Б. Седов - Без Любви Страница 22

- Просто мы очень торопимся, Жора, - примирительно сказал комбат. - Сейчас некогда, но мы еще обязательно встретимся и как следует посидим.

- С меня дастархан! - с готовностью объявил Тохтамбашев. - И я обязательно расскажу вам вторую часть этой красивой легенды.

- Договорились, - Студеный положил обглоданный рыбий хребет и вытер губы. - Теперь - что касается дела. Сможешь продержать наш ящик у себя два-три месяца?

- Конечно, смогу!

- Ничего с ним делать не надо. Пусть просто стоит, главное, чтобы никто в него не залез. Впрочем, его так просто и не откроешь, есть там хитрые секреты. У тебя внезапные проверки бывают?

- О чем говоришь, дорогой? О всех внезапных проверках меня предупреждают за неделю!

- Отлично. Значит, проблем не возникнет. А через месяц, самое большее - через три, мы у тебя его заберем.

- Только одно условие, - неожиданно вмешался Арцыбашев, до того сидевший молча и только поглядывавший по сторонам с таким видом, будто прикидывал, как ловчее натравить на склад взвод диверсантов. - За ящиком должны приехать мы оба. Понимаешь? Если приедет кто-то один - не отдавай. Понимаешь? Только вдвоем!

- Понимаю, - с заминкой кивнул Тохтамбашев, и улыбка на его лице застыла.

Студеный, бросив на Арцыбашева быстрый взгляд, означавший: "Ну и на фига ты его напугал?", постарался успокоить тыловика:

- Там обычный товар. Просто очень ценный. Ценнее, чем все, что у нас было раньше. Кооператоры его с руками должны оторвать. Командировка заканчивается, пора подумать о будущем. Вот Вадим и нервничает. Он не имел в виду, что кто-то из нас постарается облапошить другого и прибежит к тебе за сундуком. Просто выразился неудачно, - говоря, Студеный старался внушить Тохтамбашеву: "Подыграй мне, сделай вид, что поверил. Я тебе потом все объясню. При первой возможности".

Жора понял. Подыграл. Сделал вид, что поверил. Оживил улыбку, потянулся к бутылке. Выпили, но дальнейшая беседа не ладилась. Вскоре гости стали прощаться. Тохтамбашев проводил их до машины и снова обнялся с комбатом, а разведчику только руку пожал.

- Счастливой дороги! - крикнул Жора, когда они разворачивались.

- Какая муха тебя укусила? - спросил Студеный, когда ворота КПП остались за спиной.

Арцыбашев пожал плечами. Насупившись, он промолчал полдороги, а потом вместо ответа задал встречный вопрос:

- Лучше скажи мне, какого хрена ты обнимался с этим урюком? Что, такие офигенные кореша?

- Мы же вместе служили!

- Ну и что? Я его тоже не первый раз вижу.

- Это разные вещи.

- Короче, так: если попытаетесь сговориться за моей спиной, обоим не поздоровится. Ты меня понял? Я себя не дам нае…ать!

- Круто солишь, Вадим! Мы с тобой одной веревкой повязаны. Начнем собачиться - сгорим.

- Я это лучше твоего понимаю. Поэтому и предлагаю заранее. В последний раз предлагаю! Давай без подлянок. Ага?

- Странные у тебя мысли, Вадим!

- Нормальные мысли. Тем более, этот урюк мне сегодня совсем не понравился. Имел я в рот его восточное гостеприимство! Улыбается, а у самого нож в рукаве. Ящик надо забирать при первой возможности. А то он, чего доброго, решит туда сунуть носяру.

- Думаешь, ему это надо? У него дело налажено, опять-таки, репутация… Кто ему доверять после этого станет? Если бы он знал, что лежит в сундуке! Но он же не знает. Самое большое, что он может подумать - мы ЭВМ какую-нибудь раздобыли. Но и то, сколько бы она ни стоила - он за месяц больше имеет. Так что никуда он не сунется, успокойся…

- Все равно на душе как-то неладно…

У КПП аэродрома стояла черная "Волга". Разглядев знакомые номера, Арцыбашев нахмурился:

- Не за мной, часом? Блин, только с генералом общаться сейчас не хватало!

Он угадал. Открыв ворота, дежурный предложил остановиться, а потом сделал знак водителю "Волги". Из нее вылез мужчина в штатском костюме, с короткой стрижкой и армейской выправкой. Подошел к уазику, снял темные очки.

- Вадим Валентинович?

У Студеного екнуло сердце. Явственно представилось продолжение: "Вы арестованы. Попрошу вас следовать за мной!"

Но прозвучало, конечно, другое. Арцыбашев молча кивнул, и мужчина из "Волги" сказал:

- Вас ожидает генерал Никаноров. Я отвезу.

- Это надолго? Просто нас борт ждет, надо предупредить…

- Без вас не улетят, я отдал необходимые распоряжения. Через два часа вы вернетесь.

Арцыбашев повернулся к Студеному:

- Так всегда!

- Куда денешься, служба. Надеюсь, обратно тебя довезут? Я покемарю пока. Что-то меня чуток развезло. Хорошее вино было у нашего друга.

- Есть жвачка?

Порывшись в кармане, комбат достал вскрытую упаковку "клубничной" отечественного производства.

- Спасибо, - Арцыбашев открыл дверь, но, прежде чем выйти, внимательно посмотрел на комбата. Казалось, он хочет спросить: "Не ты, часом, все это устроил?"

То же самое думал Студеный, глядя вслед удаляющейся "Волге". Что это - подарок судьбы, или ловушка хитроумного Арцыбашева? Рванешь сейчас к Жоре, а разведчик ждет возле пакгауза. Студеный представил довольную физиономию Арцыбашева: "Так и знал, падла, что тебе нельзя доверять. Сговориться решил с узкоглазым? Меня не нае…ешь!"

Выждав десять минут, Студеный решился. До шоссе добирался, оглядываясь на каждый шорох. Как выехал на дорогу и увидел пустую ленту трассы перед собой, полегчало. Хотя ведь сам только что думал, что Арцыбашев, если устроит засаду, выберет место около склада.

Знакомый инспектор ВАИ, глядя на просвистевший мимо уазик, с пониманием усмехнулся и козырнул.

Сжимая потными руками баранку, Студеный разогнал машину до сотни и достиг цели за неполных пятнадцать минут. Прапорщик с КПП, видать, предупредил Тохтамбашева, и тот снова выкатился навстречу. Только теперь не улыбался и не разводил картинно руками. Смотрел по-деловому и ждал.

- Арцыбашев не появлялся? - спросил комбат, спрыгивая из уаза.

- Пока нет. Должен был?

- Да черт его знает! Пошли, поговорим. Хотя, стой! Лучше здесь.

Тохтамбашев понимающе усмехнулся и скрестил на груди руки. Студеный медлил, вытирая лицо платком, и Жора первым спросил:

- У тебя неприятности?

- Что? А-а, нет! Но могут случиться. Понимаешь, в том ящике действительно серьезный товар. Не спрашивай пока, какой именно, я тебе позже сам обязательно расскажу. Но Вадим хочет наложить на него лапу. Поэтому не отдавай ящик, если он приедет один. Отдай только, если нас будет двое. Сможешь так сделать?

Прежде чем ответить, Тохтамбашев подумал, и от этого слова, им произнесенные, приобрели дополнительный вес:

- Смогу. Сегодня же перетащу его в другое место. В такое, где никто никогда не найдет. И если Вадим вдруг заявится, скажу: "Моя твоя не понимай".

- С ним это может не прокатить.

- Здесь я хозяин. Найдется, кому его вразумить. Да и я сам еще не совсем инвалид. Не умел бы за себя постоять - давно бы глотку перегрызли. Только… Честно скажу: не нравится мне все это!

- Потом, дорогой, объяснимся! Обещаю, что не пожалеешь. И без твоей помощи мне будет не обойтись.

- Вадим мне давно не нравился. Ну, я тебе говорил! А сегодня - особенно. Ты уверен, что с ним не надо.

От недосказанной фразы повеяло могильным холодом.

- Не надо! - Студеный энергично покачал головой. - Сам разберусь.

- Как знаешь.

- Вот еще что, - Студеный порылся в нагрудном кармане, достал два трофейных кольца. То, что без камня, протянул Тохтамбашеву. - Держи! Видишь, это две половинки? Если со мной что-то случится, сохрани ящик. И отдай его моей жене, ты ведь помнишь Антонину?… Отдай его ей или моему сыну- я же показывал фотографии, он похож на меня, так что должен узнать. Но отдай только в том случае, если они предъявят кольцо. Понимаешь? Даже нет! Сын придет с женой или с невестой, и у нее на пальце будет это кольцо. Ты все понял? Кольцо - это пароль. Никакой Арцыбашев не догадается!

В противовес комбату Жора сохранял невозмутимость.

- Зачем все так усложнять?

- Кто знает, как жизнь повернется? Держи! И обещай мне, что все сделаешь в точности. Если, конечно, до этого дело дойдет.

Тохтамбашев взял кольцо. Взвесил его на руке, потрогал острую кромку.

- Клянусь!

Долетели нормально. В самолете скооперировались с двумя офицерами и, привычно поругивая Горбачева за борьбу с алкоголем, раскатали три пол-литры "Пшеничной". Для комбата эта доза неожиданно оказалась убойной. Окосел быстро и окончательно, никакие средства не могли привести его в божеский вид, так что из самолета пришлось выносить. При этом Студеный порывался петь песни, брыкался, и зрелище получалось совершенно похабное.

- У него неприятности дома, - пояснил Арцыбашев, и к непотребству комбата отнеслись с пониманием. Погрузили в машину, доставили в часть. Сняли сапоги и часть одежды, водрузили на койку. Только глубоко за полночь он окончательно успокоился, перестал ворочаться и бормотать.