Евгений Сухов - Алмазный остров Страница 23

– Прибыл в ваше распоряжение, – Ренке улыбнулся и шутливо приложил к виску два сложенных вместе пальца. – Рад вас видеть, Яков Васильевич.

– Я тоже, – доброжелательно посмотрел на него Щелкалов и пожал протянутую руку.

Со времени разговора с генерал-адъютантом Фуллоном в девятьсот третьем году Влодзимеш Ренке из юноши превратился в статного крепкого мужчину и даже как-то заматерел, что для его возраста, в общем, было рановато. Очевидно, служба в полиции успела наложить на него определенный отпечаток: он раздался в плечах, значительно прибавил в весе, а возле губ появились две жесткие складочки, говорящие как о накопленном и используемом жизненном опыте, довольно горьком, так и о таких чертах характера, как решительность и упертость. Такие люди никогда не отступают от задуманного плана, идут к намеченной цели, не пугаясь преград, и держат данное слово.

– Вот, познакомься со своей фигуранткой, – произнес Щелкалов и положил перед Ренке фотографическую карточку Ольги Григорьевны фон Штайн.

– Интересная пани, – не сразу отозвался Владимир Августинович, глядя на фотографию.

– И это все, что ты можешь сказать? – с некоторым сарказмом спросил Щелкалов.

– Ну, а что еще можно сказать по фотографической карточке? – отозвался Ренке.

– И все же?

– Только предположения, – неопределенно ответил агент.

– Слушаю, слушаю тебя…

– Это женщина…

– Весьма дельно подмечено, – с улыбкой произнес Яков Васильевич.

– …в возрасте около тридцати лет, среднего роста, не кокотка, но не лишенная шарма доступности, а потому наверняка окруженная целой толпой воздыхателей и поклонников. Или была окружена. Несомненно, дама эта высшего света, однако может быть своей в любом кругу, включая оборванцев, беспаспортных и нищих…

– Точно! – сказал пристав Щелкалов. – Подельников для аферы в ювелирном магазине она подбирала себе в самом низкопробном ночлежном доме.

– Она среднего роста, прекрасно сложена, умна и обладает завораживающим взглядом… Возможно, училась музыке и хорошо играет на фортепьянах. По всей вероятности, знает несколько европейских языков. Так?

– Так. Все так, – довольно ответил Щелкалов (вот что значит настоящий профессионал своего дела!).

– Как ее зовут? – спросил Владимир.

– У нее много имен, – ответил пристав. – Последнее настоящее – Ольга Григорьевна фон Штайн. Она законная супруга генерала фон Штайна. Правда, в бегах.

– Особые приметы имеются? – поинтересовался Ренке.

– Никак нет, – с сожалением ответил Щелкалов и продолжил: – У нее большой чистый лоб, нос с небольшой горбинкой, чувственный рот. Каштановые вьющиеся волосы… Впрочем, – Яков Васильевич вспомнил про ее необычный взгляд, – глаза. Вернее, взгляд. Ты правильно заметил, что взгляд у нее завораживающий. Все свидетели как один утверждают, что взгляд ее обладает некоей магнетической силой, и ему трудно противостоять. Особенно мужчинам. А мужчины подмечают, что взгляд у нашей фигурантки блестящий и влажный.

– Влажный? – удивился Владимир.

– Именно, – подтвердил Яков Васильевич.

– Интересное сравнение. Хорошо, будем считать это особой приметой, – заключил Ренке. – А ее специализация?

– Специализация? Аферы и мошенничества. С большой, надо сказать, выдумкой, – добавил Щелкалов. – Здесь она весьма преуспела. Про Соньку Золотую Ручку слышал что-нибудь?

– Разумеется, – ответил Владимир Августинович.

– Ну вот, – кивнул головой Яков Васильевич. – Эта фон Штайн – ее последовательница. Возможно, даже почище ее будет.

– Ясно, – сказал Ренке. – Когда приступать к розыскам?

– Сейчас, – ответил Щелкалов и посмотрел в спокойные и ясные глаза секретного агента.

Глава 9

НОВОЕ ДЕЛО

На пятнадцать тысяч крон можно жить долго.

Долго можно жить и на десять тысяч, и даже на пять. Конечно, если тратить деньги с умом и не разбрасываться ими почем зря. Другое дело, что жить таким образом печально и невероятно скучно, но ведь есть люди, которые так живут до скончания века. И ничего, не жалуются и вполне довольны тем, что имеют. Ибо это очень умно – довольствоваться тем, что есть. В смысле, мудро.

Артур к подобной категории людей не принадлежал никаким боком. Ему нужна была страсть!

Приехав после удачной аферы со «скрипкой Страдивариуса» курьерским поездом в Вену, он, конечно, остановился в «Гранд-отеле» на Рингштрассе – улице-бульваре вокруг центрального района города и в двух шагах от величественного здания знаменитой во всем мире Венской оперы. А быть в Вене и не посетить оперу – нонсенс для культурного человека и дворянина, каковым, несомненно, считал себя Артур.

В эти дни давали моцартовского «Дон-Жуана», оперу или, точнее, веселую драму, величайшую из когда-либо написанных человеком. Дирижировал оркестром сам Густав Малер.

Мрачная «донна Анна» была великолепна. Мстительная и гордая испанка так стенала и истерически рыдала над телом своего отца, что в соседней ложе послышались всхлипы. Артур подался вперед, дабы заглянуть в нее, и увидел… Лизу. То есть Елизавету Петровну Родионову, супругу самого знаменитого медвежатника России. Сам «король медвежатников», Савелий Николаевич Родионов, сидел рядом с женой в кресле и не сводил взора со сцены.

Второй акт оперы Артур провел в размышлениях.

Зачем здесь Родионов? Надо ли им встречаться? Что может дать эта встреча и не подумает ли Савелий, что он, Артур, намеренно объявился в Вене, дабы каким-либо образом истребовать долг за освобождение Савелия от Сахалинской каторги? Не хотелось бы, чтобы Савелий Родионов подумал о нем нелестно.

Но, с другой стороны, они знакомы накоротке, обязаны друг другу услугами, совершенными в прошлом и могущими совершиться в будущем. Да и неприлично не поздороваться с давним знакомцем и, по крайней мере, не поинтересоваться, как идут его дела…

Посему, когда закончилась опера, Артур, первым выйдя из ложи, встал в коридоре, поджидая, когда из соседней ложи соизволит выйти чета Родионовых.

Они вышли не сразу. Очевидно, Лизавета приводила себя в порядок после всхлипываний и, похоже, слез.

– Guten Abend![1] – по-немецки поздоровался Артур, слегка склонив голову. И уже по-русски добавил: – Позвольте представиться, господа и дамы: граф Ламбер.

– Вот как? – Лизавета вскинула на него глаза и протянула руку для поцелуя. – Guten Abend, Graf.

– Ты не меняешься! – даже не удивился Родионов, переждав, пока Артур коснется губами тыльной стороны ладони Елизаветы, и затем протягивая для пожатия руку. – Ты как здесь?

– Auf der Durchreise,[2] – ответил Артур, глядя мимо Родионова.

– А-а, – протянул Савелий. – Ты где остановился?

– В «Гранд-отеле», – уже по-русски ответил Артур.

– Да ты что? – радостно воскликнул Родионов. – Мы тоже там.

– А давно вы в Вене? – поинтересовался Артур.

– Почти полтора месяца, – ответил Савелий Николаевич.

– Что, новое дельце? – хитро посмотрел на Родионова «граф» и прищурил глаз.

– Что-то вроде того, – неопределенно ответил Савелий и перевел разговор в иное русло: – Как тебе опера?

– Превосходно! – ответил Артур.

– Согласен. Моя дражайшая половина, – Родионов с улыбкой посмотрел на Елизавету, – даже прослезилась малость.

– Слышал, – сказал Артур.

– То есть?

– Я сидел в соседней с вами ложе и слышал всхлипывания Елизаветы Петровны. Заглянул, кто же это такой чувствительный, и увидел вас. Даже посочувствовал немного.

– Вот как? – Лизавета посмотрела на Артура с опаской. – Что же, я так громко ревела?

– Ну не то чтобы громко… – замялся Артур. – Именно так и надо сопереживать на хорошей опере.

Так, за разговором, они вышли на бульвар.

Ровно пятьдесят лет прошло с тех пор, как кайзер Франц-Иосиф подписал указ о сносе крепостных стен вокруг центра города. Так образовалось незамкнутое кольцо, то есть «ринг», имеющий форму подковы, концы которой выходили на Дунайский канал. Бульваром Рингштрассе стала чуть позже, когда на ней стал возвышаться готический Ратхаус – величественная ратуша Вены с «железным ратушным человечком» на главной ее башне, да еще расположились городские парки с фонтанами и скульптурами и выросло здание Парламента, построенного в старом греческом стиле.

«Гранд-отель», отель-дворец, один из первых Гранд-отелей в Европе, светился множеством огней. Он был похож на огромный пароход, плывущий по океану в ночной тьме. За ним скорее угадывалась, нежели виделась темная громада собора Святого Стефана на Штефансплатц – символа города Вены – с древними подземными катакомбами и склепами с захоронениями в них представителей династии Габсбургов.

– Впечатляет, правда? – произнес после довольно длинной паузы в разговоре Родионов. – Почему у нас в Москве нет ничего подобного?

– Потому что нами не правили Габсбурги, – отозвалась на его реплику Лиза.