Сергей Зверев - Хоть весь мир против нас Страница 26

Диверсант встал еще на одну ступеньку, когда араб неожиданно открыл глаза и поднял голову — их взгляды встретились. Боевик в одно мгновение протрезвел и даже попытался встать, но не успел…

Кулак Савченко пробил мятежнику солнечное сплетение, забив легкие острой болью. Араб беззвучно открыл рот, напоминая рыбу, выброшенную прибоем на сушу. Виктор захватил мощную шею повстанца в борцовский «замок» и рванул вверх — раздался хруст сломанных позвонков. Тело араба лишь раз дернулось и обмякло, распластавшись на ступеньках.

Опустив труп, он еще немного поднялся и вытянул голову, осторожно выглядывая на второй этаж. Наверху оказалось еще трое мятежников, двое полулежали на сломанном велюровом диване перед расписным кальяном, который источал запах горелого табака и марихуаны. Небрежно брошенные автоматы находились рядом с подсумками с магазинами и гирляндами ручных гранат. Еще один араб сидел чуть в стороне в массивном кожаном кресле, широко раздвинув ноги, на его смуглой небритой физиономии сияла довольная улыбка.

«Трое», — прикинул про себя Виктор. Сейчас они не были для него противниками, равноценными врагами, это были потенциальные жертвы. Он не нуждался в огнестрельном оружии — достаточно ножа. Рифленая рукоятка штурмового кинжала удобно легла в ладонь.

Боевой пловец бесшумно, словно гигантская хищная кошка, вышедшая на охоту, в два больших прыжка оказался на втором этаже. Дальше все было просто, как в спортгородке при отработке приемов кинжального фехтования.

«СКИФ», упражнение номер три». Оказавшись возле дивана, он вскинул правую руку. Острый клинок вошел арабу в грудь по самую рукоятку. Выхватив кинжал, диверсант свободной рукой ухватил второго повстанца за волосы и рванул его голову назад — лезвие кинжала глубоко разрезало натянутую на горле кожу. Из раны с утробным клекотом хлынула густая темно-бурая кровь.

На эти звуки отреагировал третий повстанец, тут же бросился к оружию и даже успел схватить автомат, опустил предохранитель и передернул затвор. В следующее мгновение оказавшийся рядом Виктор нанес ему боковой удар коленом в висок. Бесчувственное тело боевика отбросило обратно в кресло. Отпружинив от него, тот упал на пол. Кинжал вошел арабу под лопатку, так, на всякий случай, чтобы в самый неподходящий момент не раздался выстрел в спину.

«Выстрел в спину». — Будто молния блеснула в мозгу Савченко в тот самый момент, когда он подумал, что все закончено. Взгляд офицера остановился на брошенном в беспорядке оружии. Трупов было четыре (со жмуром на лестнице), а автоматов пять… Еще недавно Виктор слышал женские крики, а сейчас тишь да гладь, ни звука… Цепким взглядом он окинул комнату — разбитая мебель и изрезанные картины на стенах. Но тут его внимание привлекла бархатная портьера, прикрывающая проход в соседнее помещение.

Виктор перехватил рукоятку кинжала обратным хватом и, прижимая клинок к рукаву, пригибаясь, ринулся к дверному проему.

Шаг, еще один, еще… Мышцы напряглись, будто стальная пружина, в любую секунду готовая распрямиться с убийственной силой.

Остановившись возле портьеры, диверсант прислушался. Из соседней комнаты по-прежнему не доносилось ни звука, но он чувствовал врага за стеной, не менее опасного, чем он сам.

«Если бы у него было оружие, уже бы пустил в ход». — Мозг боевого пловца просчитывал возможные варианты, но при любом раскладе отступать он не собирался.

Мгновение — и он почти «рыбкой» нырнул под тяжелую портьеру, а едва руки коснулись пола, швырнул тело вперед. Кувырком через голову Савченко преодолел едва не все пространство небольшой спальни, успев при этом заметить на широкой кровати забившуюся в угол голую женщину, а рядом полуголого крепко сбитого мужика, замершего в боевой стойке.

Виктор едва попытался встать на ноги, как удар босой пятки в плечо вернул его обратно, сбивая с ног, второй удар выбил из руки кинжал. От третьего удара морской пехотинец уклонился, разорвал дистанцию и все же вскочил на ноги.

Теперь он смог рассмотреть своего противника. Лет сорока, крепко сложенный араб, на лице аккуратно выбритая «эспаньолка» и абсолютно лысая голова. Он явно не вписывался в облик нынешних «бандерлогов», которых пресса бессовестно окрестила революционерами.

«Интеллигент, — для себя окрестил неприятеля Савченко, но эта мысль тут же отрикошетила от него, как пуля от брони. — Да нет, скорее, коллега по ремеслу плаща и кинжала, только от какой-то ближневосточной спецуры».

Впрочем, долго раздумывать не было времени, и Виктор бросился в атаку. Серию ударов кулаками этот араб легко отбил и тут же перешел в контратаку. А дальше они сцепились в клинче, стараясь достать друг друга смертоносными ударами локтей и коленей, целясь в наиболее уязвимые точки.

Бородач попытался вывернуть руку Савченко болевым приемом, но тот успел ткнуть араба растопыренными пальцами в глаза, а едва бородач ослабил захват, диверсант раскрытой ладонью вогнал его мясистый нос в череп. Вот теперь действительно все было кончено.

Виктор бросил мимолетный взгляд на агонизирующее тело, потом посмотрел на женщину, прижавшую в испуге руки к голой груди. У нее была нежно-оливковая кожа и большие миндалевидные глаза. Несмотря на растрепанные волосы цвета воронова крыла и кровоподтеки по всему телу, все равно она выглядела настоящей красавицей.

От всего пережитого и увиденного девушку трясло, будто в лихорадке.

— Успокойся, милая, все будет хорошо. — Забыв английский, Савченко начал по-русски успокаивать несчастную, не сразу поняв, что та ни слова не поняла.

Сорвав с прохода штору, он бросил ее девушке, та мгновенно закуталась в тяжелую ткань на манер индийского сари. А когда Виктор взял ее за руку, послушно пошла за ним.

Они миновали холл на первом этаже и вышли на крыльцо. В тот момент, когда Виктор решил, что все закончилось, дверца «Ленд Ровера» распахнулась, и наружу вывалился косматый «бандерлог» с автоматом на изготовку и воинственно передернул затвор.

Диверсант ничего не успел предпринять, когда раздался выстрел. Звук глухой и громкий, из груди повстанца вырвался фонтан крови, его бросило вперед, автомат сталью зазвенел по мощеной брусчатке. За спиной «бандерлога» стояла Мадлен, сжимая обеими руками тяжелый «кольт»…

Роберт Лонгвэй протянул пограничнику свой паспорт, тот мельком взглянул на документ и вернул. Иностранцы его не интересовали, главное было своих не выпустить. Перед офицером лежал толстый талмуд с фамилиями «счастливчиков».

Забрав свои документы, Доктор Фауст прошел в пассажирский терминал. Ничего подозрительного он не заметил, в Париж летели в основном туристы и мелкие бизнесмены. Несколько иностранцев, «птицы высокого полета», находились в ВИП-зале — таким не в чести сидеть бок о бок с кем попало. Лонгвэю такая иерархия была смешна, в своей жизни ему доводилось видеть и миллионеров, и миллиардеров, крупных политических деятелей и просто важных персон. Там, на Западе, совсем другое отношение к богатству и власти.

Деньги только средство к главной великой цели, а местные нувориши по психологии ближе к дикарям доколумбовской эпохи, смысл жизни которых — дешевый выпендреж.

Но как опытный разведчик он знал и другое: все его потуги напрасны, если он уже под прицелом контрразведки.

Нервного напряжения добавила внезапная депеша от шефа: «Дядя тяжело заболел, собираются все родственники. Срочно приезжай, Луиза». Сообщение пришло на электронный адрес Доктора.

В обычном письме для разведчика главным были три ключевых слова. «Тяжело» и «срочно» обозначали крайнюю степень эксфильтрации. Такое сообщение обозначать могло только одно — разведчик засветился перед спецслужбами страны пребывания. Третье — «Луиза» указывало обычный (а не экстренный) маршрут выезда.

Такое сообщение слегка дезориентировало Доктора Фауста. «Русские в таких случаях говорят «стой там, иди сюда». Фраза для него всегда была непонятна, а теперь пришлась как нельзя кстати.

Тем не менее Лонгвэй был крайне дисциплинированным и никакой самодеятельности себе позволить не мог.

Первым делом сообщил всем своим знакомым из местного бомонда, что нашелся богатый клиент из Европы, который хочет заказать ему серию картин с черноморскими пейзажами. И он срочно вылетает в Париж на переговоры. Друзья-приятели охали, ахали, жали руку, но в глазах их угадывалась нескрываемая зависть. Мало того что иностранец, так еще и заказчик нашелся миллионер, а может, и миллиардер.

Еще одна черта здешних аборигенов: намотав шейные шелковые платки и густо набриолинив волосы, они все равно жили по принципу: «Пусть бог мне глаз вый мет, если соседу достанется вдвое».

Вторым этапом стал вылет в Париж, с которым тоже не оказалось никаких проблем. Билет на ближайший рейс ему продали без малейших задержек, в аэропорту также все прошло гладко. Оставалось лишь занять свое место в салоне самолета, который вырвет его из этой страшной, непонятной страны.