Вячеслав Денисов - Презумпция виновности Страница 20

Кряжин похлопал Шельмина по плечу.

– Вы не представляете, что для нас сделали.

– А Сашка-то что натворил?

– Три раза встретился с женщиной Чертилова.

– Чертил… Вы, очевидно, все-таки шутите. Старой крысе уже пятьдесят шесть…

– А кто вам сказал, что у Чертилова одна женщина? – сориентировался Кряжин.

– Да, – жалея племянника, согласился Шельмин, – за такой передел собственности… Хотя это больше похоже на уничтожение чужой собственности, чем передел… Я видел женщин, попавших под Сашку. Они месяц после такого передела отходят, а потом полгода за ним ходят.

Кап! – очередная капля, оторвавшись от скользкого зеленого потолка, разбилась о плечо советника.

– А где он, Сашка? Вдруг и впрямь к Сопьяну подастся, а?

– Ни в коем случае. Он, скорее всего, в Омск сейчас подастся, к сестре моей, тетке своей… Эх, представляю, что за кавардак у меня с Илюшиным произойдет…

– Кто такой Илюшин?

– Директор таксопарка, вы его не знаете. Сашка же в одном парке со мной работает.

На улице Кряжин подошел к «Волге» и приоткрыл водительскую дверцу.

– Куда он тебя направил?

– Улица Кропоткина, красный дом, восьмая квартира.

Махнув головой Желябину, Кряжин уселся рядом.

– Значит, туда и поехали. – На полпути советник не выдержал: – Что за люди? Бандитам родню отдают без лишних разговоров, а власти, которые заявляют о готовности помочь, уводят по дороге разочарований. И ведь в семи случаях из десяти это происходит, черт побери.

Они ехали, и перед их глазами разворачивалась многомерная картина ночного провинциального городка. Говорят, в таких населенных пунктах и с криминалом бороться полегче (если не считать отдельных моментов с трупами, найденными в луже крови), и люди чище и проще.

Вот один такой простой бежит по тротуару навстречу машине, в куртке, перчатках, но без головного убора. В глазах смятение, затылок, наверное, сжимается от мороза.

– Гоп-стоп[2], – сожалея, что не может выйти и найти уличного грабителя, шепчет Желябин. Его миссия ныне полностью входит в компетенцию советника юстиции, и если тот, видя очевидное, не считает нужным вмешиваться, значит, так нужно. – Вообще, у нас и это редко случается. Городок маленький, все на виду…

– Это только что подтвердила пробежавшая мимо нас тень, – ядовито проговорил советник. – В Штатах, майор, наиболее действенна форма допроса «плохой полицейский – хороший полицейский», – сказал он, словно объясняя что-то, понимания чего не находил в глазах Желябина, – но в России она не актуальна в связи с менталитетом налогоплательщиков. Русским людям решительно насрать и на тех, и на других. У нас в ходу противопоставление «ОПГ[3] – МВД», и это самый эффективный способ узнать правду. Чтобы им пользоваться в полной мере, нужно знать один незыблемый закон человечества: предают только свои. А ведь сыск, Кирилл Сергеевич, именно на этом и основан. Вы не находите? Прочь туманные рассуждения о гражданском долге и патетическую риторику о законопослушности судимых в их «незапятнанном» прошлом депутатов Госдумы. Законопослушных людей не существует априори. Даже среди нас, ибо, защищая закон, что-нибудь да нарушишь. Ярчайший пример тому наше с Сидельниковым поведение четвертью часа раньше. И такова вся современная драматургия сыска. Теперь не будешь сверкать недоумением со своего лица?

Желябин принял сообщение от дежурного по ГУВД. План операции «Перехват», объявленной в городе, не принес никаких результатов. Операция за истечением установленного инструкциями срока отменена, службы ориентированы на продолжение розыска синего «Мерседеса». Просто удивительно, как в городе с пятьюдесятью тысячами населения можно было потерять или просто не заметить роскошную иномарку, да еще со столькими приметами. Между тем это явилось фактом.

Как явилось фактом и то, что оперативники, направленные к троим указанным Шельминым автовладельцам Холмска, вернулись ни с чем. Все три синих «Мерседеса», один из которых оказался темно-серым, второй темно-зеленым, а третий был действительно темно-синим, стояли в гаражах без признаков недавнего выезда за их пределы. Коноплянников, услышав об отдельном поручении следователя по особо важным делам из Генпрокуратуры, сам повел оперов в подземный гараж своего особняка. С Чертиловым особых проблем тоже не было. Когда услышал про темно-синий «Мерседес», он расслабился и сразу показал свой, темно-зеленый. А вот с зятем председателя Холмского райсуда Георгиеву пришлось повозиться. Зять почему-то запротестовал, решил, что неприкосновенность тестя распространяется и на него, стал проявлять признаки душевного волнения, выражающиеся в попытках звонить главе районного правосудия и требовать «ордер» и адвоката. Когда уверения в том, что ордера выдают только на квартиры, а ему предъявляется постановление на обыск по отдельному поручению следователя, не помогли, Георгиев позвонил Желябину, а тот передал разговор Кряжину. Последний в этой цепи недоразумений, возникших из-за неясного понимания милиционерами роли и места родственников лиц, наделенных статусом неприкосновенности, никого убеждать не стал.

– Номер телефона председателя суда и его имя, – потребовал он у майора и, когда тот полистал записную книжку и советник получил все, что хотел, приложил трубку к уху. – Корней Леонидович? С вами разговаривает старший следователь Генпрокуратуры России Кряжин… Кряжин, Кряжин, да… Тот самый… Дело не о семи, а о шести миллиардах «Нефтьпрома»… Сидят, а что им еще делать? Для кого, собственно, это показывалось по телевизору – «Заплати налоги и спи спокойно»? Вы видели, кто являлся инициатором показа видеоролика? Налоговая полиция России. Ну, и что, что такой больше нет? Статья-то есть. Нет, я не из Москвы. Я из Холмска и вот по какому поводу…

«Мерседес» оказался темно-синим (причина смутных переживаний зятя), но без двигателя, который представители «Мерседеса» в Москве вывезли туда для капитального ремонта.

– Забери его в ГУВД, – сказал Георгиеву про успокоившегося зятя Кряжин. – Откатай пальцы, познакомься поближе. Чтобы в следующий раз узнавал через «глазок» в лицо.

Зять на это не возразил. Тесть велел ему прижать жопу и не быковать.

Подъехали к дому, который на отдаленной от центра города улице Кропоткина был действительно единственным красным.

Уже почти поднявшись до лифта, Кряжин вдруг остановился, и в спину его, не ожидая такого маневра, ткнулся Сидельников.

– Мне показалось или я не ошибся?

– Что? – глядя в глаза советника, в которых зажегся маленький огонек, уточнил Желябин.

– Машина, которая стоит с торца дома, – это темно-синий «Мерседес» с молдингами на кузове и черной решеткой радиатора?

Круто развернувшись, Сидельников в несколько прыжков достиг входной двери, распахнул ее, и в подъезд проник едва различимый шумок взревевшего невдалеке автомобильного двигателя.

– Черт!.. – вырвалось у Желябина, и он принялся лихорадочно искать по карманам телефон. Найдя, стал кричать в него о «перехвате», ориентировать собеседника на местности, но Кряжин вникать в подробности не стал. Уже через несколько секунд они были на третьем этаже, у того места, где должна была быть дверь восьмой квартиры…

Любовь… У Сашки она всегда стояла на последнем месте. Девчонок принимал, конечно. Некоторые даже задерживались, и бывало, что на неделю. Но вот той, которая могла бы раз – и навсегда… Такая до сих пор на его пути не встретилась. Еще в далекой юности, в автостроительном техникуме, он с однокашниками был на какой-то дискотеке и познакомился с девчушкой старше его на два года. До армии они встретились дважды, после армии еще пяток раз, а вот когда Сашка устроился в таксопарк и стал зашибать хорошую деньгу, Танька забылась. У той деньги никогда не стояли на передовых позициях. Она ценила чувства, не отягощенные дензнаками, презирала достаток и жила в мире своих книг, которых, слава богу, хватало с избытком. Библиотека, где она работала старшим библиотекарем, располагалась в центре города, в пяти минутах ходьбы от дома, и это все, что ей было нужно.

Впрочем, нет. Для полного довольства этой жизнью ей был нужен еще и тот, кто понимал бы ее и любил за то, что она любит книги и ценит чувства больше хрустящих купюр.

Но как, имея рост в сто пятьдесят сантиметров, очки и отсутствие каких-либо особенностей, влекущих мужчин с первого взгляда, заинтересовать и влюбить? Это было трудно. В библиотеку приходили то студенты с лицами, требующими ухода с применением противоугревых лосьонов, то грузноватые литераторы (да, да – такие были в Холмске!), сопящие над томиками Гумилева, как над тарелкой с кашей, то мнительные мужчины, на мужчин непохожие, то школьники, озадаченные социальными проблемами в «Войне и мире».

Сашка вновь всплыл перед ней, как подводная лодка, совершающая «прыжок дельфина», в начале декабря. Они встречались восемь раз – она считала, и он обещал прийти к ней встречать вместе Новый год. Она приготовила отбивные, купила вина, зажгла две свечи, Сашка не пришел. Правда, уже под утро позвонил и пьяным голосом сказал, что был вынужден срочно выйти на работу, потому как заболел напарник. Таня хоть и была библиотекарем, в реальном мире жила вполне осознанно и точно знала, что поскольку таксист не врач, не милиционер, не военный и не пожарный, то вызывать его срочно на работу для того, чтобы он в тоске листал журнал на стоянке такси у железнодорожного вокзала, вряд ли есть необходимость. Плакать она не стала. Выпила все вино, съела половину отбивных и два дня… плакала в подушку.