Юлий Дубов - Большая пайка Страница 3

Некоторое время Марк лежал, не открывая глаз. Он слышал, как спрыгнули с верхних полок Платон и Виктор, как загремела мелочь — она высыпалась из брюк одевавшегося Ларри, — но подавать признаки жизни не спешил. У него болела голова, и к горлу подступала тошнота. Марк попытался вспомнить, что же все-таки происходило ночью: сели, выпили, потом рассказывали анекдоты, потом он зачем-то полез к Ленке, кажется, она обиделась, потом что-то было с Ниной, потом… Он услышал, как открылась дверь купе, и кто-то сел с ним рядом, отчего полка жалобно застонала.

— Марик, милый, — прожурчал женский голос. — Не могу, чтобы мы так просто расстались. Какая была ночь… Ну поцелуй же меня на прощание.

Марк открыл глаза. В свете, проникающем из коридора в купе, он с ужасом увидел, что на его постели сидит проводница, у которой он вчера брал стаканы для девочек: лет под пятьдесят, необъятная, в косынке, покрывающей крашеные рыжие волосы, и со стальными зубами. Он помотал головой. Видение не исчезло.

— Ну иди же сюда, котик, — продолжало видение, улыбаясь и застенчиво краснея, — иди к своей лапочке. Помнишь, как ты меня вчера называл?

— Как? — дрожащим голосом вопросил Марк, окидывая проводницу взглядом и вжимаясь в стенку.

Проводница придвинулась ближе и положила огромную ладонь на голову Марка, взлохматив и без того вставшие дыбом волосы.

— Не помнишь, значит… — горестно вздохнула она. — Ну ладно. А что обещал — тоже не помнишь?

Когда проводница убедилась, что коварный ночной любовник окончательно утратил память, в ее голосе прорезался металл. Непрерывно наращивая силу звука, она начала выкатывать несчастному Марку одну несуразную претензию за другой.

Марк узнал, что, овладев ночью невинным восьмипудовым созданием, он поклялся в вечной страсти, пообещал все уладить, если внезапный порыв чувств приведет к нежелательным последствиям, гарантировал трудоустройство старшего отпрыска проводницы в Академию наук и многое другое. Залогом выполнения этих необдуманных обещаний должен был служить прямоугольный кусок бумаги, которым проводница, извлекши его откуда-то из глубин своего организма, размахивала теперь перед цейтлинским носом.

Предчувствуя остановку сердца, Марк узнал в прямоугольнике свою визитную карточку с рабочим и домашним телефонами.

И только раздавшийся за дверью взрыв хохота положил конец утреннему кошмару. Цейтлин понял, что пал жертвой очередной платоновской шуточки.

Умывшись, тот заловил в коридоре проводницу и, дав ей пять рублей, уговорил разыграть Марка.

Когда проводница вышла из купе и все вдоволь нахохотались, Муса принес Марку бутылку пива:

— Опохмелись, душа моя, а то, не ровен час, еще что-нибудь привидится.

— Спасибо, спасибо, вы уже меня опохмелили, — пробурчал Марк. Он любил быть в центре внимания, но не тогда, когда над ним смеялись.

Сашок. Первый контакт

На перроне их встречали двое из горкома комсомола: высокий, худой, уже начинающий лысеть Лева Штурмин и Саша Еропкин, плотный, с черной бородой под молодого Карла Маркса.

— Ну, какие планы? — спросил Лева. — Мы можем сейчас поехать ко мне позавтракать, машины пока подождут, а потом разделимся. Платон, мы с тобой должны подъехать в горком, переговорить там, есть кое-какие проблемы. И надо с книгами все-таки разобраться…

Во время школы-семинара решено было развернуть книжный киоск с дефицитной литературой. Идея принадлежала Виктору. Все восприняли ее на «ура» и быстренько воплотили в жизнь известное положение, что инициатива наказуема. Запасшись письмами со всеми необходимыми подписями, Виктор двинулся по инстанциям выбивать дефицит.

В «Академкниге» его встретили хорошо и выделили кучу научной литературы плюс пять наименований из серии «Литературные памятники» — по двадцать экземпляров. Зато из «Москниги» просто выгнали, посоветовав походить по магазинам и купить что понравится за наличные. Пришлось обратиться к Платону.

Тот сразу же рванул к директору «Москниги», планируя сообщить ему кое-что о механизме снабжения московских спецавтоцентров запчастями, однако директор оказался человеком избалованным, сидел на дефиците уже не первый десяток лет, никаких личных проблем, кроме диабета, не имел и визиты молодых наглецов из какого-то там оргкомитета воспринимал отрицательно. А также он был явно не дурак, и когда Платон начал объяснять директору про международное значение школы, тот с надменной улыбкой поинтересовался, зачем иностранцам русские книги. Нашим? Ну, наши и так перебьются. Подключать тяжелую артиллерию в лице ВП Платон не хотел — по-видимому, успел похвастаться, что они затевают аховую школу-семинар и уже все сделали, — поэтому обратился за помощью к Ларри.

Теишвили подумал, пошевелил усами и решил проблему за два дня. Какая-то его знакомая работала в Центросоюзе и заведовала там именно книжной торговлей.

Ларри связался с ленинградским Центросоюзом, о чем-то договорился, и оттуда в Москву пришло письмо с просьбой выделить дополнительные фонды в связи с проведением мероприятия международного значения. Просьба была удовлетворена, фонды выделены, погружены в вагон и вроде бы даже отправлены в Ленинград. Но прошло уже две недели, а до места назначения они так и не доехали. Во всяком случае, когда Лева пошел получать книги, ему ничего не дали, пояснив: вот когда груз из Москвы придет, тогда и будем разговаривать. Естественно, у него зародилось пакостное ощущение, что ленинградские центросоюзовцы решили пришедшие из Москвы книги заначить для себя, а школе вообще ничего не давать.

Или дать, но такое барахло, которое не только себе не возьмешь, но и на прилавок будет стыдно положить.

— Книгами займутся Ларри и Витя, — решил Платон. — Мы с Мусой пойдем в горком, а остальные сразу поедут в пансионат. Хотя нет, Нина тоже поедет с нами в горком, может, надо будет что-нибудь напечатать. А Ленка — в пансионат.

— Я тоже в пансионат, — подал голос Еропкин, кажется, положивший на Ленку глаз. Ночь, проведенная на коленях Терьяна, ничуть не отразилась на Ленкиной внешности: выглядела она эффектно и, нисколько не смущаясь взглядов идущих по перрону людей, прихлебывала из бутылки пиво, от которого отказался Цейтлин.

Марк тоже с удовольствием остался бы с Платоном в горкоме и уже собирался придумать себе занятие в городе, но Платон, когда все пошли к машинам, придержал его за локоть:

— Мура, я тебе дам список лекторов и числа, когда они приезжают. На месте утрясешь с директором расселение. Под иностранцев у них уже все зарезервировано, а с нашими еще надо повозиться. Чтобы ни в один люкс или полулюкс без моего ведома не селили. Пройдешь по списку и по дням заезда и выбьешь максимум возможного. Просто бери все, что есть. Хорошо, что с тобой Еропкин едет, он, если что, позвонит куда надо. Прямо сегодня возьми ключи от двух люксов — самых лучших — и держи у себя. Один запишешь на оргкомитет, второй — на мое имя. Ленку и Нину посели в разных номерах. Но в двухместных.

Марк хотел было упомянуть о люксе и для себя, но подумал, что с этим он разберется сам, быстро оценил, что означают на деле квартирмейстерские функции, и промолчал.

— И еще, — продолжал Платон. — У Сергея будут все деньги, надо взять сейф и положить туда. Как только поселишься, позвони, — он сунул Марку бумажку, — и продиктуй все номера комнат.

* * *

Пансионат производил впечатление. Недавно отстроенный, он находился прямо на берегу. Сразу за ним начинался и тянулся куда-то в глубь суши сосновый лес, сиявший в лучах утреннего солнца. От центрального входа в разные стороны разбегались следы лыж. В холле было чисто, светло, и над регистратурой уже висело полотнище с надписью «Приветствуем участников международной школы-семинара».

Марк достал сигарету, вставил ее в мундштук, закурил и подошел к регистратуре:

— Доброе утро, девушки. Меня зовут Цейтлин, Марк Наумович, кандидат наук, заместитель председателя оргкомитета. Директора можно увидеть?

Беседа с директором началась не лучшим образом. Места для иностранцев, к счастью, были забронированы, но по всем остальным вопросам понимание отсутствовало. Например, директор почему-то считал, что советских участников будет около пятидесяти, а их ожидалось, как минимум, вдвое больше. И к лекторам он отнесся без особого тепла, считая, что они вполне могут жить в одноместных номерах. Обследовав один такой номер, Марк убедился, что жить в нем вполне можно, но только не академику. Что касается люксов и полулюксов, то здесь директор вообще отказался что-либо обсуждать — отрезал: все занято. Пришлось привлекать Еропкина.

Проблема, как выяснилось, состояла в том, что одновременно со школой в пансионате должен был проходить слет женских молодежных команд по лыжному спорту, и организовывал его все тот же горком комсомола, только другой отдел.