Контрольная схватка - Александр Александрович Тамоников Страница 19

Мы с Бельцем дружно попадали в траву и раскатились в разные стороны. Я слышал, как Сосновский кричал кому-то «стой!», потом раздались два пистолетных выстрела, и сразу же слева от меня затрещали кусты. Засада, понял я. Не совсем хорошо кто-то успел ее организовать, но все равно это засада. Человек, выскочивший из кустарника, державший в руках ППШ, не был красноармейцем, хотя на нем была соответствующая форма. Не знаю, каким образом интуиция меня не подвела, но я понял сразу, что это враг, и выстрелил короткой очередью в незнакомца, он рухнул в траву как подкошенный, успев выстрелить в меня. Пули пролетели над головой, я снова откатился, но теперь впереди, за деревом, проявился новый противник, который дал в мою сторону очередь. Почему он в меня не попал, хотя оттуда, стоя чуть выше меня, он хорошо видел мое распростертое на траве тело, было неясно. И вдруг еще одна очередь, и человек рухнул. И тут же появился Сосновский, который что есть мочи орал на весь лес, имитируя команды, приказывая окружать мельницу несуществующему взводу, называл какие-то фамилии и приказывал отрезать от реки диверсантов.

Действовал Михаил хорошо, эффектно. Но и он опоздал. Когда я повернул голову, чтобы посмотреть на Бельца, то внутри у меня все сжалось. Немец лежал на спине, вздрагивая всем телом, а из уголка его рта сбегала струйка крови. Рубашка на груди пропиталась кровью. В одной руке он держал пистолет, а вторая рука у него была пуста. Та самая рука, в которой он несколько секунд назад держал пакет. Я вскочил, но успел боковым зрением заметить движение правее и сразу опустился на колено. В меня выстрелил светловолосый человек в военной форме с петлицами лейтенанта и без фуражки. Я хорошо видел его руку с зажатым в ней пистолетом. Рукав гимнастерки чуть оттянулся, и на запястье я почему-то заметил шрам. Не знаю, как я сумел обратить на него внимание. Но в этот момент Бельц сумел поднять руку и выстрелить, и лейтенант исчез за деревьями.

Я зарычал от бешенства и бросился следом, но в этот момент на меня обрушилась автоматная очередь, щепки от сухого дерева попали мне в лицо, я упал, откатился в сторону и не глядя дал длинную очередь в ту сторону, куда побежал лейтенант. Рядом в землю угодили несколько пуль, и мне пришлось снова откатываться, меняя позицию. Я снова выстрелил и, вскочив, прижался к стволу толстой березы. На дороге, в полусотне метров впереди, взревел мотор легковушки, и машина, поднимая столб пыли, понеслась по грунтовке. Я поднял автомат, торжествуя, что могу еще попасть в машину. Она недалеко, но выстрелить я не успел. Страшный грохот разрыва опрокинул меня на землю, забив рот пороховыми газами и пылью. Я сразу вспомнил про тот злосчастный снаряд в овражке и на миг потерял сознание. Машина наверняка исчезла за лесом, а я с трудом поднимался, то и дело падая снова, и смотрел, как ко мне подбегал Сосновский.

– Ты живой? – выпалил он и тут же глянул вниз, на лежавшего немца. Бросив автомат, Михаил присел на корточки перед раненым. – Черт! Это кто? Он?

– Он, – прохрипел я, отплевываясь и тряся головой, – Бельц. При нем был пакет. Он не успел передать его мне.

Сосновский вытащил из кармана упаковку бинта, разорвал зубами бумажную оболочку и стал торопливо сворачивать тампон, чтобы поскорее закрыть пулевые раны на груди. Немец хватал его за руку и все пытался приподняться. Сосновский по-немецки пытался уговорить его лежать спокойно, но тут Бельц вдруг прошептал по-русски:

– Документы забрал… Этот человек, который стрелял, забрал пакет. Диверсант! Вальтер Фрид… Он украинский националист… Федорчук. Его группа действует в ваших тылах на этом направлении. Документы…

Я подошел к Сосновскому, склонившемуся над телом, и уселся рядом на землю. Михаил все еще держал в руках окровавленный бинт и смотрел на немца. Тот был мертв, а у меня внутри образовалась звенящая пустота. У Сосновского, наверное, тоже были такие ощущения. Мы провалили операцию. Провалили бездарно и окончательно. И нет нам никакого оправдания. Агент убит, и никакими сведениями с нашей разведкой уже поделиться не может. Документы похищены немецкими диверсантами. Что докладывать Платову?

– Ну? – коротко произнес Сосновский и повернул голову ко мне.

Звенящая пустота внутри рассеялась, а в голове возникли вопросы и сопутствующие мысли. Мне нужно было подумать, требовалось проговорить всю ситуацию. Это помогает увидеть ее как бы со стороны.

– Фрид-Федорчук, его группа работает в наших тылах, потому что немцы тут завязли, не получается у них мощный бросок до Москвы.

– Они знали о встрече с перебежчиком из абвера, знали о нем, месте и времени, – напомнил Сосновский.

– Ты прав, Михаил, но с этим мы разберемся потом. С этим разбираться придется самому Платову. А вот для нас важно другое. Побежали к машине! – подхватив с земли свой автомат, я побежал к берегу, чтобы мимо камышей добраться до нашей замаскированной машины. – По дороге я торопливо излагал Сосновскому свои мысли. – У нас есть шанс их догнать или не потерять из вида! Основная задача Фрида-Федорчука – диверсии в нашем тылу. Он опоздал, значит, вторую задачу ему поставили поздно, значит, немцы только узнали о предательстве Бельца. Фрид спешил, но у него все получилось. Предатель убит, а документы, которые он нес к нам, спасены. Понимаешь, вторая задача, помимо основной. А основная – помочь наступлению на этом участке фронта.

– Ты хочешь сказать, что Фрид прямо сейчас не бросится к своим передавать документы, захваченные у Бельца? – Сосновский споткнулся, выругался и снова догнал меня.

– Не бросится! – согласился я. Для меня это было очевидно. – Согласись, что это не так просто. Фрид не может просто так выйти к своим и на дороге перед танковой колонной поднять руку, мол, стойте, я свой. В советской форме, в полосе наступления, неудачного наступления! Его просто пристрелят. Сомневаюсь, что у него есть рация. Скорее всего, у него есть пароль к командирам немецких частей и передовых подразделений, по которому те поймут, что человек из абвера.

– Ну если ты прав, – Сосновский подбежал к машине и стал отбрасывать тонкие молодые осинки, которыми он вчера замаскировал машину, – тогда у нас есть небольшой