Евгений Сухов - Медвежатник Страница 16

— Кто такой и чего ему нужно? — посмотрел на него Григорий Васильевич.

Молодой щеголь испытал явную неловкость.

— Он сказал, что ваш знакомый и явился по срочному делу.

— Да? — раздраженно произнес Аристов. — Ладно, зови. Да, вот еще что, Вольдемар, проводи этого молодого человека, а то в нашем здании и заблудиться можно, — улыбнулся весело Григорий Васильевич.

Через две минуты дверь в кабинет распахнулась, и он увидел молодого мужчину тридцати с небольшим лет в черном, безукоризненно отглаженном костюме, сжимающего в руках тонкую трость с набалдашником из слоновой кости, инкрустированным золотом.

Григорий Васильевич с недоумением разглядывал вошедшего. Потом поспешно поднялся со своего места и, протянув обе руки, поспешил навстречу.

— Какая неожиданная встреча, — сердечно тискал он руки гостю. — Признаюсь, никак не ожидал встретить вас в нашем заведении. Впрочем, понимаю… три дня назад в салоне у княгини Гагариной вы одолжили мне, — Аристов сунул руку в карман.

— Господь с вами! — яростно отмахнулся молодой человек. — Неужели вы могли подумать, что я решил к вам наведаться по поводу этого несчастного долга? Вы обижаете меня, право! Я совершенно не тороплю вас.

В сейфе у Григория Васильевича лежало пятьдесят тысяч казенных денег. Савелию Николаевичу он должен был вернуть чуть меньше половины от этой суммы. Деньги немалые. Но он очень опасался, что в ближайшие дни потребуется давать начальству отчет и недостачу в двадцать тысяч рублей невозможно будет объяснить только повышением платы для своих агентов.

Аристов все же сделал решительное движение, будто намеревался извлечь деньги, а потом неохотно, явно подчиняясь настойчивой просьбе своего гостя, прикрыл сейф.

— Тот вечер был не самым удачным в моей жизни, — печально улыбнулся Григорий Васильевич, нервно выбивая пальцами дробь по гладкой поверхности стола, — и если бы вы могли подождать, то я вернул бы вам долг, скажем… через неделю.

— Ну что вы, какие пустяки, — отмахнулся Савелий. — Я бы даже совсем простил вам этот долг, но вы ведь не согласитесь, — и он хитровато улыбнулся.

По поводу неудачного вечера Григорий Васильевич явно пококетничал. Он проигрался в пух. С сотней рублей в кармане ему удалось дотянуть до самого конца вечера, а незадолго до того, когда был выпровожен последний гость, ему удалось все-таки уговорить хозяйку показать ему дальние покои старинного особняка, и он получил возможность убедиться, что княгиня предпочитает английское нижнее белье.

— Не соглашусь, — улыбнулся в ответ Григорий Васильевич. Новый знакомый определенно был ему симпатичен. — Чем могу быть полезен? — Он указал рукой на свободное кресло.

Савелий Родионов поблагодарил легким кивком головы и изящно опустился в мягкое кресло.

— Признаюсь, мне приятно было наше знакомство, но в ваше заведение я зашел далеко не случайно. — Трость явно мешала Савелию. Он стискивал набалдашник то одной рукой, то другой, пальцами ласкал полированную поверхность. Наигравшись вволю, он неожиданно отставил трость в сторону, после чего произнес: — Не помню, говорил я вам или нет… Дело в том, что в Москве я веду кое-какие дела.

— Нет, вы ничего такого мне не говорили, но я знаю это, — улыбнулся Григорий Васильевич, — у вас имеется фабрика по производству кожевенных изделий. Потом вы содержите галерею, занимаетесь продажей меха, у вас налажены хорошие связи с крупными предпринимателями Европы, которые считают вас весьма удачным фабрикантом и всегда рады иметь с вами дело. Хочу заметить, что вы получили блестящее образование, а еще вы очень состоятельны.

— Однако, — удивился Савелий, — не ожидал. Откуда вам это известно? Ах да, я совсем забыл, с кем имею дело.

Григорий Васильевич выглядел довольным. Он любил преподносить сюрпризы. Сейчас это был как раз тот самый случай. Он ожидал увидеть вытаращенные глаза Савелия Родионова, но вместо этого по его губам скользнула почти понимающая улыбка.

Григорий Васильевич сам не сумел объяснить себе, что его заставило поинтересоваться деятельностью Савелия Родионова. Скорее всего, это произошло потому, что новый знакомый был ему симпатичен. Он умел нравиться, а к подобным талантам Григорий Васильевич всегда относился крайне настороженно.

— Мне все-таки интересно было знать, кому я проигрался вчера вечером.

Савелий расхохотался:

— Ах вот оно что!

— Слушаю вас.

— Дело у меня самое что ни на есть обыкновенное, Григорий Васильевич. Я остался без кучера. Понимаете, какая получилась неприятная история. Вчера вечером он отвез меня домой и пошел к своей зазнобе, что живет на соседней улице. Да на беду, ему повстречался городовой. Задел он его случайно плечиком, а тот оступился ненароком да провалился в яму с водой. Городовой перепачкал служебную форму, а моего кучера скрутили да отвели в каталажку.

— Как зовут вашего кучера?

— Он крестьянин Ярославской губернии Мещеряков Андрей Филиппович.

— А где приключилась эта неприятная история? — Аристов взял трубку телефона.

— На углу Тверской и Камергерского переулка, это дом…

— Знаю, знаю, — закачал красивой головой Григорий Васильевич — Дом Толмачевой.

— Он самый, — охотно согласился Савелий Родионов.

Главный московский сыщик сдержанно улыбнулся. Лет пятнадцать назад он приходил в этот дом в качестве жениха. И все, начиная от большебородого лакея, неустанно несшего вахту у самой двери, до экономки, старой девы лет пятидесяти, смотрели на него как на возможного хозяина изысканной недвижимости в самом центре Москвы. Он неустанно целовал дочку Толмачевых, когда они оставались наедине в ее опрятной комнатенке. Но мысли его в этот момент находились чрезвычайно далеко от женитьбы — его манили аппетитные формы барышни, а еще возможность увидеть горничную — красивую чернявую девушку лет двадцати, напоминающую восточную княжну. Между ним и горничной уже давно завязались крепкие отношения, которые начались с банального перемигивания. Позже она несколько раз оставалась в его холостяцкой квартире. Но однажды Аристов потерял бдительность и крепко тиснул прехорошенькую горничную в присутствии ревнивой невесты.

Разразился нешуточный скандал. Ему пришлось расстаться с мыслью о богатом приданом и направить всю свою юношескую энергию на поиски новой достойной кандидатуры.

Прехорошенькой горничной также дали отставку. В этом случае не обошлось без слез. Девушка вынуждена была вернуться на родину в Вологду, а в память о кратковременном романе ей достались золотые сережки, подаренные накануне.

Даже и сейчас, проезжая мимо дома Толмачевой, он не без грусти созерцал великолепную лепнину на фасаде. Сложись все иначе, он сумел бы распорядиться капиталами миллионерши и не рыскал бы сейчас в поисках невесты…

Григорий Васильевич поднял телефонную трубку и произнес:

— Барышня, это генерал Аристов. Соедините меня с Мышкиным. Вот и отлично. — Григорий Васильевич ободряюще посмотрел на своего гостя и весело улыбнулся. — Николай Сидорович? Да, это я. Вчера на углу Тверской и Камергерского переулка был задержан крестьянин Ярославской губернии Мещеряков Андрей Филиппович… Так ты бы его отпустил, голубчик. Это мой человек… Так… Слушаю… Ах, вот как… Ну ради нашей дружбы… Спасибо, уважил, — положил наконец трубку генерал. — А ваш кучер, оказывается, малый боевой. — В голосе Григория Васильевича звучала неприкрытая укоризна. — Знаете, что он учинил?

— Понятия не имею, Григорий Васильевич, — пожал плечами Савелий Родионов.

— Драку с городовыми! А к участковому приставу так приложился кулаком, что его в бесчувственном виде доставили в Новоекатерининскую больницу.

— Ужас! — неподдельно изумился Родионов.

— Слава те господи, что ничего такого серьезного не произошло. Обыкновенный ушиб, полежал с часик в приемной, и его отправили домой. Сейчас он отсыпается. И все-таки ваш кучер, батенька, баловник! — покачал Григорий Васильевич пальцем. — Четверо городовых его не могли скрутить. И какая такая вожжа ему под хвост угодила?

— Что же ему теперь за это будет, Григорий Васильевич?

— Дело непростое. — Лицо Аристова приобрело казенные черты. — Оно уже, так сказать, завертелось. Знаете, как это бывает в нашем отечестве? Уже написана бумажка, ей дали надлежащий ход, она завизирована многими подписями и отправилась гулять по инстанциям.

— Неужели ничего нельзя придумать? — печально произнес Савелий Николаевич. — Я по-своему привязан к этому малому, хотя, конечно, он бывает невыносим, когда пьян. Но в целом он добрейший человек. Если требуются какие-то компенсации, так за этим дело не станет, — полез Родионов в карман пиджака.

— Ну что вы! — яростно воспротивился Аристов. — Вы меня совсем не так поняли. Дело здесь совсем не в деньгах. А потом я и так предостаточно вам должен. Просто очень удачно, что вы обратились прямо ко мне, иначе вашему кучеру не избежать бы арестантских работ. Сегодня он будет отпущен, уже отдано соответствующее распоряжение.