Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу! Страница 17

Разведка получилась не менее странная, чем вся обстановка вокруг. Судя по всему, готовился массированный контрудар. Разведка боем требовала в таких условиях применения более крупных сил. Группу под началом капитана Ивнева ограничили его собственной батареей из пяти машин (одну самоходку добавили), двумя мотоциклами и грузовиком ЗИС-5 с боеприпасами и санитарами для эвакуации раненых.

Вторая группа состояла из танкового взвода и ушла в другом направлении.

– Далеко мы уедем, – желчно размышлял лейтенант Чурюмов. – Брони сверху нет, под авианалет угодим – и мама не горюй!

Сильно поредевшая рота лейтенанта Бобича понимала это еще лучше. Но неприхотливая пехота, которую привыкли гнать в лобовые атаки, не заботясь о потерях, надеялась вовремя спрыгнуть. Все же лучше ехать на броне, чем бежать на пулеметы.

Вышли на южную дорогу. Возле деревни Новая Водолага, почти напрочь сгоревшей, встретили зарывшуюся в землю батарею легких полковых пушек. Вернее, ее остатки – две «полковушки», десятка полтора артиллеристов и пехотный взвод.

Старший лейтенант, командир батареи, оглядел самоходки, покачал головой и съязвил:

– Ну все, конец фрицам! Никак наступать собрались? А в грузовик немцев битых складывать.

– А ты хорошо в землю зарылся, сразу и не разглядишь, – отозвался Ивнев. – Встать, как положено!

Старший лейтенант хотел съязвить что-то еще, но заряжающий на самоходке Чурюмова уже разворачивал в их сторону трофейных пулемет МГ.

– У меня в батарее за последние дни три экипажа сгорели, а он дурочку валяет, – в сердцах матюкнулся Ивнев.

К старшему лейтенанту подошел замполит с тремя кубарями и звездами на рукавах шинели. Козырнул, назвал свою должность и фамилию.

– Нам тут тоже несладко пришлось. Вон, целое кладбище. Так что извините за горячность, но стоим мы здесь, и сами не знаем, что завтра будет. Снаряды…

– Немцы далеко? – перебил его Ивнев.

– Стреляли вчера у станции Мерефа. Это километров пятнадцать от нас. Сегодня, вроде тихо.

Карелин увидел поодаль сгоревший танк Т-3. В соседнем капонире завалилась набок искореженная «полковушка», грудой лежали отстрелянные гильзы. Другое орудие разнесло на части прямым попаданием.

– Мы еще один танк подбили, – продолжал докладывать политрук. – Но немцы его на буксире уволокли. Пехота их тоже наступала, но у нас два «максима» было. Отогнали и человек двенадцать постреляли.

– Много у них танков было? – спросил комбат.

– Три штуки и бронетранспортеры.

– Отбились, значит?

– Так точно.

Ивнев и остальные самоходчики хорошо знали, как непросто вести бой с танками этим короткоствольным пушкам, предназначенными для прикрытия пехоты. Броню, в лучшем случае, метров за триста, берут. А до подбитого Т-3 и того не будет. Считай, в упор стреляли.

Комбат невольно смягчил тон. Спросил, где убитые немцы.

– Ночью под прикрытием минометов уволокли, – сказал командир батареи. – Что, не верите.

– Нормально. Угощайтесь. Протянул портсигар с папиросами.

– Ребятам курево не найдется? Уши опухли, дня три подвоза нет.

Ивнев приказал поделиться махоркой и поинтересовался:

– Где боеприпасы и харчи берете? Оказалось, неподалеку немецкие танки разбили несколько полуторок. Разжились немного едой, патронами, а снарядов почти не осталось.

– Если на вас танки попрут, что делать будете? – спросил Ивнев.

– Не попрут, – хитро усмехнулся старший лейтенант. – Мы табличек понатыкали, что дорога и поле заминированы.

– А если проверят?

– Снаряды еще остались, бутылки с бензином, гранаты. Вы помощь окажете.

– У нас своя задача, – отрезал Ивнев, которому командир батареи нравился своей смелостью. – Бензин – это неплохо. Да и наши скоро подойдут. От Мерефы до Харькова далеко?

– Если напрямую, то километров с полета. Только напрямую сейчас никто не ходит.

Уточнив еще кое-какие мелочи, двинулись дальше. Наводчик Миша Швецов рассуждал:

– Километров на восемьдесят нас фрицы отбросили. А в армейской газете все о каких-то могучих ударах пишут. Бьем немца, аж перья летят!

Оба мотоцикла разведки умчались вперед. Самоходки замедлили ход, двигаясь цепочкой, – Ивнев опасался мин или налета с воздуха. Но опасность пришла с другой стороны.

Впереди застучал пулемет, по звуку немецкий. Ему ответил наш «Дегтярев» и автоматы ППШ. Затем выстрелила несколько раз подряд пушка, судя по калибру – 75-миллиметровка.

Через десяток минут, рывками и дымя пробитым мотором, появился М-72. Сидевший в коляске пулеметчик придерживал за плечи сползающего с заднего сиденья товарища.

Было удивительно, что мотоцикл еще движется. Коляска со спущенным колесом завалила мотоцикл набок, руль был погнут, сорвано переднее крыло и выбита часть спиц.

Торопливо вытащили тяжело раненного в голову и плечо разведчика с заднего сиденья. Он истекал кровью и, судя по всему, был безнадежен. Сержант, старший разведгруппы, зажимал пробитую руку. Щегольская шапка-кубанка была порвана осколком. Водитель тоже был ранен – получил несколько осколков в ногу и лицо.

Пока разведчиков перевязывали, сержант рассказал, что на полпути к станции мотоциклы налетели на засаду. Сначала открыл огонь пулемет, ответили оба «Дегтярева». Вывели из строя расчет МГ, но один мотоцикл был поврежден, а затем пальнула пушка.

Осколочный снаряд разнес вдребезги мотоцикл и убил обоих разведчиков. Сержант, несмотря на сильный огонь, пытался взобраться на высотку, где они снова угодили под пулеметные очереди.

– Пришлось срочно сматываться. Наш мотоцикл тоже на ладан дышит. Кое-что разглядели: два танка, минометы ну и пулеметные гнезда. Но это небольшой заслон, а главные силы сосредоточены ближе к станции Мере фа.

Раненых погрузили на ЗИС-5. Совещались недолго. В любой момент могли появиться самолеты. Несмотря на многочисленные сообщения о славных победах нашей авиации, помощи от нее не ждали.

Ранней весной сорок третьего года в небе хозяйничало люфтваффе.

– С заслоном связываться не будем, – решил Ивнев. – Обойдем, если удастся. Попробуем добраться до станции и посмотреть, что там творится.

Повернули в сторону перелеска, куда вела слабо наезженная колея. Война прокатилась в здешних местах несколько раз. В мае сорок второго маршал Тимошенко в компании с Никитой Хрущевым пытался силами Юго-Западного фронта окружить и уничтожить крупную немецкую группировку, освободить Харьков.

Планы были далеко идущие, чуть ли не поворот в войне. Но, как всегда, силы не рассчитали, много чего не учли, и едва начавшееся мощное наступление обернулось чуть ли не самым крупным в войну разгромом. Потери Красной Армии составили тогда 240 тысяч человек и 1200 танков.

В исторических документах с сочувствием отмечались переживания маршала Тимошенко, которые не прибавили ему опыта и позже обернулись бездействием в августе сорок второго, когда немцы окружали Сталинград. Трагедию разгромленного под Харьковом Юго-Западного фронта много лет замалчивали.

На пути самоходной батареи Ивнева изредка попадались остовы сгоревших еще в сорок втором году машин. Те, что годились на переплавку, немцы давно вывезли. В разных местах темнели свежие воронки и стояли сгоревшие танки, смятые орудия и разбитые в щепки повозки – следы недавних боев.

Тела погибших красноармейцев и командиров лежали повсюду – вдоль дороги, изрытой гусеницами танков, в степи среди подтаявшего серого снега, в спутанной прошлогодней траве.

Кое-где виднелись следы недавних боев. В одном месте среди редких берез наткнулись на орудийные капониры, избитые снарядами и перепаханные гусеницами. От шести легких «сорокапяток» остались вмятые в лед сплющенные обломки металла и человеческие тела. Видимо, батарея все же успела развернуться и дать бой. Виднелось множество стреляных гильз.

Останки наших бойцов лежали как попало. С вывернутыми карманами, некоторые без шинелей и ботинок. Своих убитых немцы похоронили. Торчали аккуратные кресты, таблички с именами, армейские каски. Кто-то не поленился посчитать:

– Восемнадцать могил. Что-то маловато. Наших вон сколько разбросано.

– Чего удивляться? – свернул цигарку Алесь Хижняк. – Налетели с ходу. Ребята даже капониры толком не успели вырыть. Да и когда мы малой кровью воевали?

– Прорыв, – отрывисто объяснял неизвестно кому Захар Чурюмов. – Судя по следам, здесь целая танковая рота прошла и пехота на транспортерах. Батарея неплохо оборонялась, но ее снарядами засыпали и танками раздавили.

Лейтенант Бобич попросил у Ивнева разрешения снять с нескольких погибших сапоги и ботинки покрепче.

– У меня половина людей разутые. Вон, гляньте, товарищ капитан.

Он показал на бойца в ботинках, замотанных телефонным проводом. У некоторых были порванные, кое-как заштопанные шинели.

– Пять минут. Заодно соберите документы, которые сохранились.