Евгений Сухов - Алмазный остров Страница 22

Сысоев тотчас заметил, что кандидат теперь вполне искренен, и ходом «дознания», как он это называл для себя, остался доволен. А парень… Что ж, он производил впечатление весьма неглупого и исполнительного малого, готового добиваться своих целей независимо от количества преград и трудностей. А это в деле сыщика весьма важное качество.

– Значит, хотите служить секретным агентом? – без затей спросил Константин Дмитриевич, когда вопросы закончились.

– Да, – просто ответил Ренке.

– У вас фамилия Ренке; это значит, что вы немец? – поинтересовался Сысоев.

– Не совсем, – не сразу ответил Влодзимеш. – Фамилия действительно немецкая. Но, кроме немецкой крови, во мне течет еще польская, украинская, русская. А вторая бабушка, по матери, была литовкой. Так что кто я, и сам толком не знаю.

– Смешение кровей обычно приводит к хорошему потомству, – раздумчиво произнес надворный советник. – Рождаются умные, красивые, смелые люди… – Он пристально посмотрел на Ренке: – Хорошо, ты принят в сыскное отделение секретным сотрудником. Пока сверх штата. А там поглядим…

Смотреть пришлось недолго, всего-то два месяца. Испытательный срок закончился, когда Влодзимеш выследил самого Шрама, рецидивиста-мокрушника, на счету которого было восемь загубленных душ и какового искали в сорока восьми губерниях империи. Хитрый был, бестия, как лиса! И прятаться умел. А вот от Ренке ему спрятаться не удалось. Секретный сотрудник сыскного отделения вне штата Владимир Августинович Ренке, как его станут звать после этого дела, выследил душегуба в две недели и сдал полиции аккуратно, чисто и совершенно «тепленьким». Шрам спал в постели с «маргариткой», то бишь профессиональной проституткой, когда его разбудил сам Сысоев. Потом короткая борьба и… железо по рукам и ногам. Обошлось без единого выстрела.

Через день Владимир Августинович был принят в Варшавское сыскное отделение Губернского полицейского управления штатным сотрудником 1-го класса, а в его формулярном списке появилась первая запись: принят на службу в Варшавское полицейское управление чиновником 1-го класса с причислением к Министерству внутренних дел. (Потому как написание в формулярных списках о принятии на службу секретным агентом не практиковалось. Ибо что это за секретный агент, ежели об этом будет написано откровенно?)

Два года Ренке занимался тем же, чем и профессиональные «охотники за головами» на Диком Западе Северо-Американских Штатов. Только в отличие от американских охотников, выслеживающих добычу-преступника и зачастую уничтожавших ее физически, Владимир только разыскивал таковых и сдавал полиции. За что и получал неплохую мзду из «резервного фонда».

Девятьсот третий и последующие два года были очень сложными для службы в полиции. После двадцать девятого января 1905 года, когда силой была прекращена всеобщая забастовка в Варшаве, начались массовые покушения на полицейских. Из сыскного отделения были убиты два пристава и надзиратель. В самого Сысоева стреляли дважды, а один раз прямо ему под ноги была брошена бомба, которая, к счастью, не разорвалась и испустила только легкий зловещий дымок.

Эсеровские боевики стреляли во всех, носивших голубые жандармские мундиры. Стреляли из-за угла, в спину. Всего из Губернского жандармского управления было убито восемнадцать и ранено шесть человек. Появляться на улицах и прочих общественных местах в мундире Министерства внутренних дел также было опасно.

В таких условиях действовать было крайне сложно. При обнаружении слежки «объект» вполне мог всадить пулю в лоб. Также трудно было вести дознание. Законопослушные граждане до того были запуганы всякими синдикалистами, анархо-коммунистами, социалистами и прочим революционным отребьем, что просто отказывались отвечать даже на самые невинные вопросы.

Помимо прочего, Варшаву заполонили уголовники и фартовые. Было похоже, что они съехались из всех губерний России, откуда их стали выживать отстрелами после принятия закона о военном положении. Подломы и грабежи стали случаться в городе по нескольку раз на дню. Да еще эксы – экспроприации товаров в магазинах и имущества богатых граждан под предлогом осуществления программы «равенства и братства». Словом, обстановочка была крайне сложной. Однако Володя Ренке справлялся! От усталости, бывало, он валился вечерами с ног, но порученные задания всегда выполнял успешно и по-немецки аккуратно и добросовестно.

В середине 1905 года, лично выследив и арестовав одного из лидеров и идеологов боевой организации анархо-коммунистов Самюэля Яковлевича Брешко-Брюшковского, Владимир Августинович Ренке был награжден орденом Святого Станислава третьей степени, премией в восемьсот рублей и чином губернского секретаря, равного по табелю о рангах воинскому званию подпоручик.

Два года службы прошло (даже больше), чин равнялся офицерскому, и можно было писать рапорт о переводе в жандармское управление, как говорил о том генерал-лейтенант Фуллон.

Но Владимир Августинович отчего-то не торопился.

Во-первых, ему нравилась живая и рисковая работа в сыскном отделении. Во-вторых, ему был весьма симпатичен его начальник Сысоев, ставший к тому времени коллежским советником, то есть подполковником. Ну а в-третьих, ходили слухи, что Ивана Александровича Фуллона прочат в петербургские градоначальники, а вот кто придет на его место – еще неизвестно. Вдруг это будет какой-нибудь монстр, от которого никому не будет житья? Или карьерист, для которого место начальника Губернского жандармского управления есть лишь некий перевалочный пункт, так сказать, временное пристанище, с которого начнется его наступление на олимп власти? Это тоже не лучше. А вдруг он будет просто болван, ни хрена не смыслящий в розыскной работе? Тоже не славно. Так что 1907 год Владимир Ренке встретил опять-таки секретным агентом Варшавского сыскного отделения, работающим непосредственно по заданиям коллежского советника Константина Дмитриевича Сысоева.

Седьмой год был много спокойнее предыдущих двух. Жалованье (гонорар, как негласно называлось месячное вознаграждение секретных сотрудников сыскного) Ренке шло по самому высшему разряду, чему способствовал в определенной степени полученный орден Станислава, а кроме того, Константин Дмитриевич поручал теперь Владимиру, как лучшему агенту, весьма увлекательные дела, которые другим агентам были не под силу.

Так, в самом начале девятьсот седьмого Ренке распутал таинственное дело исчезновения военного атташе Пруссии Зигмунда фон Зудоффа. Атташе исчез через неделю после празднования Нового, 1907 года, и полиция сбилась с ног, разыскивая его. По просьбе варшавского полицеймейстера, для которого разыскать фон Зудоффа (или его тело) стало делом чести, Владимир Ренке был прикомандирован к одному из полицейских участков, на территории которого пропал атташе. Работать ему пришлось с приставом Щелкаловым, с которым он быстро нашел общий язык, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте.

Четыре недели потребовалось Ренке и Якову Васильевичу Щелкалову, чтобы отыскать прусского атташе, который, оказывается, передавал военные секреты Пруссии России – вернее, не передавал, а продавал. Дело это вскрылось, из-за границы приехали двое ликвидаторов, чтобы расправиться с предателем, и у них едва не получилось исполнить задание в первый же день. От пули фон Зудоффа спасла случайность, а точнее, золотой портсигар, который он носил в нагрудном кармане.

После покушения атташе залег на дно: прятался у какой-то кокотки в предместье Варшавы, и его не могли найти ни свои, ни чужие. А вот Ренке – отыскал. Выискал лишь потому, что атташе за все время, пока он скрывался на квартире кокотки, все же дважды вышел из дома, и его опознали бакалейщик и лихач-извозчик, который подвозил его до табачного магазина. Влодзимеш сначала вышел на извозчика; потом, уже примерно зная, где искать пропавшего, но живого атташе, путем опроса вышел на бакалейщика – а уж затем была установлена слежка за всеми тремя домами, расположенными близ бакалейной лавки.

Скоро удалось выяснить, что у некой кокотки полусвета появился серьезный ухажер, который живет у нее на квартире и никуда не выходит. Мол, у них такая жуткая любовь, что они не могут прожить друг без друга и минуты. Сие известие навело Ренке и Щелкалова на размышления, а затем на верные заключения, в результате которых они оказались на квартире кокотки и встретились с живым и невредимым атташе, правда, крайне перепуганным.

Они связались с контрразведкой, передали его из рук в руки и доложили полицеймейстеру обо всем, что произошло с пруссаком. Начальник губернской полиции остался весьма доволен результатами (особенно тем, что атташе оказался живехонек), поблагодарил обоих и пообещал им скорейший отпуск – чего, кстати говоря, исполнено не было: обе фигуры, и пристав, и секретный агент, были людьми незаменимыми в своем деле. Потом Ренке был откомандирован обратно в сыскное отделение к Сысоеву, а пристав Щелкалов вернулся к своим обычным делам: ловить домушников и фармазонов и возвращать на каторгу беглых арестантов. С тех пор они не виделись, покудова на следующее утро после телефонного звонка Щелкалова Сысоеву двери кабинета частного пристава не открылись и в них не вошел молодой человек с проницательным взглядом, крепкой грудью и широкими плечами…