Евгений Сухов - За пределом беспредела Страница 25

– Колян, ты бы не…

Карась не договорил – пороховые газы яростно выплюнули из дула короткую очередь.

Бригадир не спеша подошел к лежащему навзничь убитому, брезгливо поморщился, взглянув на искаженное болью лицо, и процедил:

– Никогда не любил покойников. Закопайте его, да поглубже. А мне нужно идти, дочка дожидается. Я обещал насобирать ей земляники.

Колян швырнул пропахший пороховой гарью «узи» на землю и добавил:

– А осечки-то, оказывается, не всегда бывают. Вот она какая, жизнь: строишь планы, о чем-то думаешь, загадываешь, а смерть ходит где-то рядом. Что-то не везет нам с этими оружейниками. А мишени он смастерил неплохие. Постреляйте, ребята, не портить же себе праздник.

Глава 19. ДОЛЛАРЫ НЕ ПАХНУТ

– Я хочу предложить тебе конкретную работу, Николай. Ты будешь моей тенью, будешь сопровождать меня со своими ребятами повсюду. Мы доросли до больших дел, и сейчас настало время, чтобы перевернуть мир.

Павел Несторович выглядел очень возбужденным. Его дела складывались на редкость удачно. Уже минул месяц, как он переехал в новый офис, и теперь он больше смахивал на удачливого предпринимателя, чем на лидера центристской партии. На пожертвованные деньги он купил ярко-красную «Ауди», нанял шофера, а обслуга теперь состояла из двух десятков человек. Это в совковые времена он выстаивал очереди, чтобы поесть пельмешек в стеклянной забегаловке. Сейчас Павел Несторович предпочитал только самое лучшее, и двое посыльных доставляли ему в офис обеды из дорогих ресторанов города.

Численность его партии за последние несколько месяцев увеличилась вдвое, а финансовые вклады текли рекой. Кроме вездесущих пенсионеров, с которых можно было выжать только пятак на предвыборную кампанию, ему удалось привлечь в свои ряды нескольких крупных предпринимателей, согласившихся ежемесячно переводить на его счета весьма солидные суммы. Особым трофеем, потешавшим его самолюбие, был генеральный директор совместного немецко-российского банка, едва ли не самый состоятельный человек в регионе. Благодаря его пожертвованиям партийная касса значительно пополнилась, да и сам Павел Несторович сумел нагулять некоторый жирок, открыв валютный счет в Германии.

– Ты все сказал? – хмуро поинтересовался Николай.

Бригадир Николай Радченко сидел почти у самого входа, с торца длинного стола, покрытого темно-зеленым сукном. Его несказанно раздражала байская привычка Павла Несторовича держать гостей не ближе пяти метров от себя. Можно было подумать, что партийный лидер опасается подцепить какую-то смертельную бациллу.

– Ты что?! – изумленно вскинулся на Радченко лидер местных центристов.

С самого начала знакомства Гордеев обращался к Николаю покровительственным тоном, а не так давно вообще перешел на «ты», полагая, что в лице Радченко приобрел верного и безропотного соратника, способного жертвовать свои деньги не только на мифическое обустройство России, но и на конкретное повышение благосостояния самого вождя. В отличие от Павла Несторовича Николай Радченко ранее всегда был деликатен в общении и никогда не переступал той черты, за которой начиналось панибратство.

– Павлуша, ты меня, видно, за фраера держишь, – поднялся Николай со своего места, с шумом отодвинув громоздкий стул. – Ты мне все о деньгах талдычишь, а сам никогда не задавал вопроса, откуда же все-таки баксы берутся? Или доллары не пахнут?

Николай уверенно приближался, резко отодвигая с дороги стулья.

– О чем ты?! – В глазах Гордеева появился неподдельный страх.

Николаю приходилось видеть Павла Несторовича и надутым, словно мыльный пузырь, и тогда создавалось впечатление, что достаточно к нему притронуться, как он взорвется бесчисленным количеством ядовитых брызг. Бывал Павел Несторович цинично-рассудительным, и тогда его слова напоминали кислоту, способную разъесть крепчайший металл. Но сейчас Гордеев откровенно трусил, и его лицо по цвету ничем не отличалось от обыкновенной штукатурки.

– А то, что денежки ты брал паленые, пернатый ты мой! И достаточно мне будет шепнуть кое-кому и кое-что, и твоя долбанная партия вместе с ее лидером лет на пятнадцать заляжет на нары.

– О чем ты, Коля?!

– К твоему сведению, драгоценный ты мой, я не бизнесмен, а бандит. И ты получишь не политическую статью, а самую что ни на есть уголовную. За сотрудничество и пособничество. Тебя устраивает такая перспектива? Ближайшие пять лет твое место будет не в Государственной Думе, а у параши, рядом с лагерными «петухами»!

– Чего ты от меня хочешь?

Гордеев поднялся. Выглядел он подавленно. Колян ухмыльнулся:

– Расслабься, Павлуша. Позволишь мне так тебя называть?

– Изволь, если это тебе доставляет удовольствие, – поморщился, словно от зубной боли, Гордеев.

Колян сделал вид, что не заметил сарказма Павла Несторовича.

– Для начала давай все-таки присядем. Хочу тебе признаться: надоело мне сидеть в самом конце стола. Мое место здесь, – он уверенно оттеснил Гордеева в сторону, оставив ему местечко по правую руку от себя. – Вот так-то будет справедливее. А ты присаживайся, Павел Несторович, чего застыл верстовым столбом? Сел?.. Вот так-то оно лучше будет. Так вот, хочу тебе сказать: как только я вхожу в этот кабинет, ты должен освобождать мне стул. Деньги, на которые ты пьешь, жрешь, шикуешь с бабами, мои! А следовательно, и весь этот кабинет со всеми потрохами принадлежит мне. Усек?.. Это первое! Второе: я предлагаю оставить все так, как есть. Ты будешь получать и деньги, по-прежнему станешь устраивать свои поэтические тусовки, точить на них лясы: Будешь сорить долларами в кабаках, тратить их на баб:

– Послушай:

Щеки Павла Несторовича слегка порозовели – он понемногу приходил в себя и готовился к отпору.

– Нет уж, я долго слушал твою болтовню, теперь ты слушай меня. Ты находишься у меня вот здесь, – сжал Николай кулак. – Мне нравятся твои честолюбивые замашки, только давай не будем пока рваться в Москву. Широко шагаешь – штаны порвешь. Всему свое время. Столица далеко, а ты мне нужен здесь. У тебя очень неплохо подвешен язык, ты умеешь вешать лапшу на уши толпе, в городе у тебя наберется немало сторонников: Поэтому для начала тебе нужно будет баллотироваться в мэры.

Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Кто бы мог подумать, что под маской простодушного парня, сущего лоха, прячется такой монстр! Вот метаморфоза!

– Но ведь мэра никто не снимал. А выборы еще не скоро: – начал оправляться от шока Гордеев. Теперь он мог смотреть в глаза Радченко, не отводя взгляда.

– Снимут! – серьезно сказал Николай. – Указ уже подписан.

– И кем же, позволь спросить?

– Мной. Его «снимут» через восемь минут, – посмотрел Николай на часы, – из снайперской винтовки на пересечении улиц Краснококшайской и Симоновской. Ну так как, даешь согласие, Павел Несторович?

– Ты сущий дьявол!

– Это слишком лестная для меня характеристика, – улыбнулся Николай Радченко. – Я немного пониже чином. Со своей стороны я обещаю сделать все, чтобы в кресло мэра сел именно ты. Жизнь – штука длинная, если сознательно ее не укорачивать: Когда-нибудь вернешь должок:

Послышалась приглушенная трель. Николай сунул руку в карман кожаной куртки и выудил из него мобильный телефон.

– Слушаю: Уже? Вот как: Хорошо: – Не прощаясь, он отключил аппарат.

– Вот видишь, Павлуша, я не пророк, но получилось все именно так, как я и предсказывал. Теперь у нашего бывшего мэра большая дыра во лбу, она сильно попортила его внешность. Ну а ты давай готовься к выборам.

Радченко поднялся и направился к двери, однако у самого порога неожиданно обернулся:

– И еще вот что! Программа должна быть понятной всем. Пиши ее попроще. И не забудь вставить туда такой актуальный пунктик, как борьба с организованными преступными группировками. Это тебе добавит голосов. А то, знаешь ли, в последнее время в нашем городе черт-те что творится. Дня не проходит, чтобы кого-нибудь не грохнули. А теперь вот мэра застрелили: А насчет того, чтобы стать твоим телохранителем, так я согласен. Ну ладно, ты здесь извилинами пока шевели, а я к тебе на днях заеду.

Дверь мягко закрылась, но Павел Несторович еще долго смотрел на нее невидящим взглядом.

Глава 20. ПРОЩАЙ, ДРУЖОК

Глухарь вышел из повиновения. Сей прискорбный факт следовало признать. Радченко и раньше испытывал тягу к самостоятельности – приходилось прилагать массу усилий, чтобы за очередной, мягко говоря, проступок его не отправили лет на пятнадцать куда-нибудь в заполярные широты. Майор Громовский предполагал, что подслушивающие устройства, закупленные, кстати, в Англии, Глухарь использует не только для того, чтобы знать, о чем Гордеев треплется по телефону со своими соратниками, но и для того, чтобы быть в курсе разговоров самого Громовского с московским начальством. Во всяком случае, майор уже дважды слышал в телефонной трубке очень подозрительные щелчки. Он вживил в телефон противоподслушивающее устройство, но даже после этого не ощутил твердой уверенности в том, что надежно защищен от чужих ушей.