Егор Овчаренков - Последний бросок на запад Страница 29

— Хочешь кофе? — холодно спросил Чернышев.

Емельянов кивнул.

— Давай.

Вадим аккуратно разлил кофе по фаянсовым чашкам, которые он, как любитель комфорта, прихватил в магазине во время последнего налета. Сербы, конечно, обеспечили всех необходимой посудой, но все было металлическое или пластмассовое, отчего пища часто имела неприятный привкус.

В полной тишине — большинство обитателей бывшей турбазы еще спали — Чернышев и Емельянов допили кофе и закурили. Опять же — трофейное «Мальборо».

— Который час? — спросил Чернышев, подводя свои часы.

— Без пяти семь. Пора выходить. Кабанчик уже завел машину.

— Хорошо. Сейчас только проверю все еще разок. Мало ли что…

Вадим завел часы и проверил содержимое нагрудных-карманов. Рейд не должен был затянуться, и поэтому никаких вещмешков, ничего лишнего с собой не брали, только самое необходимое для боя, наблюдения и сухой паек на случай непредвиденных обстоятельств.

— Все, трогаемся, — сказал Чернышев, закончив собираться.

Оба встали с кроватей, которые, согласно примете, оставались незаправленными до возвращения хозяев, и вышли из здания.

Кабанчик подбросил их на десять километров. Дальше надо было идти пешком.

Днем солнце уже припекало достаточно ощутимо, пахло весной, но ночью по-прежнему был морозец и утром все вокруг покрылось инеем, а лужицы воды во дворе прихватывались тонким слоем льда.

«В долине сейчас теплее», — подумал Емельянов; а путь их как раз и лежал в долину.

Он случайно задел ветку дерева и та осыпала его снегом, который попал за шиворот ему и напарнику. Чернышев принялся отряхиваться, раздраженно чертыхаясь при этом и злобно поглядывая на Дмитрия. Емельянов не оглянулся и пошел вперед.

«Главное — не сорваться, — думал Емельянов. — Действительно война показывает — кто есть кто. Неужели я столько лет дружил с человеком, для которого нет большего удовольствия в жизни, чем поиздеваться над другими людьми?»

Чернышев шел сзади молча. Слышалось только его тяжелое дыхание.

Емельянов еще раз вспомнил приказ капитана Стойковича.

Предстояло пробраться в северную часть долины, к мосту через Дрину — пронаблюдать за передвижениями противника, который резко увеличил на этом участке свою активность. Больше всего сербское руководство интересовали танки и бронетранспортеры, к возможному прорыву которых предстояло готовиться.

Емельянов молча прокладывал путь по глубокому снегу, который к тому же покрылся ледяной коркой и очень затруднял ходьбу.

— С курса бы не сбиться, — пробурчал Емельянов, с тоской разглядывая темный лес.

Разочарование в своем лучшем друге здорово портило настроение.

— Ты мне? — спросил Вадим.

— Нет…

— Чего ты там бормочешь? Говори громче, я ничего не слышу.

— Да так, ничего. Это я сам с собой.

Снег скрипел у них под ногами, и маленькая боевая группа постепенно приближалась к своей цели.

Емельянов молчал; Чернышев же не решался первым завести разговор…

Вскоре лес заметно поредел. На этом склоне только чахлые кустики давали какую-то маскировку разведчикам.

— Давай поднимемся на тот пригорок, — предложил Чернышев. — Оттуда мост очень хорошо просматривается. Я думаю, что здесь особых трудностей не возникнет.

— Но зато и мы будем как на ладони, — резонно заметил Емельянов. — А трудности не просто возникают, они, к сожалению, возникают внезапно — вот что плохо. Так что зарекаться рано.

Чернышев достал пачку сигарет.

— Емеля, давай перекурим. Неизвестно, как там оно дальше будет.

В этой реплике без труда можно было бы различить нехитрый подтекст: «Может быть, это наши последние с тобой сигареты…»

— Давай, — Емельянов, все еще борясь с собой, решал, не послать ли Чернышева на все четыре стороны хорошими русскими словами, или же еще попробовать разобраться в их взаимоотношениях.

Каждый был погружен в свои мысли и потому курили молча, жадно затягиваясь. Потом, прячась за чахлыми кустами, наблюдая за мостом, им придется сидеть не шелохнувшись, не говоря уже о том, чтобы закурить.

— Все, пошли, — твердо сказал Емельянов, бросая на землю до фильтра докуренную сигарету и придавливая ее носком ботинка. — Нечего время тянуть.

Он махнул рукой и, пригибаясь, стал пробираться на выбранный горный склон.

Когда до моста оставалось около двухсот метров, Чернышев шепотом сказал Емельянову, что с биноклем все вполне прилично будет видно и отсюда. Нет никакого смысла подбираться ближе.

Выбрав развесистый, обсыпанный инеем куст на пригорке, затененном высокой скалой, они легли на землю, словно дикие кошки, подстерегающие жертву.

— Давай бинокль, я пока настрою, а ты прикури мне сигарету. Кажется, все спокойно и до нас никому нет никакого дела, — сказал Чернышев. — Только бы так и дальше продолжалось.

— Сумасшедший, что ли, курить здесь? — возразил Емельянов.

— Да не дрейфь ты, Емеля. Смотри — никого же нет. Когда еще появятся?

— Ладно.

Дима кивнул и достал из нагрудного кармана пачку сигарет.

Прежде чем прикурить, он еще раз внимательно посмотрел по сторонам. Местность простреливалась отлично, но если они не будут передвигаться, то за кустом заметить их будет достаточно сложно. Для этого надо специально приглядываться именно к этому кусту.

Емельянов приклеил к нижней губе сразу две сигареты и прикурил. Потом передал одну Чернышеву, который отложил настроенный бинокль в сторону.

— Когда же они пойдут? — озабоченно сказал Емельянов. — Не опоздали ли мы?

— Не опоздали, — отозвался Чернышев. — Танк в вату не завернешь. Мы бы их моторы издалека услышали.

Высотка с кустиком, который они избрали как естественное укрытие, давала прекрасную возможность для выполнения боевого задания Ивицы.

Емельянов осмотрелся еще раз, переводя бинокль то в одну, то в другую сторону.

Начиная от моста, за полосатым бело-красным шлагбаумом блокпоста, за время войны не раз переходившего из рук в руки, бежала разбитая танковыми траками дорога. Другого пути в городок, кроме как через этот мост, как уже успели выяснить Емельянов и Чернышев, не было; если, конечно, не считать дороги в горах, но теперь она была размыта зимними дождями.

Емельянов знал, что хорватские танки и БМП иногда появлялись за шлагбаумом, иногда даже обстреливали сербский поселок, находившийся в нескольких километрах отсюда в другой долине, но как-то лениво — вроде нехотя. Хотя и было известно, что в последнее время на подступах к Сараево шли ожесточенные бои и, по слухам, в городе находился сам генерал Младич.

На блокпосту разведчики насчитали шестерых хорватских бойцов. Бронетехники не было. Только один открытый джип стоял в стороне от дороги. Враги были так хорошо видны даже невооруженным глазом, что Чернышева и Емельянова просто подмывало подстрелить их всех, как куропаток. Но огня открывать не имело абсолютно никакого смысла. У них была совсем другая задача: выяснить, каковы конкретные силы противника на этом участке.

Положение было очень серьезным. В том, что наступление хорватов начнется очень скоро, никто не сомневался: контингент «голубых касок» и миротворцев НАТО явно потворствовал противникам Сербской республики Босния.

Да, с появлением «сил быстрого развертывания» — французов, американцев, голландцев и прочих — сербы явно приуныли, и их воинственный пыл поугас; разбойничий налет на город был, наверное, последней наступательной операцией.

В последние месяцы война носила какой-то странный, несерьезный характер. Иногда сербский Т-72 выкатывал на пригорок, пускал несколько снарядов в сторону моста и уходил обратно; иногда такие же рейды совершала союзная хорватско-мусульманская бронетехника.

Это немного напоминало Емельянову военные маневры или некогда популярную игру «Зарница» — никто никого не убивает, «зеленые» ведут обстрел «синих», те обороняются, и те, и другие имитируют войну.

Но теперь война явно принимала совершенно иной оборот, крайне невыгодный для сербов.

Что будет с их республикой? Что будет с Кабанчиком, с Ивицей, со всеми людьми, которых за какие-то несколько месяцев он, Дмитрий, успел полюбить и которых иначе как «своими» не называл даже мысленно? Что, в конце концов будет с ним самим?

Размышления Емельянова прервал Чернышев:

— Мы тут, наверное, уже полчаса торчим…

— Наверное, — как-то безразлично ответил Дима и посмотрел на часы — было уже десять часов пятнадцать минут. — Подожди еще. Пойдут же они в конце концов.

— Ну хорошо. Позагораем. Кабанчик говорил, что декабрь для этих мест был ненормально холодным, зато январь ненормально теплый. А в марте так точно загорать будем. Я это дело очень люблю.