Павел Яковенко - Снайпер-2 (Тихая провинция) Страница 23

— Я представляю вам Богуцкого Сергея Федоровича. Это руководитель агропромышленного отдела в областном исполкоме, — продолжил ректор. — Это наш переводчик — Краузе Нина Ивановна.

Краузе Нина Ивановна поклонилась. Ей тоже похлопали.

— Ну а это наш иностранный преподаватель — Фридрих Ризе.

Фридрих Ризе также наклонил голову, потом он достал из кармана пачку каких-то мелких бумажек, наклонился к переводчику и что-то ей сказал.

— Товарищи, — громко произнесла Нина Ивановна. — Господин Ризе передает вам свои визитки. По одной каждому… Передайте, пожалуйста по рядам.

Пока иностранному преподавателю представляли слушателей, Паша вытащил из папки записную книжку производства бывшей ГДР. Сколько лет она валялась дома без дела, а вот для такого случая как раз и пригодилась. Немецкое — к немецкому.

В общем, довольно скоро выяснилось, что с переводчиком немного не угадали. Хотя это было странно, ведь она специализировалась именно на сельскохозяйственной тематике.

Однако вся проблема была в том, что речь-то как раз шла больше не о чисто сельскохозяйственной тематике, а об ее экономической составляющей. Было очень много незнакомых рыночных терминов, которые были не совсем известны советским преподавателям, и уж тем более, преподавателям с кафедры иностранных языков.

Несколько лет спустя Павел Александрович понял, о чем в тот раз безуспешно пытались достучаться до своих русскоязычных слушателей и Фридрих Ризе, и другие немецкие специалисты. Много позже в России появились книги по контроллингу — особой экономической системе организации производства. Причем самыми яростными сторонниками этой системы были именно немцы.

Вот в чем была вся беда! Преподаватели и слушатели из двух разных систем говорили на разных языках. Не в буквальном смысле, (хотя и в буквальном, конечно, тоже), а в смысле терминологии, и отношении к цели бизнеса.

У русских это был план, у немцев — прибыль. Ризе, например, просто поражался, как можно начинать производство зерна, не имея в перспективе понятия, за сколько его можно будет потом продать. Хотя, строго говоря, это было не совсем так. Все было можно объяснить, рассказать, разложить на пальцах. Рассказать о дотациях, о списаниях долгов и тому подобных не вполне рыночных приемах. Но очень мешал переводчик, да и, честно признаться, и цели-то такой никто перед собой не ставил.

Никто же ведь всерьез и не собирался становиться бератором. Еще чего не хватало!

Что сразу как-то поразило пока еще советскую аудиторию, так это небольшая доска с откидными листами белой бумаги, на которой немец писал специальными разноцветными фломастерами.

Еще больше поразило то, как лихо и неэкономично Ризе обходился с этой прекрасной белой бумагой.

Пара — тройка цветных кружочков, несколько надписей — и лист, как уже использованный, откидывался назад. Аудитория только ахала.

К концу первого дня занятий выяснилось, что же все-таки это такое — бератор.

Бератор, (а если перевести на обычный русский язык — то просто советник), по сельскохозяйственному производству, занимался в Германии тем, что оказывал консультационную помощь по всем вопросам немецким фермерам. Бераторы давали рекомендации по организации самого производства, по экономическим вопросам, по сбыту, по технике — в общем, круг их познаний был весьма широк. Естественно, в рамках своей специализации.

У немецкого фермера был выбор. Он мог обратиться к бесплатным государственным советникам, мог обратиться к частным — уже, само собой разумеется, за отдельную плату, ну и, в конце концов, он мог сам, при помощи компьютера поискать необходимую ему информацию. Впрочем, последнее непосредственно к бераторам уже не относилось.

Кто-то из слушателей очень тихо заметил, что единственное отличие от партийного руководства сельским хозяйством заключается здесь в том, что немецкий фермер может послать этого советника куда подальше, а наши директора — нет.

Правда, Ризе что-то расслышал, попросил повторить. Толстомордый дядька в темно-синем галстуке замахал руками, сказал, что это так — шутка, и ничего переводить не надо. Нина Ивановна что-то долго говорила немцу. Тот только недоуменно пожал плечами, и вернулся к своей доске.

Как оказалось, появление бераторов было не разовой акцией, немцы, по всей видимости, всерьез забивали клинья. В сельхозинституте им отвели целый кабинет, довольно просторный, и появился постоянный глава представительства — некий Ольгерд. Сухощавый пожилой человек с неизменной трубкой в зубах. Паша первый раз в жизни в живую, а не в кино, видел человека, который курил настоящую деревянную трубку.

Чем-то именно эта трубка придавала Ольгерду особую представительность и вызывала повышенное уважение.

Уже много позже Паша понял, что, пожалуй, основной целью немцев было отнюдь не обучение русских методам работы в рыночной экономике, некоторые элементы которой уже попыталось внедрить у себя советское руководство, а в продвижении на советский, (а впоследствии, на российский), рынок продукции фирмы «BASF». И делалось это с расчетом на очень и очень большую перспективу. Немцы не были наивны, и отнюдь не ожидали, что вот только они выложат свои каталоги, буклеты и рекламные плакаты на русском языке, как на фирму «BASF» тут же обрушится поток советских покупателей с целью приобрести удобрения или гербициды. Конечно же нет. Но ведь недаром они попросили привести к ним на занятия побольше студентов и молодых специалистов. Именно они должны были бы хотя бы запомнить название фирмы, еще лучше — рекламные слоганы, а в идеале — чем именно она торгует и почему именно этот товар обладает особыми качествами.

Буклеты и книжки были сделаны здорово. Они, между прочим, до сих пор лежали у Павла Александровича дома. Одна книга понравилась ему больше всех. На каждой странице была фотография одной из многочисленных растительных болячек, и подробное описание того, каким именно препаратом фирмы и каким образом следует с этой болячкой бороться.

Другая подобная книга была посвящена вредителям и инсектицидам. Третья — сорнякам и гербицидам.

Что касается самих занятий, то часть из них Паша воспринимал смутно. Это была та часть, которая посвящалась чисто экономическим вопросам. Экономисты и бухгалтера что-то спрашивали, о чем-то даже спорили, но сильно мешал недостаточно качественный перевод.

А вот что касалось уже чисто агрономических вопросов, то здесь немцы аудиторию ничем не удивили. И методы, и их приемы от отечественных особо не отличались. Отличало немецкое сельское хозяйство от советского только одно, но зато самое важное обстоятельство: у немцев, в отличие от СССР, на практике делалось все именно так, как и предписывала теория.

Как объяснил Фридрих, чтобы заниматься сельскохозяйственным производством, немецкому фермеру необходимо было получить лицензию, и строго выполнять все указания бераторов. Так что реплика одного из слушателей о том, что немецкий фермер может послать советчиков куда подальше, оказалась совершенно напрасной. Выяснилось, что дело обстоит как раз совершенно противоположным образом. Немецкий фермер был свободен в выборе советника, но рекомендации он должен был выполнять строго обязательно, иначе лицензии не видать ему, как своих ушей.

Советские же колхозники и совхозники или действительно не знали, (а скорее всего все-таки знали), о научных разработках, но относились к ним как к какой-то надоедливой ерунде. Проще говоря, никому ничего было не нужно. Если вдруг попадался крепкий хозяйственник, который силой своего авторитета просто заставлял людей работать, то на фоне общей серости его хозяйство могло выделиться. Но чтобы получать урожаи европейского уровня… Увы.

Ольгерд откровенно смеялся, и один раз открыто сказал, что в местных условиях и на местных почвах он получал бы гарантированные урожаи в три — четыре раза выше, чем средний местный уровень. Слушатели ему не поверили, но он только усмехнулся и махнул рукой.

А вот Паша эти слова запомнил…

В течение месяца после увольнения из областной агрокорпорации Павел Александрович не делал ничего. Наоборот, вместе с супругой они поехали в Крым, где очень неплохо провели время в Коктебеле: съездили на экскурсию на местный винзавод, побывали в генуэзской крепости в Судаке, прошли тропой Голицына в Новом Свете, посетили Мраморную пещеру, и очень много загорали и плавали.

Казалось, Павел Александрович абсолютно безмятежен. Супруга пыталась пару раз «закинуть удочку» по поводу их дальнейшей судьбы, но муж довольно резко, (если не сказать — грубо), пресек эти разговоры.

Он вообще не любил никому говорить о своих планах, в чем бы это не выражалось. А уж делиться ими с женой, которая в этих вопросах сообразительностью не отличалась, Павел Александрович собирался в самую что ни на есть последнюю очередь.