Александр Брукман - Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года Страница 23

— Я с вами согласен, — сказал Мельников, — однако ничего другого ожидать мы не вправе. Что может получиться, если белошвейка берётся за шитьё мужского костюма? Мы напрасно пытаемся понять, почему наверху всё время ошибаются. На самом же деле никаких ошибок нет, просто идёт бюрократический обмен власти на собственность, идёт разграбление государства правящими элитами, и чтобы как-то прикрыть это, выдумываются различные экономические теории, которые служат дымовыми завесами. В частности, ваучер являлся формой имитации участия граждан в приватизации. В стране была создана сеть посреднических компаний для сбора ваучеров у населения, или, так называемые, чековые инвестиционные фонды, куда граждане должны были внести свои ваучеры. По отношению к населению — это система чистой фальсификации. Ведь понятно, что хозяевами пакетов ваучеров становятся люди, управляющие этими фондами. Они продавали их директорам предприятий, которые за счет средств руководимых ими предприятий, то есть, за счет государственной казны, скупали эти пакеты ваучеров, на них же выкупали акции собственных предприятий и становились его хозяевами. Однако этим самым не только произошло невиданное в истории ограбление общества и государства, но и заложена мина на будущее. Ведь лозунг: «грабь награбленное» всегда актуален, и мы ещё станем свидетелями кровавого передела собственности.

Откровенно говоря, Мельников устал от сотрясения воздуха ещё в период перестройки, а сейчас, когда с экранов телевизоров, со страниц газет и из приёмников лилось нескончаемое словоблудие, у него установился стойкий иммунитет к таким разговорам. Он отрапортовал цитатами из речей и продолжал любоваться Зоей. Мельников думал о том, как всё сложится, когда он будет её провожать домой. На всякий случай, он ещё с работы позвонил Яночке, и предупредил её, что, возможно, не приедет домой ночевать. Поедет, мол, осматривать дальние объекты в райцентре и заночует в гостинице, чтобы не возвращаться ночью. Конечно, обманывать доверчивого ребёнка было нехорошо, но Мельников твердо решил сегодня попытать счастья и объясниться с Зоей. В конце концов, они не дети, она не замужем, он свободен. А почему бы и нет? Он смотрел на Зою, а она ловила его взгляды и улыбалась ему, и у него росла уверенность в том, что она пригласит его к себе на чай и там он ей всё объяснит. А Зоя, ловя на себе взгляды Мельникова, думала о том, что если она его пригласит к себе зайти на минутку, он не должен о ней ничего плохого подумать. Дома она негромко включит инструментальную музыку, нальёт вино, и они будут сидеть в её больших мягких креслах и говорить… О чём говорить, она ещё не придумала, но такая идиллическая картина её очень заводила и она хотела уже быстрее уехать. Потом наступил момент, когда Таня изложила свою просьбу. Зоя и сама догадывалась, о чем пойдёт речь, но Афонин покупать сейчас Танину долю не захочет. Зоя знала, что он подготовил хитрый план, который реализует сразу же после покупки завода «Импульс» и Танина доля уменьшится в несколько раз. Но помочь хоть чем-то она могла и, ознакомившись с квартирой, сообщила Тане и Андрею Дмитриевичу, что на следующей неделе пришлёт строительную бригаду с завода «Пластконструкция», которая обложит плиткой кухню, ванную и туалет. А в комнатах надо будет поклеить обои.

— Ты, Танечка, подбери обои, а мастера тебе их наклеят. А насчёт мебели мы тоже подумаем. Деньги у вас на это будут — сказала Зоя и тут же предложила Андрею Дмитриевичу принять участие в теледебатах за хорошее вознаграждение, на что тот сразу согласился.

Расстались они довольные друг другом. Андрей Дмитриевич был доволен умным и внимательным собеседником, с которым интересно было поспорить, а Мельников — тем, что Андрей Дмитриевич много говорил сам, не требуя от него деятельного участия в разговоре. Мельников повёз Зою домой, и как-то само собой получилось, что они, не договариваясь, поднялись в квартиру Зои. Она, включив тихую инструментальную музыку, налила в бокалы легкое вино и подала один из них Мельникову.

— За что пьем? — спросил Мельников.

Зоя, подняв бокал на уровень глаз, смотрела через бокал на Мельникова:

— У меня от всего выпитого уже немного кружится голова.

— Это потому что пьешь мало и редко.

— А надо много и часто? Почему же ты меня никогда не приглашаешь ни в ресторан, ни хотя бы к себе домой?

— К тебе же опасно подойти, ты всегда как тигрица. Как сказал о тебе один из моих парней — такими не рождаются, такими становятся.

— Это Матюшин, вероятно, сказал. Каков негодяй, а? Так на меня наговаривать! А ты, Мельников, бессовестный. Я, если хочешь знать, имею из-за тебя одни неприятности, а ты этого не ценишь.

— Например?

— Вот ты принял эту девицу с моей помощью, а шеф знаешь как орал? Как резанный. По столу кулаком стучал, матерился. А я тоже психанула, швырнула ему на стол папку с договорами и сказала, что увольняюсь.

— А он что?

— А что он, сразу же сник, извинился. Просил меня остаться. Говорит, ты, мол, не виновата, это Мельников тобой вертит как хочет.

— Вот странно, Зоя. Он тебя ценит как никого другого. За что это?

— Он ценит, а ты меня нисколько не ценишь. Что бы он делал без меня? Я всю экономику веду, все финансовые потоки через меня. Он, что ли, со своими тремя извилинами, в этом разбираться будет?

— Ты думаешь, у него их так много, этих извилин?

— Мельников, а у тебя, ты думаешь, извилин больше? Если бы ты был хотя бы чуточку умнее, заметил бы, какая я хорошая, какая я мягкая и пушистая. А то используешь меня только в корыстных целях. Пользуешься тем, что я тебе ни в чем отказать не могу.

— Правда, ни в чем?

— Мельников, давай лучше выпьем за то, чтобы ты наконец понял, что лучше меня тебе никого не найти. Лучше меня просто не бывает.

Они подняли бокалы и выпили. Зоя задумчиво смотрела на Мельникова и вдруг спросила:

— Мельников, а ты уже несколько лет живешь один. От тебя жена сбежала или ты от неё?

— Она от меня.

— А я думала, ты скажешь, что ты от неё. Мужчины ведь не любят признаваться в том, что их бросили.

— Вообще-то, она меня не бросила. Когда меня выперли из органов, я остался без работы, были проблемы. Жизнь у нас пошла боком, и жена решила начать новую жизнь. Нашла себе бизнесмена и сейчас живет в Москве. Она у меня логик и логично объяснила мне, что не она меня бросила, а жизнь нас развела.

Зоя усмехнулась:

— Ах, вот как! Действительно логик. Давай потанцуем? Я уже лет сто не танцевала.

— Лет сто? А ты прекрасно сохранилась. Кто бы мог подумать, что ты такая старая — пошутил Мельников и, обняв её за талию, повел в медленном танце.

Он вдыхал аромат её волос, чувствовал её тело и ещё немного прижал её к себе. Зоя поддалась и, положив ему на плечо голову, вдруг, неожиданно для себя, прошептала:

— Мельников, возьми меня замуж Я надежная, я тебя никогда не брошу.

Она сразу же с ужасом спохватилась, а Мельникову показалась, что он ослышался. Они встретились глазами, и он совершенно отчётливо понял, что она отдаётся ему. Он целовал её губы, глаза, шею и нетерпеливо расстёгивал ей кофточку. Обнимая его за шею, она горячо отвечала на его поцелуи, и когда он снял с неё лифчик и начал ласкать и целовать её грудь, она тихонько застонала от нахлынувшей на неё горячей волны возбуждения, Страсть полностью затопила всё её существо. Она потеряла над собой контроль и не знала, как они очутились на диване. Её трясло и лихорадило. Желание ощутить его в себе горячей волной накрыло её и, она, почувствовав, как он входит в неё, рванулась навстречу, обхватив его ногами. Острая боль пронзила её, она вскрикнула, и её пальцы впились Виктору в спину, царапая её ногтями. Но вместе с тем росло и острое ощущение наслаждения, и упоительный восторг сладострастия. Зоя начала неистово метаться, издавая стоны и целуя лицо Виктора, а потом впала в приятное забытье. Мельников поразился тому, что она оказалась девушкой, и буквально зацеловывал её всю, а Зоя, не открывая глаз, гладила его по плечам, по спине, наслаждаясь состоянием умиротворенности и дремотности.

Утром Мельников проснулся и огляделся. Рядом с ним, на большой двуспальной кровати спала Зоя. За окном слегка качались ветви большой липы, и ярко светило летнее солнце. Было субботнее утро, и впереди у них были два выходных дня, которые они могли посвятить друг другу. Осторожно, чтобы не разбудить Зою, он встал, начал искать брюки и рубашку и вспомнил, что они должны быть где-то в гостиной. Осторожно прошёл в гостиную и на полу около стола увидел брошенные вчера вечером брюки. Его белая дорогая рубашка, которую он на днях купил, валялась мятая на диване, и на ней заметно было большое красное пятно. Он опять поразился тому, что Зоя в свои двадцать семь лет оказалась девушкой, и чувство огромной нежности нахлынуло на него. Рубашку можно было выбрасывать, но это его не смутило. «Поеду домой в костюме, в галстуке, но без рубашки. Так будет оригинальнее», — усмехнувшись, подумал он, и пошёл на кухню готовить кофе себе и Зое.