Сергей Зверев - День курка Страница 14

Спустя несколько секунд его тело потрошили собравшиеся в кучу хищники. Толпа зрителей у леерных ограждений ревела: кто-то от восторга, кто-то от ужаса, а кто из-за потерянных денег…

А из разраставшегося мутного облака к коралловому дну опускалось ружьишко, затем маска…

Воспользовавшись тем, что большая часть стаи сосредоточилась на дележе добычи, подраненный спринтер в черном костюме рванул к дальнему трапу. Его преследовали лишь две особи средних размеров, кажется не хуже самого пловца понимавшие спасительную роль видневшегося неподалеку трапа.

За несколько метров до вожделенной цели он обернулся и выпустил гарпун в одну из них.

Щелчка находящегося под водой поршня никто не слышал. Зато было отлично видно, как гарпун впился в акулье рыло — весьма болезненную и не защищенную плактоидной чешуей область ее тела.

Извернувшись, акула резко поменяла направление движения. Фал, соединяющий гарпун с ружьем, натянулся.

Пловец бросил ружье и схватился свободной рукой за металлический поручень трапа. Еще через секунду он покинул воду и рухнул на доски кольцеобразного настила.

Под жиденькие аплодисменты зрителей к нему подскочили врач в черной бейсболке и пара человек из «черной» команды.

Глава первая

Признаюсь честно: не прошло и минуты, как я пожалел, что не добрался до берега моря, а запрыгнул в эту мутную лужу под названием «пруд».

Толпа охранников дружно рассредоточилась вдоль изогнутого бережка и принималась палить из пистолетов, едва моя голова появлялась над поверхностью. А появляться, так или иначе, приходилось, ибо бесконечно сидеть у заиленного дна я не мог.

Игра продолжалась чуть более десяти минут. За этот промежуток времени мне удалось трижды всплыть и отдышаться. А на четвертый раз меня подстрелили.

В предрассветных сумерках я не заметил стоявшую у бережка прогулочную весельную лодку. Один из головорезов Аристарха Петровича уселся за весла, другой поджидал моего появления и открывал огонь на поражение сразу, как только замечал, где я всплываю.

В последний раз я осторожно переместился под обрывистый участок берега, надеясь, что обосновавшиеся над ним стрелки меня не заметят. Они и впрямь не заметили, зато чертова лодка оказалась в каких-то трех метрах.

Щелкнул выстрел, и пуля, противно шлепнув по воде, впилась под правую лопатку.

Успев глотнуть порцию воздуха, я тотчас скрылся под водой. Вторая пуля прошла рядом с головой, обдав упругой волной из мельчайших пузырьков.

Острая боль парализовала правое плечо и руку. В глазах снова помутнело. В голове проплыла невеселая мысль: «Ну вот и все. Отбегался…»

Надо было что-то предпринимать.

«Экипаж подлодки ушел в несознанку: залег на дно и две недели бухал…» — невесело подумал я, нащупав гнилую корягу и прижавшись к илистому бугорку.

Шутка про экипаж подлодки вспомнилась явно не к месту. Какие к черту две недели?! В запасе у меня оставалось не более четырех минут.

Последние сорок пять секунд пребывания под водой я потратил на перемещение в сторону выступающей беседки. То местечко хорошо простреливалось с противоположного берега, и у меня оставались шансы на то, что парни из своих короткостволов не сразу нашпигуют мою башку свинцом.

Стараясь не напрягать мышцы подраненной спины, медленно всплываю.

Осматриваюсь. А заодно плавно выталкиваю из легких отработанный воздух, намереваясь так же плавно вобрать в них свежий.

И слышу сверху непонятный шорох.

Подняв голову, упираюсь взглядом в ствол пистолета.

К счастью, обнаруживший меня стрелок, прежде чем нажать на спусковой крючок, решил обрадовать коллег:

— Он здесь, парни! Держу его на прицеле!..

Слышатся торопливые шаги. И знакомый голос Аристарха Петровича с любопытством вопрошает:

— Ты засек, сколько времени он торчит под водой?

— Не, босс, не засекал. По-моему, минут пять.

— Не пять, конечно. Но прилично. Очень прилично…

Выглянув за каменный парапет беседки, босс с интересом уставился на меня.

— Ну что, человек-амфибия, приплыл?

— Что-то не пойму… — прополоскав прудовой водичкой рот, поморщился я от боли под лопаткой. — Цепь с крестиком у вас, что же вам еще надо?

— Сейчас объясню, — усмехнулся Аристарх и приказал охранникам: — Ну-ка, помогите ему выбраться из воды. И аккуратнее — кажется, он ранен…

Раннее утро. Небо просветлело. Скоро из-за горных вершин на востоке полоснут по крышам домов первые лучи солнца.

Мы снова едем на лимузине в сопровождении автомобилей, набитых охранниками. Округа снова озаряется таинственным голубоватым светом проблескового маяка, завыванием сирены и неприятными звуками крякающего сигнала. Наш путь лежит по Курортному проспекту на юго-восток — в сторону элитного района, напоминающего московскую «Рублевку».

Пять минут назад меня вытащили из воды; несколько охранников помогли пройти по аллеям дендрария и взгромоздиться на заднее сиденье роскошного лимузина.

Аристарх все это время держался рядом: сопровождал, поддерживал, присматривал…

Прежде чем дать команду к отъезду, он внезапно проявил отеческую заботу: снял с меня мокрую футболку и лично осмотрел рану под правой лопаткой. После чего выудил из автомобильного бара коньяк.

— Выпей.

Пока я делал несколько неторопливых глотков, он кому-то звонил по блестевшему золотым корпусом мобильнику…

Наконец, бросив телефон в карман, смочил коньяком салфетку, приложил к ране и скомандовал толпившимся рядом телохранителям:

— Ко мне домой. И как можно быстрее!..

Свернув с Курортного проспекта, пулей проскакиваем по кривым улочкам местной «Рублевки». Витиеватые створки ворот из тяжелого чугуна гостеприимно распахиваются, едва наш кортеж выходит на финишную прямую.

Заезжаем во двор. Я впервые вижу территорию «замка» при свете дня. Здесь есть на что посмотреть и есть чему поразиться.

Ровные дорожки из разноцветной брусчатки и разбросанные в нарочитом беспорядке туи с можжевельником; альпийские горки и клумбы с яркими цветами; огромный бассейн и зона отдыха с беседкой и барбекю… А в центре вилла в четыре этажа с цокольным гаражом и торчащими из черепичной крыши каминными трубами. Маленький рай на площади в сорок соток.

Лимузин останавливается напротив шикарного крыльца. Ночью оно было хорошо освещено желтоватым светом фонарей, и я запомнил его гладкие ступени из редкого мрамора.

Телохранители на удивление предупредительны и даже трогательно нежны. Они помогают мне выбраться из салона; поддерживая под руки, провожают внутрь миниатюрного дворца.

Все то время, пока меня вылавливали из пруда и вели до лимузина, поили коньяком и обрабатывали рану, везли до «замка» и сопровождали по его роскошным залам — я не понимал, что происходит. Не понимал я этого и сейчас — когда Аристарх Петрович распорядился уложить меня на кровать одной из многочисленных спален второго этажа. Моя спина была вся в крови, а он даже не пожалел атласного постельного белья.

— Лежи и не двигайся, — приказал он. — Сейчас приедет очень хороший врач и поможет.

— Зачем? — спросил я, глядя в потолок.

— Что «зачем»?

— Полчаса назад вы хотели пристрелить меня как беспризорную собаку, а теперь привезли сюда, вызвали доктора… Зачем вы все это делаете?

— Обстоятельства слегка изменились. Впрочем, об этом поговорим позже. А пока расслабься и не трать силы на разговоры. Они тебе еще понадобятся…

Врач приехал удивительно быстро — Аристарх едва успел сменить цивильную одежду на просторные шорты и ослепительно белую футболку.

— Знакомься, — загадочно улыбнулся он, подталкивая в спину мужичка азиатской наружности, — доктор Акихиро. Имя в переводе с японского означает «ученый, обладающий ярким умом».

Японцу было лет пятьдесят. Низкорослый, опрятный, чистенький, в очках и с объемным пластиковым кейсом в руке.

Смешно поклонившись, он подал руку.

Пожав ее, я тоже представился:

— Евгений. В переводе с греческого означает «благородный».

— Очень приятно, — сказал тот на довольно сносном русском и приступил к детальному изучению ранения.

В процессе он поинтересовался происхождением на моей спине нескольких параллельных шрамов.

Я отшутился:

— Граблями задержать пытались.

— Граблями?! — не понял япошка юмора. — Но почему?! И зачем?!

— Когда редиску на чужом огороде воровал…

Морщусь от неприятных манипуляций с моей плотью. А когда импортный врачеватель укладывает меня на кровать спиной вверх и лезет какими-то блестящими железками в рану, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его к японской матери.