Наталья Троицкая - Сиверсия Страница 29

Хабаров хищно сощурился.

– Я в цирке не работаю!

– Ты глазищами-то не вращай. Страшно, аж между ног покалывает! Один он, видите ли, чистый и честный, а все кругом… Ты, когда свое колено лечил, не спрашивал, откуда деньги и за что тебе их в простое платят. Брал! И когда «голым» к нам пришел, на «чтоб обжиться» тоже брал. А здесь не профсоюз, между прочим! Кому ты нужен кроме нас, паря? Ладно, не хочешь играть по правилам, уходи. Начальство тебя уважает, живым отпустит. Но когда ты, Саня, получишь гроши на каком-нибудь захудалом заводе или в паршивом спортклубе, назад не ходи. Не возьмем! Как ты проживешь на зарплату? Зарплаты тебе на минералку не хватит. У тебя ж ни дома, ни семьи. Только вот это, – он обвел взглядом спортзал. – Так что разогревайся. Скоро начинаем.

Бои проводились в старом здании спортклуба, лет пять или шесть назад приказавшего долго жить. Снаружи здание выглядело абсолютно ветхим и необитаемым, зато внутри оно было оснащено по последнему слову спортивной техники. На время состязаний большой зал, используемый для тренировок, превращался в спортивную арену, окруженную со всех сторон рядами зрительских кресел.

Третий звонок. Дым. Духота. Жара. Шум.

– Саша, первые минут пять работаешь на зрителя, – наставлял Хабарова Петрович. – Поаккуратнее, прошу тебя! Не забывай, сегодня Хлюпик должен победить. Ты же при первом удобном случае…

– Хватит! Понял я. Б…! Я чувствую себя проституткой!

– Ты, Санек, о деньгах лучше думай. Любопытным мы потом объясним, что ты не в форме, что сказались последствия травмы…

Они сошлись в центре зала, обменялись, как полагается, приветствиями и, едва уловив отрывистую команду «Бой!», принялись за работу.

Хлюпик оправдывал свое прозвище. Он боялся Хабарова и всячески старался избежать работы в «полный контакт». Светловолосый, краснощекий крепыш, Хлюпик порхал по ковру, как бабочка, уйдя в безнадежно глухую оборону, отдавая инициативу Хабарову, безраздельно.

«Тебя что, урода, не предупредили? – горячился Хабаров, изо всех сил стараясь не угробить Хлюпика очередным наивным ударом. – Как же лечь-то под тебя, коли ты сам того и гляди в обморок от страха свалишься?»

Стройный, подтянутый, проворный Хабаров выгодно смотрелся рядом с противником. Вот только лицо его было отрешенно-безразличным сегодня и потухшим взгляд.

Если бы Хлюпик хоть немного постарался, Хабаров ему подыграл бы, подыграл бы вплоть до симуляции последствий болевого шока. Но в том-то и беда, что Хлюпик не старался. Он совершенно не стремился к победе. Наоборот, делал все возможное, чтобы проиграть.

«Не может быть, что тебе не сказали исход боя, – думал Хабаров. – Неужели ты так боишься меня, что тебе даже на уговор, на деньги – плевать? Тебя же, дурашка, достанут. С тобой они церемониться не будут. Они тебя зароют…»

– Ну, давай же! – крикнул ему Хабаров.

Толку не было. Так прошло первых пять минут.

Хабаров остервенело наносил удары, которые на деле были всего лишь хорошей имитацией ударов. Хлюпик плясал вокруг него, то приближаясь, то отскакивая, все его удары приходились в цель, вот только настоящих ударов не было. Зрителям надоел этот любовный танец. Зал недовольно загудел. Несколько горячих голов даже выкрикнуло, сложив руки рупором: «Долой обоих!» «Позор!»

«Я сыт по горло этим дерьмом! – негодовал Хабаров, тщательно примеряя на себя ничтожные, детские шлепки Хлюпика. – На кой тебе это надо, Хаб, ложиться под какого-то урода? Тебе, кого непросто уложить даже хорошим ударом! – заводил себя все больше и больше Хабаров. – «Шестеркой» заделался. От твоих принципов такая вонь идет, даже вокзальному сортиру завидно! Да пошли вы все, с кайфом вашим!» – и в красивом прыжке Хабаров нанес ногой молниеносный захлестывающий удар Хлюпику по голове. Тот рухнул и замер.

До десяти судья ухитрился считать целых полминуты. Впрочем, он мог бы считать и весь остаток вечера. Хлюпик был в нокауте. Не дожидаясь окончания этого фарса, Хабаров ушел в раздевалку, подхватил свою спортивную сумку, бросил в нее кроссовки, спортивный костюм и, ни с кем не попрощавшись, быстрым пружинистым шагом пошел прочь. Навсегда.

Вскоре после «побега» Хабарова нашли бывшие «работодатели», но, убедившись, что он не переметнулся к конкурентам, а вообще бросил спорт, от него отстали.

А потом…

Потом целых полгода, на чужой шикарной даче он просто спивался, ни с кем не общаясь, не имея ни надежды, ни веры в то, что в его жизни будет что-то лучшее, чем недопитая накануне бутылка дешевой водки.

Появление старого друга не вызвало энтузиазма у Хабарова. Небрежно запахнув грязную телогрейку, наотмашь высморкавшись, он пригласил гостя в дом, который сторожил, сразу предупредив:

– В доме холодно, жрать нечего. Если приехал с душеспасительными беседами, вали сразу.

Но Малышев не уехал. Поздно вечером он увез с собой мертвецки пьяного Хабарова. В последнее время такое состояние было обычным для бывшего чемпиона.

Очнувшись солнечным утром в своей грязной телогрейке и таких же штанах в белоснежной постели, Хабаров долго крутил головой, тщетно стараясь припомнить, как он здесь оказался. Он даже щипал себя, готовый поверить в то, что это ему снится. Наконец он поднялся и, чувствуя мучительную жажду от вчерашних возлияний, поддерживая то и дело сползавшие ватные штаны, побрел на кухню.

– Здрась… – прохрипел он, едва ворочая сухим, прилипшим к нёбу языком, худенькой аккуратной пожилой женщине, колдовавшей над кастрюлями.

Вздрогнув, та обернулась и удивленно посмотрела на Хабарова.

– Я это… Тут…Попить бы… – протрубил он в свой сломанный нос.

– Ой, Сашенька, садитесь к столу! – оправившись от шока, пролепетала старушка.

«Где-то я ее видел…» – подумал Хабаров, по-собачьи небрежно почесав двухнедельную щетину на щеках.

Хозяйка проворно поставила на стол банку простокваши и банку огуречного рассола.

«До чертиков допился Хабаров. Поздравляю! – сказал он себе, подозрительно косясь то на банки, то на старушку. – Тебе уже несут профессиональный опохмел. Нет бы кофе предложить или чаю. Я, видите ли, мадам, человек с изящными запросами…»

Осушив литровую банку огуречного рассола, он почувствовал, что оживает.

– Я посплю чуток, – хмуро сказал он. – Потом можете вышвырнуть меня за дверь…

– Иди, Сашенька. Гена все равно придет только к обеду.

«Вот где я ее видел! Это же мать Генки Малышева. Как же ее звали? Мария Андреевна, по-моему. Ну, позвонок, все же уволок меня с собой…» – смущенно топтался у стола Хабаров.

Узнав Марию Андреевну, он сразу сник.

«Господи, что она подумает обо мне? Пьянь, разгильдяй, дармоед, лодырь – вот что она подумает. Правильно! Ты же, Хаб, трудолюбивый по необходимости, ленивый до самозабвения».

– Мария Андреевна, – Хабаров виновато отвел взгляд, – я не в лучшей форме.

– Это видно, – спокойно согласилась та. – Сашенька, Гена привез твои вещи. Я их в шкаф в твоей спальне повесила. Может, ты примешь душ, переоденешься, а я тебя покормлю? Гена говорил, что после обеда вы вместе поедете.

Хабаров смутно помнил, что накануне Генка говорил что-то о кино, о трюках в кино, но что именно, вспомнить было трудно.

Чтобы привести себя в приличное состояние, Хабаров последовал совету. Часа полтора он растягивал на балконе самодельные Генкины эспандеры, работал с гантелями и гирями, выполнял растяжки. После занятий отвыкшие от нагрузок мышцы ныли и, стоя под душем, Хабаров был противен сам себе.

Появившийся, как свежий ветер, Генка наскоро пообедал и увез Хабарова с собой.

– Посмотри, чем мы занимаемся. Понравится – оставайся! Ты мне нужен. Ты многое умеешь. Такому не научишь, – просто сказал он.

Они приехали на пустырь за городом. Едва Генка вышел из машины, к нему подбежали какие-то люди.

– Геннадий Михайлович, мы заждались вас. Все готово. Быстро гримироваться и можно снимать.

Малышев склонился к его приоткрытому окну.

– Давай, выходи, позвонок. Идем работать.

Хабаров растерянно поплелся следом. На них напялили несуразные женские парики. Хабарову почему-то достался длинноволосый белый. Потом одели в женские плащи и удовлетворенно кивнули: «Порядок!»

– Ген, что за маскарад? Я на «голубого» похож? – психанул Хабаров.

– Я тебе потом объясню. Сейчас, Саня, знакомься. Виктор Чаев, Олег Скворцов, Игорь Лисицын. Мои ребята. Это, мужики, Саша Хабаров. Надеюсь, восходящая звезда нашего кордебалета. Позже поплотнее познакомитесь. Как машина?

– Полный порядок. Все проверил, – отозвался Виктор Чаев.

– Саня, садись на пассажирское!

– Ген, а я? – засуетился Олег Скворцов.

– Олежек, на твоей зарплате это не отразится. Отдохни пока! – жестко сказал Малышев и сел за руль.

По команде режиссера машина плавно тронулась с места.

– Объясняю. Снимается кино. Любишь кино? А трюки в кино?

Хабаров иронично хмыкнул.