Пауло Коэльо - Победитель остается один Страница 28

Через пять минут они подваливают к борту огромного белоснежного корабля с надписью на носу — «Сантьяго». Моряк спускает трап, помогает Габриэле подняться на борт и через просторный центральный салон, где идут приготовления к сегодняшней вечеринке, ведет на корму. Там, у маленького бассейна, стоят два столика под зонтиками и несколько шезлонгов. Нежась в лучах предвечернего солнца, у бортика сидят Джибсон и Звезда.

«Что ж, я согласилась бы переспать и с тем, и с другим», — думает она, улыбаясь этой мысли. Она чувствует себя уверенней, хотя сердце бьется чаше, чем всегда.

Звезда оглядывает ее с головы до ног и улыбается ободряюще и сочувственно. Джибсон встает, отодвигает один из шезлонгов, расставленных вокруг стола, предлагает сесть, предварительно крепко пожав ей руку. Потом куда-то звонит и заказывает апартаменты в отеле. Громко повторяет номер, глядя на нее.

Так она и думала. Отель.

— Отсюда отправитесь в «Hilton». Там лежат платья от Хамида Хусейна. Сегодня вечером вы приглашены на вечеринку на Кап д'Антиб.

Да, это практически то, что она воображала… Роль отдают ей! И зовут на праздник! Праздник на Кап д'Антиб!

Он оборачивается к Звезде:

— Как ты считаешь?

— Давай лучше послушаем, что скажет наша гостья. Джибсон кивает в знак согласия и жестом предлагает ей:

— Расскажи о себе.

Габриэла начинает с того, где училась актерскому мастерству, в каких роликах снималась. Замечает, что оба слушают не очень внимательно: здесь, конечно, звучали тысячи подобных историй. Но она уже не может остановиться и говорит все быстрее и быстрее, сознавая, что вся ее жизнь зависит от верно найденного слова, а подобрать его не может. Глубоко вздыхает, пытаясь освоиться и вести себя непринужденно, и даже шутит, и старается выглядеть ни на кого не похожей, но все же ни на пядь не в силах отклониться от маршрута, прочерченного ее агентом.

Еще через две минуты Джибсон перебивает:

— Прекрасно, но все это нам уже известно, мы читали ваше резюме. Почему вы не говорите о себе?

Эти слова неожиданно ломают в ней какие-то внутренние барьеры. Вместо того чтобы впасть в панику, она успокаивается, и голос ее звучит уверенно и твердо.

— Я всего лишь одна из тех миллионов людей, которые всегда мечтали бы оказаться на этой яхте посреди моря и разговаривать о возможности работы хотя бы с кем-то одним из вас… И вам обоим это отлично известно. И потом, мне кажется — что бы я ни сказала, едва ли это способно что-либо изменить… Ну что сказать? Что я не замужем? Да. Как и у всякой девушки, у меня есть Друг, он сейчас ждет меня в Чикаго и молится, чтобы моя затея провалилась…

Смех, раздающийся в ответ на ее слова, снимает напряжение.

— Я буду бороться изо всех сил, хоть и знаю, что нахожусь на пределе своих возможностей: актриса моего возраста создает проблемы для тех, кто заправляет в киноиндустрии… Еще я знаю, что есть много девушек, не уступающих мне талантом или даже превосходящих меня. Выбрали меня — почему, не знаю, но я решила принять все что угодно. Быть может, это мой последний шанс, быть может, то, что я говорю сейчас, мне навредит, но у меня нет выбора. Всю свою жизнь я готовилась к этой минуте — участвовать в кастинге, быть выбранной и работать с настоящими профессионалами. И вот она пришла. Даже если этой нашей встречей все и кончится, если даже я вернусь домой ни с чем, то по крайней мере буду знать, что у меня есть качества, благодаря которым я сумела попасть сюда, — это упорство и цельность. Я сама себе — лучший друг и злейший враг. Прежде чем прийти сюда, думала, что не заслуживаю ничего этого, что обману чьи-то ожидания, что люди, отдавшие мне предпочтение, ошиблись. Но другая половина моей души твердила, что это — награда за то, что, сделав выбор, не свернула с пути и пошла до конца.

Она отводит глаза, внезапно чувствуя неимоверное желание расплакаться, но усилием воли сдерживает слезы, чтобы не подумали, что она прибегла к эмоциональному шантажу, а проще говоря — что бьет на жалость. Бархатный баритон Звезды нарушает молчание:

— У нас, как и в любой другой сфере, есть честные люди, умеющие ценить профессионализм. Именно по этой причине я и нахожусь здесь. Так же сложилась судьба нашего режиссера. Ситуацию, в которой ты находишься, мы испытали на себе и знаем, что ты чувствуешь.

Перед глазами Габриэлы проносится вся ее жизнь — все те годы, когда она искала и не находила, когда стучала, а ей не открывали, когда просила, а ее даже не удостаивали ответом. Когда вокруг царило безразличие столь полное, словно ее вообще не существовало в этом мире. И когда ей приходилось слышать одни отказы, даже этому она была рада — это означало, что кто-то все же замечал: она живая, а потому заслуживает хоть какой-то определенности. «Не могу плакать».

Вспоминаются люди, которые твердили ей, что она гонится за недостижимым, а сейчас, если все кончится хорошо, дружно скажут: «Я всегда знал, что у тебя есть талант!» Губы ее дрожат. Но она рада, что ей хватило отваги не строить из себя сверхчеловека, остаться хрупкой и слабой, и это производит важные изменения в ее душе. Если Джибсон сейчас изменит свое решение, она сядет в моторку, не испытывая никаких сожалений, ибо в такой момент держала себя с достоинством.

Она зависит от других. Большой кровью дался ей этот урок, но в конце концов она его усвоила. Она знала людей, гордящихся своей эмоциональной независимостью, хотя на самом деле они так же хрупки, как она, и плачут втайне ото всех и ни у кого не просят помощи. Они верят в неписаный закон о том, что «мир принадлежит сильным», и в то, что «выживает самый приспособленный». И напрасно. Будь так, род человеческий давно бы пресекся или его вообще не существовало бы, потому что особи этого вида довольно долго нуждаются в защите, опеке, уходе. Отец как-то раз упомянул, что хоть какую-то способность к выживанию люди приобретают лишь к десятому году жизни, тогда как детеныш жирафы — на шестом часу, а пчела — уже через пять минут после рождения.

— О чем вы думаете? — спрашивает Звезда.

— О том, что с большим облегчением поняла: не надо притворяться сильной. На каком-то этапе моей жизни мне было трудно общаться с людьми, потому что считала, будто лучше всех знаю, как достичь цели. Мои любовники бросали меня, и я не могла понять причины. Но однажды на гастролях я заболела гриппом и должна была оставаться в номере, как ни отвратительно мне было думать, что мою роль сыграет другая. Не могла есть, бредила, и когда вызвали врача, он сейчас же отправил меня домой. Я думала, что потеряла и ангажемент, и уважение коллег. Ничего подобного — меня завалили цветами, и телефон звонил беспрерывно. Все справлялись о моем здоровье. Те самые люди, которых я считала соперниками, которые оспаривали у меня место под софитами, беспокоились обо мне! Одна актриса даже прислала мне открытку с текстом статьи врача, работавшего в тропиках:

«Все мы знаем распространенную в Центральной Африке «сонную болезнь». Но надо понимать, что есть аналогичный недуг, поражающий душу, а не плоть — опасный недуг, поначалу никак не проявляющийся. Как только ты заметишь малейший признак равнодушия или отсутствия интереса к ближнему, бей тревогу! Единственный способ предотвратить эту болезнь — это понять, что душа страдает, и сильно страдает, когда мы принуждаем ее скользить по поверхности. Душа любит красоту и глубину».

Звезда, слушая ее, вспоминает строчки из своего любимого стихотворения, выученного еще в школе, а теперь, когда он видит, как неумолимо бежит время, — пугающего его. «Тебе придется оставить все и всех и меня одного считать своей мерой вещей». Должно быть, и впрямь сделать выбор — это самое трудное, что есть в жизни человеческой, думает он, и покуда актриса рассказывает о себе, в памяти его оживают вехи собственного пути.

Первый серьезный шанс, который он получил благодаря своему таланту театрального актера. Жизнь менялась ежеминутно и разительно. Слава росла так стремительно, что он не успевал приспособиться к ней, а потому принимал приглашения туда, где ему не стоило бы появляться, и отказывался от встреч, способных очень и очень посодействовать его карьере. Деньги — пусть и не огромные, которые давали ему ощущение всемогущества. Дорогие подарки, экзотические путешествия, частные самолеты, роскошные рестораны, гостиничные апартаменты, казавшиеся ему теми королевскими чертогами, о которых он читал в детстве. Первые рецензии, слова уважения и восхищения, похвалы и восторги, трогавшие его до глубины души. Целые мешки писем, приходившие со всего света: поначалу он даже старался ответить на каждое и даже иногда назначал свидания девушкам, присылавшим ему свои фотографии, — пока не убедился, что это совершенно немыслимо, а агент не объяснил, что это не только нежелательно, но и опасно, и он может попасть в ловушку. Тем не менее он и сейчас еще испытывал особую отраду, узнавая, что поклонники изучают каждый его чих и вздох, открывают посвященные ему сайты в интернете, яростно защищают от любого критического замечания, мелькнувшего в прессе, и неистово оспаривают мнение, будто в последней своей роли он был не столь уж блистательно убедителен…