Расстрельный список - Сергей Иванович Зверев Страница 2

Пора уходить. Записочку не забыть на месте преступления оставить, чтобы не забывали и не расслаблялись. «Нет – Украине пролетарской! Да – Украине украинской! Народный защитник Указчик».

Завтра нас ждут новые подвиги. Поджигать Малороссию, раздувать искры народного гнева, взросшего на зернозаготовках и коллективизации с выселениями. Пепел Свободной Украины стучит в мое сердце, как пепел Клааса стучал в сердце средневекового революционера Тиля Уленшпигеля. В общем, Украина будет свободной!..

Глава 2

Жаркое солнце июня 1931 года высушивало землю. Дождей не было, зной изнурял. Но дела у шайки Указчика шли неплохо.

Вчера подломили кассу Потребкооперации в сонном райцентре Завойск. Заявились туда со всей дури всей толпой. Пальнули пару раз для острастки. Такого там давно не бывало, сопротивления ошеломленный народ не оказал. Пока прочухались да забегали – мы уже по коням и на простор. А денежки лишними не бывают. Нужно щедро подогревать добрых людей, которые к тебе тянутся всей душой. И ничто не греет их души лучше, чем деньги, особенно вожделенные царские и советские золотые червонцы.

Вот они, те самые добрые люди. С трудом уместились почти три десятка человек в просторной глиняной мазанке в степи. Мы сами себя обозначили как вольный съезд с незатейливым скромным названием «Великая Украина».

Расселись за длинными столами, составленными буквой «Г», люди: бородатые и гладко выбритые, цивильно или по-крестьянски одетые, чавкающие и заглатывающие стакан самогоночки-горилочки или чинно тыкающие вилкой в капусту и поднимающие рюмочку непременно с тостом «За свободу и волю». Это мои соратники. Бандподполье.

Горилка уже начинала кружить буйные головушки. Один из делегатов, глянув на внимательно взирающего на него черно-белого героя Гражданской войны Семена Буденного, затаившегося в застелившей стол газете, нервно икнул и вонзил в него нож:

– Курва!

Сегодня на Украине, особенно на западе, редко где найдешь место, возле которого не завелась бы своя банда. Обычно хлопцы больше прятались, чем воевали, серьезной силой не являлись, поскольку раздроблены и разобщены. Этот недостаток я и исправлял по мере сил, наводя между ними связи и сплачивая в единое целое.

Кого только не притягивала «Великая Украина». Кулаки, разбойники, бывшие петлюровцы, сечевые стрельцы, анархисты, белогвардейцы. Забытые и вновь воспрявшие персонажи времен вольницы Гражданской войны и Польской кампании. Разбуженные коллективизацией и стоном раскулачиваемого и сгоняемого в колхозы народа, они выкопали из захоронок винтовки и обрезы.

Конечно, масштабы далеко не те, что после революции. Тогда в бандах воевали тысячи. Сейчас десяток сабель уже величина, да и тем приходится все время хорониться, бежать. Потому как за ними охотятся. Против них воюет уже состоявшееся государство, а не просто Советы рабочих и крестьян, только взявшие власть.

Я у всей этой братии теперь Указчик. Это, конечно, не атаман, который «что хотит, то и воротит». Это скорее такая указующая длань. Почему такая честь досталась именно мне, прибывшему из далекой Сибири, неприлично молодому, да и не бывавшему в этих краях уже лет пять, хотя многие из предков вросли корнями в малоросские земли? А кому же еще? Пока эти борцы за покой и волю щупали деревенских баб да шумно грозились перебить активистов и зернозаготовителей, я занимался грязной и шумной работой. То есть террором.

Один за другим я неотвратимо выщелкивал врагов Украины и прочих большевиков. То из-за засады пристрелим супостата. То домой к наиболее опостылевшему комиссару завалимся. И разговор короткий: пуля – и конец, делу венец. Так за мной утвердилась репутация готового на все и не боящегося никого народного героя.

Несколько месяцев, что мы ведем активный террор, нам удавалось успешно уходить от поднятых на наш розыск и ликвидацию бойцов ОГПУ, милиции и армии. Товарищи большевики в поисках нас носом землю рыли, но находили там только «желуди», то есть цепляли всякую мелочь. Мой же отряд просачивался как вода через решето.

Хотя Украинская Республика и наводнена людьми в форме, которыми эффективно проводились массовые мероприятия по околхозиванию и раскулачиванию крестьян, уходить на этих просторах, скрываться и отлеживаться удавалось на удивление легко. Огромная часть населения готова была дать убежище «захисникам (защитникам) Украины», тем более тем, которые против колхозов и комиссаров бьют. А еще когда этот «захисник» деньги дает. И плюс к этому обещает жестокую месть предателям… Так что прятались, хоронились, выходили на цели мы без особых проблем.

Также без особых проблем удалось создать агентурную сеть в более-менее приличных населенных пунктах, систему связи и оповещения. Деньги и ненависть части населения как к советской власти, так и к Москве творили чудеса. Правда, и помогли мне некие благодетели тут очень хорошо, но это уже совсем другой разговор.

Еще нужно пояснить, что тянулось бандподполье не столько ко мне, сколько к моему оружию. Прошел слушок, который я не опровергал: у Указчика есть доступ к заныканным еще Петлюрой секретным оружейным складам. Там и винтовки, и пулеметы, и даже артиллерия. Хватит, чтобы кацапов скинуть хотя бы в нескольких районах, «освободительную власть» там установить, а потом начать эту земельку по разуму делить.

Время от времени приходилось устраивать вот такие сходы «Великой Украины», рискуя каждый раз, что информация о них утечет в ОГПУ. На этих пьяных сборищах думы думали об Украине, о ее светлом, свободном от москаля, грядущем и – самое сладко-мечтательное – о распределении будущих должностей. И еще меня постоянно вопрошали, когда делить будем петлюровское оружие, а потом и саму Украину. Обычно от наполеоновских планов я отбрехивался чем-то многозначительным:

– Промедление, как и ранний старт, одинаково губительны для восстания. Пока еще рано. Но когда придет момент, все должны встать в ружье. Не медля и не сомневаясь.

– За нас не беспокойся! Мы завсегда, – звучали пылкие заверения. – Только оружие нужно! Оружие! Оружие!

Вот и сейчас заседание проходило в обычном русле, в томном блаженстве от обилия дармовой выпивки и жратвы. А тут я еще для полноты ощущений вывалил сумку с награбленными деньгами и объявил торжественно:

– На поддержку отважных борцов!

Секунда онемения. А потом ликующие вопли и сладость дележки. Пусть досталось каждому не так уж и много, но ведь досталось. Это такой прозрачный намек: с Указчиком не пропадешь.

Во время всей этой суеты в уголке сидел насупленный худощавый субъект, уже седой, в возрасте, неприлично интеллигентского вида, в круглых «очках-велосипедах», и взирал на всех осуждающе. Он был из вечно недовольных революционеров. Воевал и с царизмом, и с УНР, и с