Расстрельный список - Сергей Иванович Зверев Страница 3

– Господа, вам не совестно?!

Собравшиеся посмотрели на него с недоумением. Похоже, этот гнусный тип решил выдернуть их из такого приятного состояния благосостояния и спустить с небес на землю. Мол, праздник помни, да будни знай.

– Пьем! Делим награбленные деньги! – вдруг неожиданно громогласным, уверенным голосом зарокотал «интеллигент».

– Экспроприированные, – поправил я.

– Один черт ворованные! И забыли, кто мы, зачем мы? А сейчас гибнут от чекистских пуль наши братья!

– Это ты про Коновода? – хрумкнув огурцом, скептически посмотрел на «интеллигента» здоровяк, похожий на обросшего шерстью низколобого древнего человека, какими их рисовали в школьных учебниках. – Сам себе виноват. Ибо неча без общества в печку лезть. Когда некому холодной водички подлить, так и спечешься.

Суть проста. Два дня назад прискакал гонец со Златопольского района, что на юго-западе Украины, где вспыхнуло народное восстание. Началось с попыток селян вернуть из колхоза коров. Сельские власти им это сделать не позволили. Тогда бабы подняли крик и визг. К ним присоединились мужики с вилами. Понесся ласкающий ухо селянина клич: «Бей Советы!» Вот и забили всей ватагой насмерть председателя сельсовета и уполномоченного по зернозаготовкам. Народ в селе был ушлый и боевитый, поэтому поднятое по тревоге ОГПУ наткнулось на вырытые траншеи и стройный ружейный залп. Потом подошли войска, с которыми биться – гиблое дело, и в окрестные леса, с вилами и ружьями, убежало несколько сот мужиков. Так бы они и маялись неприкаянно между березками и елями, пытаясь понять, что на них нашло и чем все это грозит, но тут появился Коновод.

Личность эта примечательная и известная в узких и широких кругах. Тоже «захисник Украины». Прям как я, скрывающийся по норам и подтачивающий фундамент новой власти, только пожиже. Не числилось за ним стольких громких дел. Но сейчас, пользуясь оказией, он решил засиять на небосклоне яркой звездой. Привел своих людей и возглавил восстание.

Это была одна из причин экстренного «заседания общества», о которой за горилкой и салом все как-то забыли. А гонец спокойно сидел в углу и не спешил лезть поперек батьки в пекло. Зато вопрос поднял «интеллигент».

В помещении возник ропот, перерастающий в гвалт. Большинство собравшихся вполне устраивали и выпивка, и деньги, и разговоры о Свободной Украине. Однако воевать особо не хотелось никому. Но тут нарисовалась наиболее активная группа во главе с «интеллигентом», которая заразительно звала к топору.

– Как будем друг другу в глаза смотреть?! – пророкотал «интеллигент».

– А на хрена мне твои глаза? – хмыкнул «древний человек» и хрустнул очередным огурцом.

Но постепенно одержимость активистов сделала свое дело, и стал побеждать решительный настрой. Горилка била в буйные головы.

– Помочь надо! – завели хором беглые кулаки.

– Не сдюжим, – возражали городские. – Коновод себе все одно шею свернет.

– Ну и пускай. Мы вовремя уйдем. Зато обид народных побольше будет. А обиды что хворост: оглянуться не успеешь, как костерок запалится. Так и сгорит эта бесова власть! – крикнул кулак.

– Любо, – громогласно проревел тучный казак.

– Любо, любо, – скривившись, крякнул «дикий человек».

Потом крики. Нестройное «ура».

И неожиданно повисло молчание. Все уставились вопросительно на меня. Мол, руководи, зря, что ли, мы твою горилку пьем и деньги с тебя берем? Тем более в военных делах вроде как специалист.

Я нехотя кивнул:

– Дело опасное. Кровавое… Но делать надо!

– Надо!

– Все как один!

– Только не я вас подбил на лихое дело, – осторожно произнес я. – Так что в случае чего и спросом не грозите.

– Любо! – шарахнул стаканом о стол казак, так что самогон расплескался мутной жижей.

Ну, любо так любо. План действий я продумал заранее и начал излагать его. Многие тут же трезвели. У других физиономии становились кислые. Но назад сдать уже никто не смел. Бунт так бунт – бессмысленный и беспощадный…

Глава 3

В центре площади возвышалась наспех сколоченная корявая виселица, на которой с мерностью метронома покачивались два тела. Здесь же наличествовал двухтумбовый тяжелый богатый стол с искусной резьбой. Скорее всего, его привезли в эти глухие края в революционные голодные времена, когда деревня азартно грабила город и за мешок картошки можно было выменять все фамильные драгоценности и норковое манто в придачу. Сейчас на стол вскарабкивались пламенные и голосистые ораторы. А вокруг бурлила и пенилась кипящим молоком перегретая толпа.

– Не будем под большевиками! – слышались отчаянные и полные решимости крики.

– Нам такой советской власти не нужно!

– Это не власть, а бандиты. Она нас ограбила и забрала все!

– В Польшу все уйдем!

– Вместе с землей!!!

Вокруг «постамента» стоял с десяток очень серьезных мужиков, в перепоясанных ремнями рубахах навыпуск, справных сапогах, мятых картузах. Они исподлобья осматривались кругом. Кто-то из них сжимал винтовку, а кто-то обрез.

А за ними застыл в гордой позе невысокий, гладко выбритый мужичонка лет сорока пяти. Одет он был в вышиванку, поверх которой накинута длинная, почти до колен, кожаная куртка. Хотя было жарко, но он, судя по всему, жары не ощущал, наоборот, время от времени зябко и болезненно ежился. На злом, изборожденном оспинами лице читалось наслаждение происходящим. Вот он, Коновод. Вдохновитель всей бузы и на этот момент любимец местного народа. Эдакий племенной вождь.

Вопли становились все громче. А выкрики все радикальнее. Толпа привычно заводила сама себя:

– Геть комиссаров!

– Повесить учителя!

– Так он сбег!

– Тогда домохозяйку его повесить! Приютила змею!

– А давай!

– Она же тоже сбегла!

Нормальный такой бунт. Виденный мной не раз. Здесь царит иррациональная ненависть. Полное равнодушие к чужой жизни. И неутолимая жажда поиска врагов, с которыми надлежит разделываться максимально жестоко, хоть на куски резать. Не один же бунтуешь, в толпе. А толпа – она такая, как добрый поп: все грехи спишет.

Я, ледоколом раздвигая спаянные льды толпы, устремился к предводителю народного гуляния. За мной в кильватере двигались Одессит и Петлюровец. Первый был весел, наслаждался кипением страстей. Второй, наоборот, угрюм, насторожен, рука его лежала на кобуре. А справа от меня вышагивал, как павлин, добрый хлопец Тараска, гонец, которого Коновод посылал ко мне за помощью. Благодаря ему наш небольшой отряд и запустили в село, даже не попытавшись для порядка пристрелить.

Охрана предводителя, завидев нас, потянулась к оружию и сомкнула ряды. Но тут я гаркнул:

– Осади! Своих не признали?! Я Указчик!

Теперь на меня соизволил обратить внимание сам Коновод. Ожег недобрым