Сергей Алтынов - Последний бой наемника Страница 25

– Игорь, нам не нужны лишние трупы, – жестко заявил секретарь. – Дело серьезное. Не надо подставлять патрона.

– Трупов не будет. Как лишних, так и… всех остальных. Я отвечаю за свои слова.

Семеркин молча кивнул.

– Челюсть не болит? – вежливо осведомился Ландскнехт.

– Что? А… О моем здравии не беспокойтесь, Игорь.

– Это не я, это Глория интересовалась.

Семеркин промолчал. Сделал вид, что не расслышал. Владеть собой ученый секретарь умел.

Однако в этот вечер Лузгинский никаких решений принимать не стал. Он с аппетитом поужинал, убедился, что Даша Самойлова жива и невредима, затем сказал Ландскнехту, что «погостит» вместе с Семеркиным до завтрашнего утра. Ландскнехту ничего не оставалось, как препроводить обоих в спальные помещения для гостей.

– Слушай, ты уверен, что мне стоило сюда приезжать? – спросил у Семеркина Лузгинский, прежде чем отойти ко сну. – По-моему, у Игоря все в порядке.

– Вы хотите свалить Самойлова?! – довольно дерзко, не то в вопросительной, не то в утвердительной форме ответил Семеркин. – Свалить окончательно, так, чтобы тот уже никогда не поднялся?

– Да, – кивнул Лузгинский.

– Тогда положитесь на меня! Я отвечаю головой… И вы очень умно сделали, разместив в этих покоях охрану, не подчиняющуюся Игорю.

Что верно, то верно. Личные телохранители Лузгинского подчинялись только самому патрону… Перед тем как выехать, Семеркин сообщил о своих опасениях. У секретаря имелись сведения (пока не подтвержденные), что Ландскнехт может пойти на сделку с Самойловым. Вернет тому дочь за приличное вознаграждение, сам же при этом сымитирует нападение на замок… И на этом Игорь не остановится, Лузгинский слишком хорошо его знал. О, если Ландскнехт переметнется к Самойлову! Если это так, то Лузгинский должен узнать правду об этом как можно быстрее. Хотя сейчас, как никогда, господину Лузгинскому хотелось, чтобы его секретарь ошибался. Терять Ландскнехта не хотелось.

Тем не менее пусть Семеркин перестраховывается, пусть плетет свою паутину… Самойлова и в самом деле нужно сваливать окончательно. Любой ценой.

Пару лет назад, в канун Рождества, на одном из светских мероприятий Лузгинский и Самойлов столкнулись нос к носу. Произошло это случайно, у входа в туалет. Обычно оба они избегали прямых контактов, но на сей раз охрана допустила промашку.

– Здравствуйте, Алексей Петрович! – любезно поприветствовал Самойлова Лузгинский.

– Добрый вечер, Лузгинский, – холодно ответил Самойлов.

– Я новый анекдот про вас слышал, – продолжил Лузгинский. – Самое интересное, что его придумали чукчи.

Пару дней назад Самойлов и в самом деле вернулся с Чукотки, куда ездил со спонсорской помощью малым народам. Попутно посетил местную тюрьму, привезя зэкам рождественские подарки. Все это, разумеется, он делал не от душевной щедрости, а в преддверии очередной выборной кампании.

– Такой, значит, анекдот, – очень громко, чтобы было слышно окружающим, заговорил Лузгинский. – Разговаривают двое чукчей. И один спрашивает другого: «А где у нас Алексей Петрович Самойлов?» Второй отвечает: «Однако в тюрьму пошел». – «Стены чинить, крышу красить?» – «Нет, внутрь…»

За спиной Самойлова послышались приглушенные смешки.

– Так себе анекдот, Лузгинский… Украли вы его у кого-то, – сдерживаясь, отозвался Алексей Петрович.

– Народная молва, ничего не попишешь! – гыкнул на прощание Лузгинский и скрылся в туалете.

«Намекает, сволочь… Но я-то знаю, что чист… Почти…» – отрывисто думал Самойлов. Настроение у него было порядком испорчено. Между тем в главном зале на эстраде появился бородатый и нечесаный любимец публики и звезда русского шансона Билли Бокарев (он же недоучившийся студент Гнесинки Боря Бронштейн). И светская деловая элита стала с восторгом внимать очередному разухабистому шлягеру с рифмами вроде: «А мы воруем и в ус не дуем!»

У Алексея Петровича Самойлова и его противника Лузгинского не было на первый взгляд ничего общего. Самойлов в середине восьмидесятых сделал успешную карьеру комсомольского работника районного звена, вступил в КПСС. В разгар горбачевского бардака столь же успешно сжег свой партийный билет и ударился в бизнес. Стартовый капитал позволял, да и поддержка в лице полковника КГБ Родыгина сыграла не последнюю роль. Лузгинский же шел к цивилизованному бизнесу с самого низа. Еще будучи несовершеннолетним, схлопотал вполне уважаемую 146-ю и крайне презираемую 117-ю.[21] На зоне в авторитеты не пробился, но активно сотрудничал с администрацией – иными словами, стучал. Ну а там покатилось – угоны автотранспорта, валютные махинации, сутенерство. В конце 80-х был расцвет подобного бизнеса. В конце концов МВД взяло Лузгинского за жабры, не просто взяло, а с поличным. Но тот вспомнил «зоновский опыт» сотрудничества и сдал оперативникам многих «деловых партнеров». За что отделался условным наказанием и очень быстро принялся за старое. Милиция смотрела на деятельность Лузгинского сквозь пальцы. Как-никак он делился с ментами некоторой информацией. Таким образом, Лузгинский устранил почти всех конкурентов и въехал в легальный бизнес если не на белом коне, то по крайней мере на сером в яблоках…

Алексей Петрович Самойлов был его вечным конкурентом, уничтожить, вытеснить его со своего «делового поля» было заветной мечтой Лузгинского. Мечта практически несбыточная, так как службу безопасности у Самойлова возглавлял опытный чекистский волк Родыгин. Но вот Лузгинский сошелся с Ландскнехтом и его охранным предприятием. Игорь Кимович не боялся ни бога, ни черта. И за хорошее вознаграждение готов был на все. Денег Лузгинский решил не жалеть – из них двоих один должен был уйти. И уйти, разумеется, должен был бывший комсорг Самойлов. Однако ситуация несколько изменилась, как только на службе у Лузгинского оказались Ландскнехт и Семеркин. Первый был мастером «грязной черновой работы», причем мастером безукоризненным, а второй столь же успешно плел интриги, блестяще анализировал ситуацию. Они провернули не одну успешную акцию, и только благодаря им Лузгинский вошел в двадцатку самых влиятельных российских бизнесменов. Сейчас на пути встал Самойлов. И Семеркин предложил дерзкий план, который тут же поддержал Ландскнехт. Что и говорить – акция была показательной, несколько театрализованной, но… Бывший уголовник любил производить эффект. Девушка не должна пострадать, а вот ее папаша… И в ФСБ он обращаться не станет. В этом Лузгинского опять же клятвенно уверил Семеркин.

Конечно, Самойлов был чистоплюем, но кое-что водилось и за ним. Конечно, он не уничтожал конкурентов с помощью автоматных очередей и точных снайперских попаданий. Верный гэбистский пес Родыгин успешно рыл компромат и фабриковал уголовные дела на тех, кто стоял у Самойлова поперек пути. Кого-то не удалось «закрыть» таким образом, и человек исчез. Родыгину вовсе не претили Ландскнехтовы методы, просто он редко к ним прибегал. Семеркин знал подробности, так как недолгое время работал в прокуратуре, которая вела расследование.

Таким образом, Самойлов мало чем отличался от Лузгинского. Как и Родыгин, который в августе 1991-го принимал активное участие в аресте членов ГКЧП, а в 1993-м был сторонником жестких мер против парламента. Дело, как известно, кончилось расстрелом «Белого дома» и гибелью сотен невинных граждан. В середине 90-х Родыгин что-то напортачил по чеченской линии и был уволен из органов, зато тут же возглавил службу безопасности у Самойлова… О, как классно Ландскнехт сделал эту «службу безопасности»! Кони, маски, эффектное похищение… Лузгинский не зря нанял этого генеральского отпрыска. Да, он, Лузгинский, выходец из уголовников, шпаны. А Самойлов из комсомольских врунов и гэбистских стукачей. Да, на совести Лузгинского убитые в разборках конкуренты и их «бычье». А за Самойловым и Родыгиным развал Союза, октябрьская бойня 1993-го, Чечня, взрывы в Москве и других городах. Семеркин напрямую не говорил, но намекал на участие некоторых господ в расправе над генералом Рохлиным, авиакатастрофе, унесшей жизнь Святослава Федорова… Впрочем, это лишь разговоры под коньячок, возможно, Лузгинский не так понял своего ученого секретаря.

Но одно было бесспорно – чистых и нечистых уже не осталось. Замараны все. В пороке и грехе все и вся. Вся страна. Каждым двигают лишь животные инстинкты… Животные! Животные все. Но одни более сильные, более красивые, более умные, нежели остальные. Поэтому мир должен принадлежать им. Это закон природы.

Глава 3

– Что это у тебя? – спросила Глория.

– Очень забавная вещь! – улыбаясь, ответил Ландскнехт.

Они лежали в постели Игоря. Сейчас была «пятиминутка отдыха», поэтому Глория курила тонкую дамскую сигарету с ментолом, а Ландскнехт проделывал какие-то манипуляции со странным, похожим на ноутбук, предметом. Эта «интересная вещь» была размером меньше ноутбука, но гораздо больше мобильника. Не походила она и на портативный компьютер.