Валерий Рощин - Подводные волки Страница 23

Терпеливому Игорю мужества не занимать.

– Нормально, – всякий раз показывал он большой палец.

Я его понимал: жаль прекращать поиски, не израсходовав и половины дыхательной смеси.

«Еще пять минут», – решил я закончить осмотр непонятной кучи крупных обломков базальта. Склон этой кучи постепенно повышался и уходил куда-то вправо – за пределы видимости. Слой ила на обломках небольшой, стало быть, возраст данного образования невелик.

«Откуда здесь глыбы? – изучая нагромождение камня, я постепенно смещался к вершине склона. – Их тащит за собой медленно сползающий в бухту ледник или это следствие банального разрушения скальной породы?…»

– Евгений Арнольдович, – вдруг раздался голос напарника.

Почему он использует открытый текст? Что за пренебрежение правилами?

Я оглянулся. Ага, вот он – уставился куда-то вверх.

Проследил его взгляд и… увидел над грудой каменных глыб огромную черную дыру – вход в подводную пещеру.

Глава двенадцатая

За день до старта первого этапа пробуждения в дверь жилого отсека Карла Нойманна постучали.

– Войдите, – разрешил хозяин.

Едва сумев сдвинуть тяжелую стальную дверь, на пороге появился Ценкер – бледный, ослабший и едва живой.

– Присаживайся, Альфред. Чем обязан?

– Профессор, на «Верене» много отличных продуктов! – начал тот без предисловий. – Вы же сами их видели, когда я водил вас смотреть на ящики с грузом!

– Видел. Но их использование исключено, – со спокойной непреклонностью сказал Нойманн.

– Почему?

– Корветтен-капитан строго запретил спускаться на борт «Верены».

– Очнитесь, доктор, – этому запрету шесть лет! Шесть!! У нас кончаются припасы, мы питаемся, подобно шестилетним детям, и того же корветтен-капитана нечем будет накормить, когда он проснется. Вы сами говорили, что в первые дни пробуждения нашим товарищам потребуется качественное калорийное питание. А у нас скоро не останется никакого – ни качественного, ни самого паршивого. Так ведь?

Тут Ценкер был прав на все сто: провизии действительно катастрофически не хватало, и ее качество оставляло желать лучшего.

– Хорошо, Альфред, я скажу по секрету одну важную вещь. Только пообещай, что не нарушишь запрета и не полезешь внутрь «Верены».

– Обещаю.

– Так вот, смею заверить, что у нас есть небольшой неприкосновенный запас качественных продуктов, который был создан по моему приказу. Как только закончится третий этап пробуждения подводников экипажа U-3519, всех обитателей подскальной базы переведут на довольствие по усиленной норме питания.

– Всех? – недоверчиво переспросил капитан-лейтенант.

– Всех, включая твоих людей.

– Это правда?

– Правда. А теперь извини, дружище, – мне пора готовиться к ответственной работе.

Альфред поднялся и, противно шаркая по полу разбитыми ботинками, направился к тяжелой бронированной двери…

Заканчивался первый этап пробуждения. В соответствии с программой данного этапа температура подаваемого в капсулы воздуха плавно повышалась на три с половиной градуса.

Ассистенты Нойманна суетились в «лазарете», инженеры – у ближнего торца зала, где рядом с тяжелой бронированной дверью находился пост диагностики и приборного контроля. Доктора по большей части толпились в дальнем конце – у врачебного поста с операционным блоком: хирургическим столом, накрытым стерильной простынкой, и с аккуратно разложенным поблизости медицинским инструментом, на тот случай, если кому-то из подводников потребуется оперативная помощь.

Помимо исправно работающей подводной электростанции, инженеры запустили дизель-генератор, и бывшая казарма отлично освещалась двумя десятками ярких ламп. Вдоль одной стены ровным рядком располагались пятьдесят одинаковых капсул с круглыми окошками наподобие судовых иллюминаторов. Напротив стояли обыкновенные армейские койки, возвращенные из кладовых, собранные и застеленные чистым постельным бельем.

Одетый в белый халат профессор нервно расхаживал по центральному проходу между капсулами и пока еще пустующими кроватями…

Казалось, за шесть прошедших лет он сотни раз проверил и перепроверил все расчеты, сотни раз отрепетировал действия по пробуждению подводников. И все же в душе шевельнулся животный страх перед тем, как он дал соответствующую команду ассистентам. «А вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг один из параметров выйдет из-под контроля и скомкает весь процесс?» – с ужасом думал он. И тотчас представлялась картина, от которой холодело в груди: весь экипаж, во главе с Мором, не возвращается из сна, а профессор с горсткой помощников и полуживыми моряками «Верены» остается один на один с многочисленными проблемами. Остается и медленно умирает под холодной серой скалой…

– Ну, что там? – остановился он посередине прохода и, не поворачивая головы, резко выпалил: – Температура? Пульс?

– Температура и пульс у всех пациентов в пределах нормы, – поспешно доложил терапевт Рихтер.

– Частота дыхания?

– От тридцати до сорока пяти ударов в минуту.

– Что с давлением?

– Успели измерить у тридцати пяти пациентов. Давление в норме.

В делах, касающихся работы, профессор всегда оставался непреклонен и тверд.

– Измеряйте остальным и начинайте перекладывать людей на койки…

Первый этап пробуждения прошел успешно: температура тел поднята на два-три градуса, люди извлечены из герметичных капсул и уложены на кровати. На втором этапе каждому моряку вогнали в вену иглу, подсоединенную к системе с двумя пузырьками со специальным реабилитирующим препаратом – еще одним изобретением Зигмунда Рашера. Препарат окончательно восстанавливал работу сердечной мышцы, приводил в норму дыхание и кровеносную систему.

Профессор продолжал чеканить шаг по центральному проходу бывшей казармы. Волнение не оставляло, ведь риск летального исхода присутствовал не только на первом этапе, но и на втором и даже на третьем, когда человеческий организм переходил из одного статичного состояния в другое.

Пока процесс шел без сбоев.

«Вероятно, сказывается молодость и отличное здоровье подводников, чего явно недоставало моему подопытному «материалу» в лаборатории концлагеря Дахау, – рассуждал он, остановившись напротив кровати со спящим командиром U-3519. – Что ж, дай Бог! Дай Бог…»

Внешность Мора практически не изменилась – будто и не прошло шести лет с момента их последнего разговора и короткого прощания перед инъекцией секретного препарата. Все такой же симпатичный шатен лет двадцати шести, с прямым носом и тонкими губами. Идеальная арийская внешность, если не считать небольшого родимого пятна в форме оливки на левой скуле. Впрочем, сейчас эту «оливку» прикрывала густая рыжая борода, обрамлявшая лицо капитана.

Нойманн нащупал его запястье, посчитал пульс…

– Пятьдесят пять. Отличный результат, парень! – радостно прошептал он, обнаружив к тому же и нормальную температуру тела. – Ты молодчина! Давай, Хайнц, просыпайся!..

Все обитатели подскальной базы ждали пробуждения своих товарищей. Но с особым нетерпением ждал его профессор.

Во-первых, ему не удалось до конца разгадать тайну страшной болезни моряков с «Верены» – давно не появляясь на борту своей подлодки и не контактируя с опасным грузом урана, они продолжали умирать.

Во-вторых, запасы провизии и медикаментов из-за большого количества обитателей базы стремительно таяли – настолько стремительно, что порой Карла охватывал панический страх.

Он все еще держал за руку Мора, когда по его неподвижному телу вдруг прошла судорожная волна. А через пару секунд тот уже бился в невероятных конвульсиях.

– Ко мне! – закричал Нойманн. – Кто-нибудь – живо ко мне!

Подбежавшие ассистенты навалились на корветтен-капитана, зажали конечности, удержали, заставили затихнуть.

– Он продолжает спать, – удивленно сообщил помощник.

– Скорее сюда! – послышалось с другого конца «лазарета». – Здесь похожее явление!..

Сильнейшие мышечные спазмы и судороги мучили пробуждавшихся подводников на протяжении последующих четырех часов.

– Что это может быть? – спросил обессилевший терапевт.

– Это предстоит выяснить – раньше в экспериментах такого не наблюдалось, – поморщился Нойманн. – Возможно, «ломка» вызвана реакцией сосудов на восстановление кровяного давления. Или же виной тому мышечная реакция…

Команда затихла. Больше никто не дергался, не шумел, профессор не покрикивал на подчиненных, а те не бегали по центральному проходу. В «лазарете» наступила тишина – процесс пробуждения почти завершился, и все подводники спали обычным человеческим сном.

– Вот что, коллеги. Мне неизвестно, когда они проснутся, но ускорять выход из этого состояния я не стану, – устало выдохнул Нойманн. – Слишком большой риск возникновения побочных эффектов. Поэтому разделимся на две смены. Первая остается дежурить до трех ночи…