Танковое жало - Александр Александрович Тамоников Страница 28

Шубин послушно принялся за дело, стянул штаны с тощих ног, а потом неуверенно дотронулся до рукава куртки:

– Придется разрезать одежду, чтобы тебе не было больно, когда начну вытаскивать сломанную руку.

– Не надо, потом куртки не достать. – Цыганенок беспокойно зашевелился на самодельном операционном столе из оструганных досок. – Тяни потихоньку, товарищ командир, я вытерплю. Можно только петь буду? Так легче.

– Пой, – вдруг поддержал его хирург. – Как раз утро, вставать пора раненым на процедуры и перевязки. Вот с утра настроение всем и поднимешь. Веселая песня?

– Да! Про мальчишку в красной рубашке, который загулял после базарного дня, – просипел сквозь боль Баро и затянул звонко во весь голос:

Он пел почти час, пока хирург колдовал над его телом, а разведчик ассистировал ему. Наконец со звоном металлический штырь был отброшен в посудину.

– Готово! – Перед ними лежал весь перебинтованный мальчик, разбитую голову тоже пришлось укрыть бинтом.

И тут же за спинами раздались аплодисменты: в дверях процедурной столпились пациенты военного госпиталя; они уже давно пришли на звуки веселых песен и наконец смогли выразить свое восхищение маленькому артисту. Когда хлопки стихли, врач приказал:

– Уносите в палату, там есть свободные койки. Три недели пробудет в госпитале, а потом отправим лечиться в тыл. Мне жена писала, сейчас в Ташкент детей эвакуируют, как раз там фрукты, витамины, солнце его быстро поднимут на ноги.

Капитан бережно подхватил мальчика и понес по коридорчику через толпу. В палате так же аккуратно уложил его на койку. На бледных, искусанных до крови губах мелькнула улыбка.

– До свидания, Шубин. Я тебе напишу, никогда тебя не забуду, как и обещал. Слово даю, слово цыгана и разведчика.

От усталости измученный мальчик мгновенно уснул, наконец он был в тепле, в безопасности, а беспощадная острая боль немного отступила от его измученного тела.

На плечо разведчика вдруг легла чья-то крепкая рука. Он повернул голову, рядом стоял усатый пожилой сержант на костылях.

– Не переживай, капитан, присмотрим за твоим пареньком, в беде не бросим. Такой артист растет, позаботимся о нем, будь спокоен. – Он сунул под подушку мальчику пряник и кусок шоколада в фольге. – Вот, насобирали ему за концерт угощение. Проснется, подкрепится, чтобы сил набираться дальше, расти.

– Спасибо, – неожиданно для себя сжал Глеб руку сержанту. – Пожалуйста, присмотрите за ним. Ему нелегко будет, его сильно избили фашисты. Позаботьтесь о нем, прошу вас.

А потом широкими шагами направился к выходу, чтобы никто не увидел, как на глаза его навернулись слезы. Разведчик, боевой офицер, он и вспомнить не мог, когда последний раз чувствовал, как внутри все разрывается от боли при расставании. Война приучила прятать все чувства глубоко внутрь, отодвигать в сторону, чтобы они не мешали действовать с холодной головой. Но сейчас он никак не мог унять тоску по маленькому цыганенку, к которому так быстро прикипел всей душой.

От волнения разведчик не замечал, куда шагает. А ноги будто знали, привели его к зданию узла связи. Здесь все на том же поваленном пне сидел майор Джахеев. Гимнастерка его была расстегнута, фуражка лежала на коленях, черные волосы с густой проседью он то и дело теребил, сжимая всклокоченные пряди. Весь вид его говорил о душевном смятении и внутреннем напряжении.

– Извините, товарищ командир. Виноват, опоздал. Делали мальчику перевязку, – вытянулся перед ним капитан.

А майор вдруг грузно поднялся со своего места:

– Пойдем, капитан, перекусим. Не помню, когда я ел. Вчера вроде. Надо чаю выпить, хлеб у меня, кажется, там был. Голова совсем не варит.

Глеб приноровился к медленному шагу Джахеева, внимательно вгляделся в мрачное лицо:

– Что-то случилось, товарищ командир? Плохие новости?

В ответ майор молча кивнул. Только в своей скромной по-спартански комнатушке, служившей и спальней и кабинетом, когда заварили в котелке чай, майор поделился тяжелой новостью:

– Вчера танковая атака разгромила третий батальон пехотного полка пятой бригады в пятнадцати километрах от нас на левом фланге. Ребята только начали окапываться, как атаковали танки, пришлось отступать с большими потерями без контратаки. Куда с винтовками против этих махин. От батальона осталась сотня личного состава. Атаковали и ушли обратно к Зуйской гряде. – Он вдруг снова вцепился в свои волосы пальцами, затеребил их. – Они совсем близко. Что, если решат атаковать нас, у меня же тут госпиталь и склады?! Надо срочно передислоцироваться в тыловую часть. Как же мне все это хозяйство перевозить на трех-то грузовиках, еще и топлива не отгрузили.

Глеб с наслаждением сделал глоток горячего чая, впился зубами в сухую горбушку, ощутив вдруг, что он очень голоден. А Джахееву кусок в горло не лез, он метался у окна, будто пытаясь высмотреть на пустынной улице решение.

– Товарищ командир, давайте из партизанского отряда, что прибыл со мной, организуем удаленный кордон. Будут дежурить на дальней границе, сообщат, если какая опасность возникнет. Хотя через лесной массив танки не пройдут, будьте уверены. Это им просеку надо рубить, так что маловероятно такое направление атаки.

Но майор не мог успокоиться:

– Никто фашистской атаки не ожидал! Они только отступили, затихли, все указывало на то, что противник понес сильные потери и ему потребуется оперативная задержка, чтобы пополнить силы. И вместо этого танковый удар там, где мы их вообще не ждали. По нашим расчетам, противник должен был отойти за горный массив, использовать его как естественное заграждение. А по твоим разведданным выходит, что гитлеровцы развернули базу перед грядой. И не просто временный плацдарм, а строят «Восточный вал», линию оборонительных сооружений, окопы, огневые точки, доты, дзоты, водные преграды! Поэтому так нагло отгоняют нас подальше от границы фронтов, пытаются сместить назад, чтобы мы не помешали строительству.

Майор схватил кружку и сделал несколько глотков, потом закинул кусок рафинада в рот и с хрустом разжевал. Глаза его горели темным огнем, выражая готовность немедленно действовать.

– Так и будут бить точечно по нашим частям танками! Если бы знать, куда ударят, и туда выставить артиллерию! Или «тридцатьчетверки» против «тигров», наши знаешь какие шустрые, хоть и меньше! Впятером его, как зверя, в окружение берут и с малого расстояния расстреливают! – Майор вдруг стукнул кулаком по столу. – Нет, просто так сидеть я не могу! Сейчас попрошу в штабе, пускай госпиталь перевозят в тыловую часть. На подводах да хоть пешком. А остальных я соберу на окопные работы, надо быть готовым к удару! – Он схватил фуражку со стола, залпом допил чай. – Ты, капитан, отдыхай пока, жди приказа, что в штабе решат. Паек получи, присмотри себе ребят в разведгруппу. Вечером прибудут комполка и комбриги на совещание, решать будем, как