Пауло Коэльо - Победитель остается один Страница 27

Тот, что одет попроще, достает из кармана специальный окуляр, вставляет его в левый глаз и начинает проверять один камешек за другим. Часа через полтора он получает представление о товаре и, вынув из чемоданчика высокоточные электронные весы, высыпает в чашку содержимое чулок. На клочке бумаги ведутся подсчеты. Затем товар и весы прячутся в чемоданчик, и по знаку элегантного господина пять или шесть охранников начинают выгружать из самолета большие ящики. Их ставят на землю у полосы, а самолет улетает. Вся операция занимает обычно полдня.

Ящики вскрывают. В них — снайперские винтовки, противопехотные мины, осколочные гранаты. Оружие раздают наемникам и солдатам, и очень скоро в стране происходит государственный переворот, жестокость которого превосходит все представления о добре и зле. Вырезают поголовно целые племена, насилуют женщин, дети остаются сиротами, а многие, подрываясь на минах, — еще и калеками. Тем временем за тридевять земель оттуда — где-нибудь в Антверпене или в Амстердаме — серьезные, сосредоточенные люди осторожно, бережно, любовно, испытывая творческий восторг от собственного искусства, обрабатывают камни, и вспышки искр, блистающих на каждой новой грани этого преображенного временем углерода, завораживают их. Алмаз, поддаваясь алмазу, становится бриллиантом.

На одном конце — в отчаянии голосят женщины, и небо задернуто пеленой дыма. На другом — из окон хорошо освещенных комнат видны старинные прекрасные дома.

В 2002 году ООН принимает резолюцию — «Процесс Кимберли», требующую прослеживать происхождение алмазов и запрещающую ювелирам приобретать те, что привозятся из зоны боевых действий. На какое-то время респектабельные огранщики пользуются услугами южноафриканской корпорации, монопольно поставляющей им материал. Но вслед за тем находятся способы сделать бриллиант «законным», резолюция же служит для того лишь, чтобы политики могли сказать: «Мы делаем все, чтобы закрыть доступ на рынок "кровавым бриллиантам"».

Пять лет назад Игорь, обменивавший камни на оружие, собрал маленький отряд, предназначенный для того, чтобы прекратить кровопролитную междоусобицу на севере Либерии, и достиг своей цели. Убиты были только убийцы. В деревни вернулся мир, а бриллианты стали покупать американские ювелиры, не задавая нескромных вопросов.

Если общество потворствует преступлению, у человека есть полное право сделать то, что он считает наиболее верным.

Нечто подобное произошло несколько минут назад на пляже. Когда убитые будут обнаружены, кто-нибудь из должностных лиц скажет всегдашнее:

«Делается все возможное, чтобы установить личность убийцы».

Как же, установите вы… Великодушная, как всегда, судьба снова указывает ему, каким путем следовать. Мученик не получит воздаяния. Да, Ева, наверно, будет страдать в разлуке с ним, ей не с кем будет разговаривать, ожидая долгими ночами и нескончаемыми днями его освобождения. Она будет плакать всякий раз, как представит его в холодной и сырой тюремной камере. Но когда придет час окончательно отправиться в дом на берегу Байкала, годы, наверно, уже не позволят им пережить и осуществить все задуманное.

…Полицейский выходит из кафе:

— Как? Вы все еще здесь? Чем я могу помочь вам? Вы заблудились?

— Нет, благодарю вас, все в порядке.

— Послушайтесь моего совета, отдохните… В эти часы на солнце быть очень опасно.

Он возвращается в отель, принимает душ. Просит телефонистку разбудить его в четыре часа — до тех пор он успеет выспаться, обрести необходимую ясность мысли и не повторять того дурацкого поступка, который только что едва не нарушил все его планы.

Потом, позвонив портье, заказывает столик на террасе — когда проснется, там хорошо будет выпить чаю в тишине и спокойствии. Потом долго глядит в потолок, ожидая, когда придет сон.

Происхождение бриллианта никого не волнует — лишь бы сверкал.

На этом свете одна только любовь заслуживает абсолютно всего. Все прочее противоречит законам логики.

Игорь снова, как уже случалось с ним не раз, предчувствует ощущение безграничной свободы. Постепенно исчезают смятение и растерянность, голова работает отчетливо.

Он отдал свою судьбу в руки Иисуса. Иисус решил, что он обязан исполнить свое предназначение.

Он засыпает, не испытывая ни малейшего чувства вины.

1:55 РМ

Габриэла решает не торопясь дойти пешком до указанного места. Ей надо успокоиться, привести мысли в порядок. Ибо близок час, когда не только самые тайные ее мечты могут сбыться, но и самые жуткие кошмары — стать явью.

Пикает телефон. Это — сообщение от ее агента:

«Поздравляю. Соглашайся на все. Целую».

Она глядит на толпу, медленно фланирующую по набережной Круазетт: люди вроде бы сами не знают, чего хотят. А вот она знает! Теперь она — больше не одна из толпы авантюристок, слетающихся в Канны и действующих наугад и наобум. У нее — серьезное резюме, внушающий уважение профессиональный багаж, и она никогда не пыталась победить в жизни лишь с помощью своих природных данных. У нее есть талант! И встречи со знаменитым режиссером она добилась сама, без чьей бы то ни было помощи, не стремясь никого поразить экстравагантностью наряда и даже не успев отрепетировать свою роль.

Можно не сомневаться — режиссер примет все это во внимание.

Она остановилась перекусить — до этой минуты вообще ничего не ела, и первый же глоток кофе вернул ее к действительности.

Так почему же все-таки выбрали ее?

И какую роль ей предложат?

А что если Джибсон, посмотрев видеоролик, поймет, что она ему не подходит?

«Успокойся! Тебе нечего терять!» — прикрикнула она на себя, но внутренний голос настаивал: «Это — твой единственный шанс».

Шанс не бывает единственным, жизнь обязательно предоставит еще один. Но голос не унимается: «Может быть. Но когда это произойдет? А ты помнишь, сколько тебе лет?»

Она помнит. Двадцать пять. Для актрисы — что бы та с собой ни делала — это много.

Она расплачивается за сэндвич и кофе и направляется на причал — на этот раз стараясь держать свой оптимизм в узде и не называть других авантюристками. Идет, повторяя про себя правила позитивного поведения, и эти мантры позволяют не думать о предстоящей встрече.

«Если ты веришь в победу, победа верит в тебя.

Рискни всем во имя своего шанса и отринь от себя все, что сулит тебе спокойствие и уют.

Талант — это всеобъемлющий дар. Однако нужна отвага для того, чтобы пользоваться им: не бойся быть самой лучшей».

Но Габриэла сознает: недостаточно сосредоточиться на изречениях великих мудрецов и наставников, надо попросить помощи небес. И начинает молиться, как всякий раз, когда впадает в смятение или тревогу. Она чувствует, что должна принести обет, и решает, что если получит эту роль, пешком пройдет от Канн до Ватикана.

Если фильм в самом деле снимут.

Если он получит мировой успех.

Нет, достаточно просто сняться у Джибсона — ее сразу заметят другие режиссеры и продюсеры. Вот если случится так, она совершит это паломничество.

Стоя в условленном месте, она смотрит на море, снова проглядывая сообщение от агента: если он уже в курсе дела, то, стало быть, дело это серьезное. Но что значит совет «соглашаться на все»? Переспать с режиссером? С исполнителем главной роли?

Прежде она на такое не отваживалась, но сейчас готова на все. Тем более что любая женщина мечтала бы о связи с мировой знаменитостью.

Она снова устремляет пристальный взгляд на море. Она могла бы успеть забежать домой и переодеться, но из суеверия не стала этого делать: если уж отправилась на пробу в джинсах и белой блузке, в этом надо оставаться до вечера. Потом, ослабив пояс, садится в позу лотоса и, как предписывает йога, дышит медленно и глубоко, чувствуя, как все — тело, сердце, голова — приходит в норму.

Из подлетевшей к пирсу моторки выпрыгивает человек:

— Габриэла Шерри?

Она кивает, и человек помогает ей спуститься в лодку, начинающую путь по морю, заполненному яхтами всех видов и размеров. Рулевой не произносит ни слова и, кажется, вообще уносится мыслями в неведомую даль, воображая, что происходит сейчас в каютах этих корабликов, и думая о том, как хорошо быть владельцем одного из них. Габриэла колеблется: в голове у нее роятся бесчисленные вопросы, и довольно одного приветливого слова, чтобы незнакомец превратился в союзника и помог ей драгоценной информацией насчет того, как себя вести в таких обстоятельствах. Но кто он такой? Может быть, он даже обладает влиянием на Джибсона, а может быть, просто выполняет его поручения вроде этого — доставляет хозяину начинающих актрис. Нет, лучше уж не рисковать.

Через пять минут они подваливают к борту огромного белоснежного корабля с надписью на носу — «Сантьяго». Моряк спускает трап, помогает Габриэле подняться на борт и через просторный центральный салон, где идут приготовления к сегодняшней вечеринке, ведет на корму. Там, у маленького бассейна, стоят два столика под зонтиками и несколько шезлонгов. Нежась в лучах предвечернего солнца, у бортика сидят Джибсон и Звезда.