Сергей Самаров - Супербомба Страница 22

Джабраил поморщился, словно только он имеет право решать, кто может делами заниматься. Он все еще себя командиром чувствует, тем – полевым.

– В самом деле?.. Слушаю. Есть новые интересные предложения?

– Может, и появятся. Пока есть только просьба. Я куда-то засунул кошелек с pin-кодом от карточки. Помнишь, я на клапане записал. Боюсь, что жена его с собой забрала. У нее кошелек маленький, могла взять мой. Сообщи повторно.

Джабраил думал целую минуту. И всем видом недоумение показывал.

– Ты помнишь условия? – Он посмотрел прямо и сердито. – В течение трех месяцев ты снимаешь все деньги. В разных банкоматах. Через три месяца счет будет ликвидирован. Про pin-код я тебе говорил особо. Тебе следовало довериться памяти, а не записи. Я же, запомни, никогда не держу в памяти данные на чужие банковские карточки. Не в моих правилах интересоваться чужими деньгами. Я в чем-то обманул тебя?

– Нет. Но и не выручил. Я не могу восстановить pin-код, потому что он на чужое имя.

– Я тоже не могу восстановить его, потому что человека, на которого выписана карточка, уже не существует в природе. Он поторопился оставить нас. А все документы по карточке, если помнишь, я сжег прямо при тебе, чтобы ты не думал, будто я захочу тебя «кинуть». Ищи кошелек, мне будет обидно, если ты не найдешь его. Пропадут не только твои деньги, пропадут и деньги, которые были когда-то моими.

Он смотрел мне в глаза прямо и говорил твердо и внушительно. Я ответил таким же твердым взглядом.

– Ты что, гипнотизируешь меня?

– К сожалению, не обучен, – ответил я вдруг растерянно.

Только тут, после вопроса Джабраила, меня словно током ударило – я понял, что со мной произошло во время допроса старшего лейтенанта Бравлинова. Он меня элементарно загипнотизировал. Я и раньше удивлялся. Лежал я на полу. Следовательно, я должен был упасть с кресла. Но как-то я умудрился ничего себе не отбить. Нет даже намека на маленький ушиб. А пол-то жесткий. Такое впечатление, что я аккуратно сам встал с кресла и лег, или меня с кресла сняли и положили, когда я невменяемый был.

– Ладно, если помочь не можешь, буду искать кошелек. – Я не подал вида, какое отчаяние меня охватило. Из-за пустяка, из-за нежелания выучить четыре цифры, я теряю пятьдесят тысяч долларов. Более того, я мечту свою теряю. Давнюю, выношенную мечту. – Жена будет на днях звонить, спрошу. И дома все переверну. Может, в куртку сунул, может, в мундир, может, вообще в ящик стола. Дерьмово, когда память подводит.

Джабраил молча кивал, но смотрел на меня без сочувствия.

Отчаяние было, конечно, сильно, но я вида подать не желал. И не сломать меня никаким отчаянием. Я не из тех, кто сдается. Такое положение только мобилизует меня. Я найду Бравлинова. Найду во что бы то ни стало. Только ради своего кошелька найду.

Я встал, показывая, что разговор закончен, и тут из темного угла раздался голос. Там, оказывается, кто-то сидел и слушал наш разговор. Голос был явно с акцентом, но акцент был не кавказский.

– А у тебя нет возможности еще больше обострить состояние жены того командира спецназовцев?

– Кто там? – спросил я с естественным недовольством.

– Мой друг, – сказал Джабраил. – Он в курсе всех наших дел, не бойся.

– У меня нет такой возможности.

– А ты поищи. Впрочем, я сам поищу. Как фамилия этого командира?

– Рустаев, кажется. Да, капитан Рустаев.

Что бы ни говорили отъявленные и закостенелые материалисты, но предчувствие существует и работает, вне зависимости от философских извращений ученых. Сколько людей прошло через мой кабинет, скольких я допрашивал – и никогда такого не было. А тут привели парня, и я сразу почувствовал, что именно от него зависит поворот моей судьбы, причем поворот кардинальный. Павел Михайлович Сакурский, двадцати трех лет от роду, парень залетный, из Подмосковья, хотя когда-то служил срочную службу в нашем городе. Зачем-то сюда вернулся. И дело-то вроде бы банальное – ограбил киоск, избил до полусмерти продавщицу, а взял всего две сотни рублей, сотовый телефон, бутылку пива и пачку сигарет с зажигалкой. Были в кассе другие деньги, он не взял.

– А мне много пока не надо, – заявлял парень. – Понадобятся деньги, мне заплатят. Так заплатят, что хватит на всю жизнь.

– Разбегутся и добавят, – отреагировал я привычно, хотя прислушался. Это все то же предчувствие заставило меня прислушаться и слегка напрячься. Я много подобного слышал, но обычно мимо ушей бахвальство пропускал. Сейчас не пропустил.

Он продолжил:

– В нынешнем мире кто богатым стал? Кто информацией обладал. А я ей обладаю.

С этим трудно было спорить, тем не менее мне сразу показалось, что парень не совсем в здравом рассудке. Но привычка опять свое взяла, и я спросил:

– Ты что, дурак?

– Не-а. Меня проверяли. Тоже думали, что я дурак. Еще в армии думали, что свихнулся. А комиссия решила, что я просто нестандартно мыслящий человек.

На столе лежало все, что изъяли из его карманов при задержании.

– Ты того, капитан. Вот эту бумажку мне верни. Тебе она без надобности, – кивнул он на свернутую, обветшалую от времени газетную страничку. Я страничку развернул. Просмотрел, ничего интересного не нашел.

– Зачем она тебе?

– Подтверждение моей информации. Серьезности моей информации.

Я еще раз мельком просмотрел страничку. Международная информация, какая-то статья о войне в Ираке, фотография ядерного гриба.

– Когда ты освободишься, вся твоя информация устареет, можешь не переживать раньше времени, – так я его на более откровенный разговор вызывал.

– Не-а. Ты ж меня сажать не будешь, – в его голосе абсолютная уверенность слышалась. Такая уверенность, против которой бороться было трудно.

– Почему ты так решил?

– Потому что я тебе пятьдесят тысяч баксов заплачу. И ты отпустишь меня уже через пару дней.

Скажу честно, идея о пятидесяти тысячах баксов мне откровенно понравилась, но мне опять показалось, что я имею дело с дураком. Хотя о крупном взяткодателе я, можно сказать, с детства мечтал. Многие мои коллеги внезапно увольнялись из ментовки и обзаводились шикарными машинами, и жизнь свою круто меняли. Мне пока не везло.

– Не отпущу, потому что у тебя нет пятидесяти тысяч, – я не говорил высоких слов о том, что преступник должен сидеть за «колючкой», я, как мне самому тогда показалось, играл. Что-то чувствовал, но в серьезный разговор еще не включился, хотя мысленно давно был к такому предложению готов.

– Так я их получу. За информацию. И ты, капитан, мне поможешь.

– За что ты, интересно, собираешься большие бабки получить? – При всей его придурковатости он мог в самом деле что-то знать. Я чувствовал это. Я сразу почувствовал, как только он вошел в мой кабинет.

Он руку протянул и ткнул пальцем в газетную страницу. Туда, где на фотографии был изображен ядерный гриб. У меня настроение слегка ухудшилось, потому что я не верил в принципиальную возможность заиметь и продать атомную бомбу.

– Ядерное оружие меня не интересует. Забудь, дружище, и готовься к «зоне».

– Это не ядерное оружие. Это авиабомба с боеприпасом объемного взрыва. Самое мощное оружие из всех существующих, кроме ядерного. И я знаю склады, где эти авиабомбы хранят. Я сам эти склады охранял и знаю там каждый проход и подход. Я даже подземный ход знаю. Мы через него выбирались и с поста к бабам в общежитие бегали. Там колодец в кустах есть. Через колодец можно вчетвером и саму бомбу протащить. Склады зэки строили, «бесконвойные»[14], они проход и сделали, чтобы в магазин бегать. Нам по наследству досталось.

О таких проходах, подземных и прочих хитрых я много раз слышал. Они существуют практически на каждом объекте, который строили заключенные с облегченным режимом содержания. Меня в этом рассказе другое смутило.

– Я, конечно, понимаю, что командование каждому часовому рассказывает, что и где хранится. Но не слишком ли много рассказывает?

Сакурский довольно ухмыльнулся.

– Привозили при мне, размещали. А потом. Капитан. Начальник склада. Перепился, приехал, похмелился и рассказывать начал.

Это прозвучало убедительно. Я сам с пьяными кладовщиками в армии дело имел. Прихвастнуть они любят. За неимением боевых заслуг придумывают себе другие и в собственных глазах свою значимость ощущать начинают. Значит, этому верить можно.

– И кому ты эту бомбу продать надумал?

– Чеченам.

– У тебя есть покупатель?

– Ты мне его найдешь. Ты наверняка знаешь чечен, которым такая бомба позарез нужна.

– Болтовня все это. Но я подумаю, ты не отчаивайся. А пока давай займемся допросом.

У меня два дня не выходило из головы это предложение. А на третий день я все же съездил к Джабраилу. Как ни странно, Джабраил знал о бомбе объемного взрыва намного больше меня. И интереса он проявил намного больше. Сакурский оказался прав – богатыми становятся в основном обладатели информации.