Александр Афанасьев - Долгая дорога домой Страница 17

— Ты хочешь сказать…

— Ничего я не хочу сказать — боцман еще раз огляделся — и тебе болтать лишнее не советую. Просто никогда не поворачивайся к ним спиной. И никому ни в чем не доверяй. Вот и все. Давай, доедай свою капибару и пошли на воздух…

— Капибару?!

— Ну да… А ты думал, тут тебя говядиной накормят…

— Сейчас я…

Патон рванулся из-за стола, с весьма недобрыми намерениями, но катерники, надсадно хохоча, удержали его

— Еще один попался… Спокойно, братан, это и в самом деле говядина. С Адамса вертолет был, подвезли нам свежей аргентинской говядины. Говядина, говядина это…

Доев свой стейк, Патон уже хотел досыпать — но понял, что не заснет. Поднялся на верхнюю палубу, подошел к самым леерам. Его сразу же осветили фонариком — но узнали и оставили в покое. Накрапывал мелкий, нудный дождь, над океаном стояла словно пелена, стена водяного тумана, скрывающего берег. Погода была нелетная, многие операции на воде также были свернуты. На смонтированной в носу вертолетной площадке, накрытые брезентом, мокли два вертолета — вооруженный СиХок и морпеховская Си Кобра, еще две вертолетные площадки были свободны. Брезентом накрыты были и две затащенные на палубу и приваренные к ней сухопутные гаубицы М203, восьмидюймовки сухопутных войск, стрелявшие новыми снарядами почти на семьдесят километров. В брезентовых плащах стояли у пулеметов нахохлившиеся часовые. Вокруг ничего не было — только едва покачивающаяся на волне Леди Би и стена воды, отделяющая ее от окружающего мира, мутная серая занавесь. Вода заливала весь этот проклятый мир, словно хотела поглотить его раз и навсегда, вместе с его ненавистью, злобой, жестокостью…

Был только он. И была Леди Би.

— Патон! Патон, твою мать!

Патон повернулся

— Да, сэр!

— Какого хрена ты мокнешь под дождем! Спускайся вниз, и спи! Завтра предстоит работа, все должны быть в форме.

— Да, сэр…

Повернувшись, Патон пошел вниз. Досыпать.

К утру дождь прекратился, выглянуло солнце. По левому борту Леди Би нетронутой волнами гладью блестел океан — ветра не было, солнечные зайчики играли на воле. По правому борту тонкой зеленой полоской на горизонте зеленел лес.

Лес ждал их…

Они собрались в каюте, девять человек, три боевые тройки. Так они обычно работали — тройками а не парами, как было принято у сухопутных крыс. Все — словно мародеры, а не солдаты регулярной армии: нештатное оружие, нештатное снаряжение, вымазанные черной краской лица у тех, у кого цвет кожи не был черным от природы.

Задачу вставил дежурный офицер, главный корабельный старшина Ричард Блейз — ас из асов, раньше он преподавал в Коронадо,[11] а как началась война — попросился сюда. Темная сторона связала свое — так они часто говорили. Тех, кто был здесь просто по велению долга, здесь уже не было. Ни одно живое существо не могло выдержать то, что здесь происходило только по велению какого-то эфемерного долга, должно было быть что-то еще.

Задачу главный старшина ставил как всегда предельно кратко.

— Джентльмены, пойдете на калошах,[12] нам выделяют одну лодку. Патрулируете до Сантаны, там десантируетесь на берег. Остаетесь в порту. В город пойдут двое гражданских, позывные Белка один и Белка два, ваша задача — прикрыть их, пока они будут делать свои дела в городе. В город входите только по вызову по рации, если вызова не последует — сидите в порту, пока не дадут отбой. Вроде как патрулирование — а потом отваливаете. Вопросы?

— Форма одежды?

— Обычная. В Сантане есть наши, вы сделаете вид, что приехали немного гульнуть и затариться выпивкой. Но не дай Бог кто-то воспримет про выпивку серьезно — скормлю кайманам.

Калоша — или лодка RHIB представляла собой большое, двенадцать метров длиной, плавсредство с усиленными кевларом бортами, постом управления, кустарно защищенным бронестеклами, и двумя пулеметами М2 Браунинг со щитами на носу и на корме калоши. Экипаж калоши состоял из трех человек — водитель, которого называли почему-то "лоцман", и два пулеметчика. Кроме того, калоша могла нести восемнадцать бойцов со снаряжением. В движение калошу приводили два мотора по двести сил каждый в специальной комплектации, с винтом для заболоченной местности и усиленным воздушным охлаждением. Моторы тоже были прикрыты бронещитками, потому что при нападении били в первую очередь по ним. Остановил двигатели — и расстреливай влекомую течением лодку как в тире. Такие лодки, вооруженные и невооруженные, были основным средством передвижения североамериканцев по Амазонке.

Выходили с самого утра. Над океаном еще стелился полуночный туман, небо было свинцово серым, как и полагается зимой, дул ветер — несильный, но противный, если ты в мокрой форме — пробирающий до костей. А когда идешь по реке на скорости — разбрызгивается вода, и все постепенно промокают…

Как всегда их было девять человек, три боевые тройки. В тройку Патона, помимо него самого входили старшина-электрик Том "Кот" Котлер, беззаботный калифорниец, бывший пляжный спасатель, который пошел в морфлот, чтобы спастись от жены, и чернокожий уроженец Детройта, рулевой первого класса Рик "Пугач" Браун, единственный в группе, который довольствовался штатной М4А2 с подствольником и не желал сменить ее на АК. В отличие от Котлера, Браун сбежал в морфлот от безработицы…

Возглавлял их группу — в основном чисто номинально это выражалось в том, что этому человеку доставалась вся проклятая бумажная работа и лишний бокал пива от команды после работы — старшина первого класса Дик Роселли, один из немногих итальянцев на Леди Би. Именно ему принадлежала та идея с итальянским рестораном, и именно его едва не выбросили за борт, вслед за воняющим чучелом рыбы. Дик Роселли обладал многими неоспоримыми достоинствами — говорил со скоростью за сто пятьдесят в минуту, мог выпить целую пинту виски и не свалиться под стол в течение всего вечера, и таскал помимо автомата Кольт двенадцатизарядный гранатомет ММ-1 калибра 40 миллиметров, который в джунглях, где невозможно нормально прицелиться, частенько приходился весьма кстати. Сейчас он стоял у самого борта лодки и трепался о чем-то с лоцманом, пока тот проверял моторы.

Патон заметил, что пойдут они сегодня с группой, которую возглавлял Тим Хиггинс. У Хиггинса вообще была очень странная судьба — начинал он пилотом корабельного вертолета, потом, после одного из вылетов вглубь дикой территории вертолет "по техническим причинам" рухнул в реку. Хиггинс дотянул-таки машину до дельты и посадил ее не на джунгли, а на воду, спас и себя и группу, которую вытаскивал из джунглей. Потом — долгие восемь месяцев госпиталей, негодность к летным операциям, переподготовка — и Хиггинс вернулся на Леди Би уже в новом качестве. Странно — но возвращались сюда многие, уходили, когда истекал контракт — и возвращались. Без войны, без запаха водорослей, без дышащей опасностью зеленой стены берега они уже не могли жить…

— Все готовы? — оторвавшись от моторов, спросил Хиггинс — гальюн посетили? Лишний груз не повезу, движки и так не тянут.

— Может, скинем ту самую зубастую штуку, что прицеплена к носу лодки- спросил Браун, тяжко топая по деревянным подмосткам пирса

На носу лодки Хиггинса красовалась башка здоровенного каймана с раскрытой пастью. Кайманы, вопреки всем запретам и вопреки Красной книге, были объектом охоты, потому что в самом начале, когда здесь только обустраивались, они сожрали не одного и не двух пловцов. Человек для каймана — легкий и сытный обед, они привыкли нападать на индейцев и их примитивные ружья, не говоря уж о стрелах и рогатинах, ничего не могли сделать с хищниками, которые были покрыты роговыми пластинами, напоминающими броню. Одним индейским богам известно, сколько индейцев окончили свою жизнь в желудках кайманов. Сначала кайманы попробовали так же вести себя и с североамериканцами — но быстро обнаружили, что носовой пулемет Браунинга типа М2 обладает несколько большей огневой мощью, чем индейское ружье, а брошенная в воду граната и вовсе — не подарок. Теперь оставшиеся в живых кайманы, заслышав надсадный вой двигателей скоростных лодок, соскальзывали с берега в воду и не показывали носа, пока пловцы не уходили дальше по течению. А некоторые, кто замешкался — имели все шансы закончить свою жизнь в виду украшения на носу лодки, такого, как у Хиггинса…

— Эй, сейчас я тебя в воду сброшу, ясно? — Хиггинсу шутки насчет украшения надоели и когда его задевали, он действовал решительно — еще одно слово насчет моего лучшего друга и отправишься в путь привязанным к кормовому линю.

— Ясно, ясно…

Безо всяких команд восьмерка выстроилась на чуть покачивающемся под ногами, скользком пирсе. Девятый прошел перед строем, осматривая каждого.

— Все готовы? — тихо спросил Роселли.