Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2 Страница 22

В половине второго ночи – дзынь! Коленька. Трезвый и злой, как Каменный гость. Попытался изнасиловать ее прямо в прихожей. Представляешь? Со сна она даже не поняла сразу что к чему, врезала по почкам, снизу в челюсть и выбросила на лестницу. Потом стало жалко его, дурня, но было поздно.

Весь следующий день Коленька отсиживался в кабинете у Курбатова. К себе никого не пускали. В последнее время они не-разлей-вода. В столовке вместе, после работы уходят вместе, шушукаются о чем-то. Может, Курбатов в обмен на известного рода услуги дела за Коленьку расследует?

– С трудом верится, – сказал Денис.

– А ты помнишь, чтобы Курбатов хоть с какой-нибудь бабой на людях показывался? – коварно улыбаясь, спросила Лопатко.

Денис не помнил.

– А ты помнишь, чтобы Вышинец хоть до чего-то своим умом дошел? – Крашенные модной помадой губы изогнулись в другую улыбку – более издевательскую, но не менее коварную.

Третий звонок прозвенел, когда у Тани отобрали дело об убийстве замначальника городской пожарной охраны Богдановича. Труп на обочине Южного шоссе, рядом с кольцевой: огнестрельное ранение груди, многочисленные ушибы. Таня дежурила той ночью. Протокол осмотра, допросы двух свидетелей, обнаруживших тело, заключение судмедэксперта, заключение криминалистов, баллистов, постановления о назначении еще шести экспертиз – в общем, вся работа начального этапа расследования выполнена.

На следующий день Рахманов вызвал Таню к себе и без долгих предисловий объявил:

– Дело решено передать более, скажем так, беспристрастному следователю. Богданович – не бомж и не слеподырь какой-нибудь. Дело на особом контроле. Ковыряться некогда. Возражения есть?

– Есть, – сказала Таня. Она выезжала на место, закрепила улики и проработала еще два дня, а теперь все надо было отдавать чужому дяде. А зачем, спрашивается, она всю ночь и два дня корячилась?

– В письменной форме. А покамест – дело и вещдоки на стол.

Рахманов явно отыгрывался за прошлое. Но лезть на рожон она не стала, Богданович ей сто лет не сдался, а работы и без того было невпроворот.

– И кому, ты думаешь, отдали дело?

Денис вопросительно посмотрел на столик в другом конце зала.

– Ага, – сказала Таня.

– Но ведь это смешно, – сказал Денис.

– Мне не смешно. Коленька с той самой минуты раздулся так, что здороваться перестал.

– Накатай телегу Победенному.

– Поздно. Дело закончено. Точнее, направлено на присоединение. Коленька в пять дней уложился. Прицепил Богдановича вагоном к какому-то раздолбаю, за которым и так пять трупов. И все дела! Рахманов чуть не кончил от радости.

– Ты в самом деле беспокоишься, что между ними что-то противоестественное? – спросил Денис, внимательно посмотрев на Таню. – Я имею в виду Вышинца и Курбатова.

Лицо Тани неожиданно залилось густой краской.

– Ну… Не особо. Мне-то какое дело?.. Вышинца я давно послала подальше, а Курбатов… мне вообще по барабану…

– Мне тоже кажется, что все это ерунда, – сказал Денис, не обратив внимания, как Таня споткнулась на последней фразе. – Курбатов никогда ничего не делает просто так. У него всему есть причина. И Коленьку он опекает тоже с какой-то далеко идущей целью. А цель у него, как правило, – сделать кому-то гадость.

– Мне он уже сделал, – сказала Таня. – Так что теперь твоя очередь.

Вышинец и в самом деле очень изменился: с коллегами разговаривал важно, с расстановкой, очень тщательно подбирая слова, даже костюм себе новый купил в хорошем магазине. И ходить стал по-другому: неспешно, со значением.

В общем, как понял Денис, за какую-то неделю из ничего не умеющего, закомплексованного бедолаги-новичка он превратился в человека, обремененного сознанием собственной значимости. И все это благодаря Курбатову. Что ни говори, а тот умел работать с людьми.

С Денисом и тот и другой вели себя подчеркнуто вежливо, словно что-то знали о нем такое, чего Денис и сам про себя не знал. В первый же вечер Коленька зашел к нему в кабинет.

– Чернила в принтере закончились, – объявил он с порога. – У тебя не будет запасного картриджа?

– Нет, – сказал Денис. – Как ни странно, но у меня нет даже своего принтера.

Коленька сделал удивленное лицо.

– А как же ты без принтера? К секретарю с дискеткой бегаешь, что ли?

– Бегаю.

– Надо будет сказать Рахманову, чтоб поставили тебе принтер. Что же ты молчал до сих пор?.. – Коленька по-хозяйски огляделся в кабинете. – Да и компьютер у тебя дохленький, как я вижу… Второй пентиум, что ли?

– Первый, – сказал Денис.

Коленька присвистнул. Он прошелся взад-вперед, потом развернулся перед столом, и в руке у него оказалась маленькая плоская бутылка французского коньяку.

– По маленькой?

Чувствовалась школа Курбатова. Только сам по себе коньяк ничего не решает. Важно не выпить коньяку, а с кем выпить коньяку. Одно дело пить с Курбатовым, другое – с Вышинцом. Сам Коленька этого не понимал.

Денис поднял брови.

– Рабочее время еще не закончилось.

– Ну-ну, я же знаю, что раньше ты не отказывался, – перебил Коленька. – Это пусть всякие Дерзоны и Лопатки придерживаются инструкций, а если мы даем результаты, то можем позволить себе иногда… Где у тебя посуда?

Денис уселся поудобнее и молча смотрел на Вышинца. Ему было любопытно: для чего же он все-таки зашел? Явно не для того, чтобы покрасоваться в новом костюме и выпить коньяку… Коленька перехватил его взгляд, смутился, еще раз пробормотал: «Так, это… А?» – а потом пожал плечами и спрятал бутылку в карман.

– Я понимаю, – он через силу улыбнулся, – бывает нелегко. У самого были проблемы с этим… Ладно, чего там, все мы не без греха. Мне говорили, ты крепко выпивал раньше?.. Можешь не отвечать, я и так знаю. И не осуждаю, поверь.

Денис едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Откуда же тебе это известно?

– От людей, – с готовностью ответил Коленька. – Активно общаюсь. А разные люди говорят разное, ты знаешь… Иногда даже не спрашиваешь их о каком-то конкретном человеке, неудобно, и все такое, а потом – раз! – и ты знаешь о нем все, будто личное дело прочитал… Всякие любопытные истории, иногда даже не верится…

– И что это за истории? – заинтересовался Денис.

Коленька облизнул губы.

– Ну, я слышал об одном следователе, который вел дело по партии конфиската, а потом ни с того ни с сего вдруг разбогател и купил себе новенький автомобиль…

– Не такой уж и новенький, – сказал Денис. – Кое у кого бывают и поновее, и двигатели помощнее, и салоны попросторнее.

– Может быть, – важно согласился Коленька. – А вот у другого следователя по криминальному делу проходит пистолет. Пистолет как пистолет, вот только отпечатки на нем необычные, прямо скажем…

– И кто же там отпечатался? – спросил Денис. – Черт рогатый? Или Мишка Пантелеев?

– Сам следователь и отпечатался, – улыбнулся Коленька, глядя в глаза Денису. – Вот уже три месяца сам себя раскрыть не может, представляешь?..

– Бред какой-то, – поморщился Денис. – Никогда не собирай информацию в сумасшедшем доме.

Когда Коленька ушел, Денис первым делом проветрил кабинет, включил кофейник, заварил себе чашку крепкого кофе. Пальцы дрожали, а сердце стучало где-то в районе левого уха. Сколько раз он обливался холодным потом при одной мысли, что правда о деле Курлова всплывет наружу. Ну так вот: теперь эта мысль стала реальностью. Старший следователь Курбатов знает или догадывается об истинном положении дел. И пытается его шантажировать через этого идиота Вышинца.

Денис выкурил сигарету и заварил еще кофе. Прислушался к себе: пульс успокоился и отсчитывал теперь ровно и мерно, как бабушкины часы с кукушкой. Или как «Константин Вашерон».

Ничего страшного не произошло. Курбатов явно не в курсе, что отпечаток на пистолете уже другой и карточка отпечатка тоже новая. Он просто не в курсе.

Наверное, ждет, что Денис сейчас начнет суетиться и приползет к нему, испрашивая высочайших милостей. В обмен, конечно, на… Как это Танька сказала – «определенного рода услуги»? Денису стало смешно. Нет, конечно, Курбатову нужно совсем другое. Скорее всего деньги – не зря ведь Коленька намекал на конфискатный товар… А еще скорее – возможности Конторы…

По дороге с работы он завернул в гастроном, долго стоял перед винным прилавком, перебирая глазами этикетки на бутылках. Купить хорошего вина, зайти к Вере, посидеть у нее часик-другой, или даже остаться на всю ночь – эх, звучит заманчиво. Как-никак целую неделю не виделись. Он попытался представить, чем она сейчас занимается. Сидит перед телевизором? Вряд ли, это не похоже на нее. Под торшером с книгой в руках? Тоже как-то не вырисовывается. Веру можно представить за столиком в «Кубрике» или «Папе Джо», на танцевальном подиуме… Где еще? В постели. Да. Это Денис представил очень хорошо. В постели. Только с кем?