Александр Бушков - Дикарка. Чертово городище Страница 17

Марина форменным образом остолбенела – не от страха, конечно, от неожиданности. Т а к о е полностью противоречило любым ее прогнозам и оказалось настолько неправильным, не укладывающимся во все расчеты, прецеденты и версии, что некоторое время в голове у нее царил совершеннейший сумбур.

Каразин растерянно вскочил, выпрямился, замерев в совершеннейшем обалдении. Несколько раз хватанул ртом воздух, точь-в-точь оказавшаяся на берегу рыба. Негодующе выкрикнул:

– Но это же черт знает что!

Трое игроков, бросив карты, разглядывали его не без насмешки. Сатаров тем же танцующим шагом подошел почти вплотную и непринужденно улыбнулся:

– Дорогой мой, вот этих слюнявых глупостей не надо. Жизнь наша так устроена, что на двух стульях ни за что не усидишь. Чтобы ехать на велосипеде, надо двигаться, педали крутить, иначе чебурахнешься... Неплохие денежки за непыльную работу вам получать определенно нравится. А? Но вот всю грязную работу, должны, по-вашему, делать другие где-то в темном углу, а вы будете красоваться на мостике в красивом мундире и клиенток по попе гладить... Так не бывает, Витюша. Рано или поздно приходится определяться. Отрабатывать денежки по-серьезному, и ничего тут не попишешь... Челюсть подбери, чистоплюй! – рявкнул он внезапно. – И не стой, как оголодавший фаллос. Нужно покойничка прибрать...

Марина наконец-то пришла в себя. Абсолютно. Она по-прежнему ни черта не понимала, но готова была бороться с прежней хваткой и безжалостностью. Словно теперь только вспомнив о ней, Сатаров развернулся, остановился перед креслом, засунув руки в карманы брюк, покачиваясь с пятки на носок:

– Прошу прощения, я и не заметил даму сгоряча... Танюша, вы, как всегда, очаровательны... Вы, кажется, хотите мне что-то сказать?

Не походило, чтобы ее собирались убивать н е м е д л е н н о, субъекта с пистолетом, направившегося было к ним, Сатаров остановил энергичным жестом, и тот не только остановился, но и пушку убрал.

Сохраняя на лице должную степень обалделости, Марина в ы д а в и л а:

– Вы... вы его убили...

– Ну да, – сказал Сатаров безмятежно. – Обстоятельства и все такое прочее... Между прочим, я вам предлагал уговорить его убраться отсюда к чертовой матери, разве нет? Какие же ко мне претензии? Не люблю шпионов...

Пулавский подошел к ним, глядя на Марину с нешуточным раздумьем и без малейшего сочувствия во взгляде. Сказал, нахмурясь:

– По-моему, пан Михал, у нас проблема. Небольшая, правда, легко решаемая…

– Вы о ком, господин граф, ваше сиятельство? – повернулся к нему Сатаров. – Об этом субъекте с рожей альфонса или о девочке? Что до первого, то не вижу я тут особых проблем – опомнится и сообразит, что лучше быть полностью вляпавшимся в грязные дела, чем дохлым... А касаемо девочки... Уж не намекаете ли вы, что нам следует и молодую безутешную вдову отправить следом за не в меру любопытным муженьком?

– Можно подумать, у нас есть какой-то выбор! – сердито воскликнул Пулавский.

– Да разумеется, есть, – сказал Сатаров чуточку покровительственно. – Выбора не бывает, когда оказываешься в жутком тупике, а я пока ничего похожего не вижу...

Марина покосилась через плечо – «Пират» шел совсем близко, едва ли не утыкаясь носом им в корму, за высоким стеклом рубки виднелись трое, один за штурвалом и двое стоящих рядом, они не могли не видеть происшедшего в салоне, но держались совершенно безмятежно, не шелохнулись даже. Значит, сообщники...

– Видите ли, граф... – продолжал Сатаров, – вы у нас человек титулованный, аристократический... а я, уж простите, плебей и этого нисколько не стыжусь. И мотивы у меня плебейские. Но, в конце концов, могу я себе позволить маленькие прихоти?

– Куда вы клоните?

– Да никакого ребуса, – сказал Сатаров с обаятельной улыбкой, – просто хочу, пока суд да дело, отодрать эту ляльку вдумчиво и качественно. – Он улыбнулся Марине совершенно дружелюбно. – По совести признаться, я ее уже валял недавно, но это, так уж сложилось, было исключительно в интересах дела. Мне бы хотелось повторить уже исключительно удовольствия ради. Вы можете присоединиться, граф. Мне для компаньона таких пустяков не жалко.

– Ну, в принципе, в принципе... – сказал граф, разглядывая Марину уже с некоторой заинтересованностью. – Есть у меня слабость к откровенным шлюхам. На дно отправить никогда не поздно.

– Вот и прекрасно. Сейчас она немножко оклемается, и можно развеяться...

Марина закурила очередную сигарету – медленными, плавными движениями насмерть перепуганного человека, плохо осознающего, что он сейчас делает. За выражение лица беспокоиться не следовало – оно именно такое, какого они и ожидают...

В происходящем наметился некий перелом – из-за их самоуверенности и проистекавшего отсюда ослабления бдительности. Оба второстепенных персонажа расслабились, руки держали далеко от оружия, разглядывали Марину с ухмылками, отражавшими нехитрые мысли: гадали, достанется ли и им доля с барского стола. Его сиятельство, господин граф отвернулся к столику и потянулся за сифоном. Сатаров о т к л ю ч и л настороженность...

Она в молниеносном темпе мысленно просчитала все траектории, точки удара, последовательность действий.

И вмиг превратилась из насмерть перепуганной дурочки в атакующий смерч.

Раз! Загнала горящую сигарету в ноздрю одного из мордоворотов, того, что застрелил Артура, вырвала у него пистолет из кобуры и выстрелила в лоб второму, чтобы уменьшить число вероятных противников за счет наименее ценных.

Два! Рукояткой трофея заехала Сатарову в горло, свободной рукой выхватила у него револьвер, сбила на ковер ударом ноги.

Три! Метнулась к столу и ударом кроссовки по щиколотке подбила Пулавского так, что он, рухнув, впечатался физиономией в столешницу – шок от этой плюхи должен был его успокоить как минимум на несколько секунд.

Боковым зрением держа в поле видимости Каразина, стоявшего так же оцепенело, как она только что, но в отличие от нее без тени притворства, быстренько угодила носком кроссовки между ног вопящему и прыгающему верзиле, все еще пытающемуся то ли извлечь сигарету из носа, то ли унять боль посредством диких ужимок и пляски на месте. Когда он свалился, привычно охлопала всех троих. У Пулавского оружия не было, а у остальных не имелось ничего кроме того, что она только что забрала.

– Сядь, придурок, не отсвечивай, – бросила она через плечо Каразину, и он упал в кресло с такой готовностью, словно всю жизнь ждал именно этой команды. Оглянулась на «Пирата».

Вот т е п е р ь там наблюдалось некоторое оживление: рулевой от неожиданности упустил штурвал, и кораблик рыскнул вправо, не сразу вернулся на курс; те двое подскочили к высокому стеклу, прижались к нему лбами, словно не веря глазам своим. Один нажал какую-то кнопку или рубильник повернул – не рассмотрела точно – и купол на носу знакомо распался надвое, открыв пулемет и стрелка.

Скорее инстинктивно, чем испугавшись по-настоящему, она проворно подхватила Пулавского за ворот и прикрылась им. Но тут же подумала, что это совершенно ни к чему: во-первых, учитывая калибр пулемета, первая же очередь их обоих насквозь прошьет, тут и бронежилет не поможет; во-вторых, вряд ли они станут палить по собственным главарям – это они от растерянности сделали первое, что в голову пришло...

И все же уселась так, чтобы при необходимости рухнуть на пол и прикрыться карточным столом – слабая защита, но зыбкую гарантию дает...

Налила себе полбокала, из предосторожности воспользовавшись той бутылкой, из которой на ее глазах плескал себе коньячку граф – не без удовольствия обозрела поле боя. Убитый, как и следовало ожидать, лежал смирнехонько, а остальные трое, кто стоя на ногах, кто примостившись на корточках, уже немного пришли в себя, начали осознавать происшедшее и что-то соображать. Даже жертва табака, пусть и стонал, дико вращал глазами, уже сумел вытащить чинарик из носа (не особенно и глубоко загоняла, лишь бы обжечь, припечь качественно), не собирался на нее бросаться в целях мщения: видел револьвер в руке и два пистолета, лежавшие перед ней на столе совсем не для красоты.

Во внутреннем кармане пиджака у Сатарова назойливо слышался пронзительный электронный писк. Касательно его происхождения и источника голову ломать не стоило: она прекрасно видела, что один из тех, в рубке «Пирата», держит возле уха то ли маленькую рацию, то ли мобильник. Волнуется, ага, ничего удивительного...

– Ответьте, – сказала она громко. – Люди же беспокоятся...

Косясь на нее без всякой братской любви, скорее уж зло и остервенело, Сатаров выхватил из кармана черную коробочку, прижал к уху, послушал и рявкнул:

– А сами не видите, мать вашу? Хреновее некуда! Плывите и молчите пока что, видно будет!

– Великолепно, – сказала Марина. – Люблю иметь дело с умными и толковыми людьми, с маху оценивающими обстановку... Дела и в самом деле хреновее некуда – не для меня, естественно, а для вас... Согласны? Нет-нет, вы не вставайте, так и сидите, где пришлось. Мне будет спокойнее, а то я женщина слабая и пугливая, а у вас рожа зверская... Еще обидите невзначай. Тебя это тоже касается, орангутанг. А вы, граф, коли уж стоите, извольте сесть. Вот так. Теперь все у меня на глазах... Господа, я вас убедительно прошу не делать резких движений и уж тем более не пытаться обидеть хрупкую девушку. Потому что девушка не такая уж хрупкая, вовсе не глупая и может успеть первой. Вон, видите, лежит наглядный пример с дыркой во лбу?