Михаил Нестеров - Особо охраняемый объект Страница 23

За Тамирой наблюдали и Садык, и бородатый парень по имени Фарик. Они стояли у нее за спиной, как рабы. А рабами стали, когда Дикарка вступила в права на эти земли, недвижимость, переступив границы этих владений. Они боялись пошевелиться, подсказать, что ей делать, дать совет, от чего следует отказаться, направить на путь истинный: «Прямо, госпожа, по той дорожке. Да, верной дорожкой идете. Стоп, владычица! Налево».

Растерянность Дикарки превратилась в ее защиту. Она не играла. И вообще такую роль сыграть никому не под силу. Это в том плане, что зрители сплошь критиканы, спецы, профи.

Она мысленно согласилась с Красиным: если бы такой легенды не было, ее стоило бы придумать. Она еще в Москве, за кружкой пива перевела эту фразу так: «С тобой нам, Тамира, повезло». И все. Никаких там соплей, цитат великих мыслителей. Повезло, подружка, сердце радости моей.

Когда состоится встреча с Анваром Эбелем? Она торопила это событие («скорее бы встретиться с ним») и в то же время боялась его. Хотя отчетливо представляла: опасаться ей нечего. Ее уличить не в чем. Анвар думает, что она – его дочь, она же так не думает, и не думала, когда ее бесцеремонно завернули в ковер и похитили. Ей все равно, но прощание с этим местом ее больно ранит. Красивое, неповторимое оно.

Проколоться может Хассид из Центра молекулярной генетики. Это будет провал из провалов. Конец. Думать об этом вредно. И убрать Хассида нельзя – это звонок в дверь Эбеля: «Здравствуйте. Хассида убили, слышали?» – «Господи…»

2

Тамира угадала появление хозяина этого дома по реакции спутников за ее спиной, повернувших головы в сторону богатого портика, и только потом увидела его. Она смотрела на человека лет пятидесяти с легкой степенью растерянности: «Кто это?»

Сейчас она, столкнувшись с проницательным взглядом Анвара Эбеля, поняла всю важность, прелесть хода, предложенного Сергеем Красиным: он не дал ей взглянуть ни на один снимок египтянина. Кто знает, возможно, он увидел бы настороженность в позе, испуг в глазах – в самый кульминационный момент встречи. Он, несомненно, ждал реакции гостьи.

Властным движением руки Анвар отпустил слуг, другим жестом пригласил гостью следовать за ним; обернулся и по-отечески улыбнулся ей: «Иди рядом со мной».

Они прошли по мостику, сели за стол. Оказались в том месте, где днями раньше Анвар переживал вторую драму в своей жизни, верил и не верил, что вскоре увидит дочь. Надеялся и хоронил надежду.

Он положил жилистые руки на стол, чуть склонил голову, разглядывая гостью. Затем прозвучал его голос – мягкий, настойчивый:

– Тебя называют Тамирой?

– Называют?

Девушка вложила в одно слово и вопрос, и утверждение, и капельку недопонимания.

Называют.

Она пожала плечами:

– Меня так зовут.

А на языке вертелся другой, преждевременный ответ:

«Меня так назвали родители».

– Имя Сабира тебе ни о чем не говорит?

Она снова пожала плечами и выгнула для убедительности бровь:

– Нет.

«Вы ищете девушку по имени Сабира?»

«Вы рассчитываете найти ее среди моих подруг?»

«Почему вы спрашиваете?»

«Кто вы?»

«Почему я здесь?»– прочитал в глазах девушки Эбель.

– Я ничего не понимаю, – проговорила Тамира.

– Да, так и должно быть, – чуточку растерянно произнес Анвар. Кажется, он никак не мог решиться на какой-то поступок.

Он налил сок в высокий стакан и подал его гостье. Не спуская с нее глаз, вынул из кармана фотографию. Он побледнел и задышал часто, когда поворачивал снимок лицевой стороной к девушке. Дав ей посмотреть несколько мгновений на свою мать, стоящую справа от высокого плетеного кресла с высокой же спинкой, на котором сидела двухлетняя девочка, на своего отца по другую сторону, Анвар тихо спросил:

– Ты узнаешь кого-нибудь на этом снимке?

Тамира оторвала взгляд от изображения на фотографии и посмотрела на хозяина дома.

– Да. На этом снимке вы, я узнала вас.

– Больше никого не помнишь?

«Не помнишь?»

Нельзя отвечать «не помню».

– Нет.

– Сколько, по-твоему, этой фотографии лет?

Тамира едва не совершила ошибку. Обычно снимки подписывают, ставят дату на оборотной стороне. Она могла сообразить, догадаться об этом, но не моментально, на автомате, тотчас переворачивая фотографию.

– Я не знаю. – Она все больше казалась растерянной.

– Посмотри на обороте.

«Вот оно».

10 сентября 1990 года.

Анвар с трудом сглотнул. Он всегда, когда читал эту надпись, мысленно дополнял: «За день до вашей смерти».

Он больше не мог выносить эту тяжесть. «Лучше потерпеть неудачу», – тихо шепнул он.

– На этом снимке тебе всего два года, Сабира.

Напряжение было столь велико, что девушка, которая внешне казалась спокойной, фактически исчерпала все силы. Короткая и простая сцена была трудной работой и отняла много сил. Она боролась сама с собой, со своей совестью, с этим человеком и его горем. Она лишь чуть-чуть помогла себе и, закатив глаза, упала головой на стол.

Анвар не успел к ней. Когда он, отшвырнув от себя стул, подбежал к девушке, она лежала на ковре, устилающем мраморный пол. Тамира ударилась о край стола и содрала кожу на виске. Когда Анвар приподнял девушке голову, на его руках оказалась ее кровь.

3

Дикарка не могла вспомнить, как она оказалась в Египте. Понимала, что ей вкололи сильный наркотик, но следов от укола на локтевых сгибах не обнаружила. Возможно, кололи в плечо или бедро. Под лопатку? Скорее всего – в задницу, пришла к выводу Тамира, ощущая зуд в ягодицах. И – вдруг услышала свой голос, словно прорвавшийся из поехавших мозгов: «Я больная, бля! У меня СПИД, суки! Я всех вас заражу!»

Тамира выругалась. «Я же не соображала ни хрена! Могла ляпнуть под кайфом про „Инкубатор“, военную контрразведку».

К горлу подкатил комок, и Тамира едва сдержала приступ рвоты. И – новое воспоминание: ее рвало… в машине. Точно. Ее везли в машине.

«Пятьсот баксов с машины». Это чье-то условие. Снова провал, за которым голос: «Вот мы и в Грузии». Кто-то обрадовался так, будто попал в Штаты.

«Я заразная…»

«Ни разу не нанимал минера на работу? В первую очередь смотри, все ли руки и ноги у него на месте».

«Зря я военную тематику задела».

Дикарка тщетно пыталась вспомнить полет на самолете. Скорее всего, пришла она к выводу, перед полетом ей вкололи еще одну дозу наркотика. Только так могли обуздать ее дикий норов.

«Но и в отрубях я не была, это точно».

Тамира припомнила себя пятнадцатилетней, сидевшей на игле. Разбодяженный сахаром кокаин, героин, от которого сводит скулы, а во рту стоит неистребимый привкус бензина. И все же это неповторимый мир под кайфом, оголенный, как высоковольтный провод, чувствительный, как свежий срез на коже, болезненный, как внезапное ощущение холода.

И вот впервые за три года дозы наркотика. Он вирусом проник в организм, начал множиться, распространяться, лишая сил. И буквально сбил Дикарку с ног. Возрожденная тяга к наркотику оказалась настолько сильной, что Тамира едва поборола в себе желание попросить дозу.

Она недолго находилась в полуобморочном состоянии. Придя в себя, увидела человека лет сорока пяти, склонившегося над ней. Он поочередно приоткрыл ей веки и осмотрел зрачки при помощи тонкого лучика фонарика. Покачал головой:

– Да-а… Равносильно тепловому удару. Ей необходимы полный покой и тишина.

Личный врач Эбеля по имени Мабрук, посвященный в планы хозяина, отозвал того в сторонку.

– Самое подходящее время взять у нее кровь на анализ и отправить в лабораторию.

– Ты сделал правильный выбор? – спросил Эбель, хмурясь. За дверью этой комнаты находилась его дочь. Она еще не оправилась от удара, а он помышляет взять образец ее крови.

– Наш Центр молекулярной генетики лучший в Египте, один из лучших на Ближнем Востоке. Я хорошо знаю Хассида, заведующего лабораторией.

Эбель кивнул:

– Я много раз слышал о нем, но встречаться нам не доводилось.

Доктор Мабрук взял из рук Анвара носовой платок с пятном крови; фактически ткань пропиталась насквозь.

– Я могу и не брать кровь специально. Достаточно этого материала. – Доктор сложил платок вчетверо. Он намеревался, как требовали того правила получения образцов сухой крови на фильтре или марле, высушить его на воздухе в течение двух часов. Ему следовало действовать очень аккуратно, чтобы никто не мог прикоснуться к пятну крови, во избежание неверных результатов. После высыхания образец должен быть упакован в индивидуальный бумажный конверт, храниться – при комнатной температуре, избегая влаги. Впрочем…