Виктория Дьякова - «Тигр» охотится ночью Страница 15

– Нет, не страшнее.

– Просто это твоя судьба, моя дорогая, – Маренн снова привлекла Наталью к себе, поцеловала в лоб. – И не самая худшая, как выясняется. Все могло сложиться гораздо печальнее. Ты знаешь, Натали, когда-то очень давно, – она снова вздохнула, – один священник в соборе Нотр-Дам сказал мне, что если у человека есть Судьба, она никогда не будет легкой. Судьба, по его словам, это состояние постоянной борьбы, когда приходится плыть не по течению, а против него. И жизнь уже доказала мне, что тот священник был прав. В небеса ведет узкая дорога, и твоя судьба, Натали тоже следует по этой дороге. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то я тоже очень долго шла своей дорогой одна, но накануне краха всего, что меня окружало, оказавшись практически на грани отчаяния, я встретила свое спасение – Йохена. Мы оба выдержали испытание многолетней разлукой. Тебе, девочка моя, предстоит пройти по такой же дороге. Широкие дороги ведут, как правило, к искушениям и, как следствие, к бедам. Только узкие дороги бывают правильными, хотя и заставляют преодолевать много трудностей. Так что верь мне: вот как я встретила человека, вернувшего мне радость жизни и веру в будущее, так и ты рано или поздно встретишь того, кто протянет тебе надежную руку. А может, уже и встретила, только пока не осознаешь этого… Однако мы, кажется, заболтались тут с тобой не на шутку, – встрепенулась вдруг она, – пора возвращаться к честно́й компании. Отнеси пока, пожалуйста, чашки, – Маренн подвинула к Натали поднос, – а я сейчас закончу с соком и принесу кофе.

– Хорошо, мама, – послушно взяла поднос Наталья.

– И прошу тебя, девочка моя, – Маренн ласково убрала волосы с ее лица, – улыбайся почаще! Все, забудь о прошлом! Война закончилась, и надо думать только о будущем! Ты же у меня молодая, красивая, многое умеешь, прекрасно играешь на рояле, у тебя очень приятный мелодичный смех. Не хорони себя заживо!

– Хорошо, мама, – повторила, смутившись, Наталья и быстро вышла из кухни.

…Едва Маренн успела слить сок в хрустальный графин и насыпать кофе в кофеварку, как сзади неслышно подкрался Йохен и положил руки ей на талию.

– А я тут кое-что подслушал, – признался он тоном мальчишки-проказника, развернув ее лицом к себе. – Ты действительно считаешь меня «задавакой», а?

– Если подслушивал, – улыбнулась Маренн, – то должен знать, что «задавакой» тебя считает Лиза Аккерман.

– Ха, много твоя Лиза понимает в мужчинах!

– О, она понимает многое, – Маренн прислонилась лбом к щеке Йохена, – она ведь у нас литератор! Не зря же листовки с текстами Лизы зачитывали, как ты знаешь, во всех наших дивизиях! Геббельс, правда, называл ее иногда тупицей, но, думаю, это он так, для красного словца. Все равно ведь лучше Лизы речи для него никто не писал.

– Ты сказала им о Штефане? – резко сменил тему беседы Йохен, понизив голос.

– Нет еще. Да и когда? Мне, как обычно, и о себе-то слова некогда вымолвить, я ведь только и делаю, что о чьих-то делах думаю. А с наскока такое не сообщишь…

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Не хуже обычного.

– А тебе обязательно ехать на этот Западный берег реки Иордан? – он чуть отстранил ее, чтобы заглянуть прямо в глаза. – Можно подумать, без тебя там не обойдутся! Тем более ты обещала мне никуда больше не ездить. А там опасно. Почти как в Берлине в сорок пятом.

– Прости, Йохен, но после всего того, что сделал для меня Уинстон, я не могу бросить Клемми одну, – виновато вздохнула Маренн. – Кстати, она все знает и очень рада за меня. И, между прочим, тоже уговаривает остаться. Но я-то понимаю, как сложно ей будет найти такого же специалиста, как я! Вместо одной меня Клемми придется везти с собой двух-трех врачей, а это лишние расходы. К тому же, сам понимаешь, не всякий захочет стать волонтером в таком деле. Но ты не волнуйся: мы договорились с ней, что я буду только принимать больных в охраняемом госпитале, а она – ездить вместо меня на джипе по всем закоулкам и барханам. Ничего со мной, я уверена, не случится.

– Если, конечно, израильская ракета «случайно» не угодит в твой госпиталь.

– Там сейчас перемирие…

– До первой провокации, поверь мне… – И снова с надеждой: – Может, все-таки передумаешь и останешься дома?

– Не могу, Йохен, – грустная улыбка в ответ. – Когда-то, давным-давно, еще по молодости, я взвалила на себя слишком много общественных обязанностей и всю жизнь тащила их на своих плечах не за страх, а за совесть. А теперь они тащат меня за собой. Так бывает, увы.

– Ты упрямица.

– Раньше не знал?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Гук (англ. Gook) – болван, деревенщина; пренебрежительное прозвище азиатоа в американском военном жаргоне.