер – светловолосый, с угловатым черепом. Он был забрызган кровью и кашей (какое необычное арт-сочетание). Глеб нагнулся, чтобы перевернуть его. Очевидно, кровь была чужая. Удивительная трансформация – хладный труп моментально преобразился в живого и здорового человека! Блеснули не очень здоровые зубы, окруженные жесткой щетиной. «Покойник» махнул ногой, и Глеб потерял равновесие, получив по обратной стороне колена. Он треснулся задним местом обо что-то стальное, остроугольное, взвыл от боли. А офицер с погонами старшего лейтенанта уже кубарем катился по дну лощины, подпрыгнул, взмыл на гребень и, петляя, рванул к чаще. Взрыв негодования, ополченцы поздно опомнились, стали стрелять. Но офицер пригнулся, его носило из стороны в сторону, и пули летели мимо. Похоже, он был рожден под счастливой звездой! Ей-богу, не протарань капитан задним местом огрызок разбитой полевой кухни, махнул бы рукой: да пусть уходит. Не гоняться же за каждым укропом! Но обидно. Бравый капитан спецназа – и задницей на голое железо! Он проорал, чтобы не стреляли, он лично скрутит этого олимпийца! Поднимать автомат было поздно. Он взлетел на полусогнутые, оттолкнулся и бросился в погоню пружинящими прыжками. За спиной залихватски засвистел Гриша Косарь.