Юлий Дубов - Большая пайка Страница 4

Еропкин сел на телефон. Через час удалось несколько развеять сгустившиеся тучи.

Оказалось, что в пансионате существует так называемое «левое крыло», куда обычно засовывают простых смертных, приезжающих по путевкам. Сейчас это крыло наполовину пустовало, потому что основная масса отдыхающих заезжала летом.

Еропкин договорился, что лыжниц разместят там. С люксами оказалось сложнее. Их было всего тридцать — по два на каждом этаже. Вернее, двадцать шесть, поскольку четыре люкса находились на этажах, где поселяли исключительно иностранцев.

По-видимому, эти люксы чем-то отличались от всех прочих, потому что Еропкин, когда директор сказал ему про восьмой и девятый этажи, понимающе кивнул и больше к этому не возвращался. А оставшиеся двадцать шесть были расписаны так: часть за одним горкомом, часть за другим, часть за третьим, два за какими-то предприятиями и так далее. И без согласования директор ничего сделать не может.

А сам согласовывать не будет.

— Вы же должны понять, — сказал директор, — я не буду звонить, — он указал пальцем куда-то вверх, — и просить разрешения кого-то поселить. Вам нужно, вы и договаривайтесь. Если у меня на шестом освободится место, один люкс дам. А больше ничего нет.

Марк полез было качать права, и Еропкину потребовалось приложить немалые усилия, чтобы его нейтрализовать. Через несколько минут удалось выяснить, что личный директорский резерв все-таки есть, и состоит он из четырех люксов. В одном из них, на шестом этаже, проживает некая персона, сосватанная коллегой директора — начальником Клязьминского пансионата в Подмосковье, эта персона должна сегодня съехать. А остальные три люкса могут понадобиться директору в любую минуту, и говорить здесь не о чем. В конце концов сошлись на том, что все приехавшие поселяются прямо сейчас; как только люкс на шестом освободится, директор его отдаст, а с остальными люксами Еропкин постарается разобраться позже. Впрочем, лицо у Еропкина при этом было скучное, и понятно было, что в успех он не очень-то и верит.

— Ты понимаешь, что все срывается? — тихо спросил Марк у Еропкина, когда они, чуть отстав от директора, выходили за ним в холл.

— Да все нормально, — пожал плечами Еропкин. — Подумаешь, люкс. Обычный двухместный номер, понима-аешь, только побольше, и шкаф с посудой стоит. И холодильник. Поселим твоих профессоров по одному в двухместные номера, они разницы и не заметят. Зачем им, понима-аешь, холодильники?

Выйдя в холл, Еропкин и Марк увидели, что Ленка дремлет в кресле, а Терьян и Сысоев таскают пачки книг из микроавтобуса и складывают их у стенки. Пока директор о чем-то говорил с регистраторшей, Марк подбежал к Виктору:

— Что, все получилось? Что-то очень быстро.

— Да ни хрена еще не получилось, — ответил Виктор, бросая пачку на пол и вытирая рукой лоб. — Ларри там воюет. А это то, что по линии «Академкниги» пришло. Нам бы надо все это куда-нибудь сложить, в надежное место, чтобы не растаскали. А то к обеду уже приедут проверять, как храним материальные ценности. Если что, Серега в жизни не отчитается. Тут книг на шесть тысяч. С директором поговорили? Нам же еще и место для киоска понадобится.

— А я тебя сейчас познакомлю, — сказал Марк и потянул Виктора к регистратуре. Но директор уже заметил необычную суету и сам шел к ним.

— Это что, материалы для вашей школы? — спросил он, с удивлением глядя на гору пачек.

— Да нет, — сказал Виктор. — Материалы еще должны подвести из Москвы. Это литература. Книжный киоск у нас будет.

— По специальности? — поинтересовался директор. В глазах его что-то блеснуло.

— Ну и по специальности, конечно, — сказал Марк, наступая Виктору на ногу.

— То есть, эта партия лишь наполовину по специальности, к вечеру должны подвезти остальное. Между прочим, тут уже кое-что есть. — Он поднял с пола пачку, на которой было написано «Алиса в стране чудес» («Алиса» вышла в «Памятниках» примерно за месяц до школы, и достать ее было совершенно невозможно).

— Хм, — сказал директор. — А нельзя посмотреть списочек, что вы там вообще ждете?

— Да о чем речь, Борис Иванович, конечно, можно. Только, если не возражаете, ближе к вечеру, когда совсем все доставят. Нам бы какое-нибудь помещение, чтобы сложить эти пачки. А вечером, когда остальное привезут, и список представим, и живьем можно будет посмотреть. Или уж завтра утром.

Директор оказался библиофилом. Ждать до утра ему определенно не хотелось.

Он немедленно дал команду, и два здоровых мужика за десять минут перетащили все книги в одно из административных помещений. Ключ от него директор торжественно вручил Терьяну.

— Вот, распоряжайтесь. — И, повернувшись к Марку, сказал:

— Я там у вас случайно Кэрролла присмотрел. Не продадите мне?

— О чем речь? — Марк гостеприимно развел руки, хотя все двадцать книг были поделены еще в Москве. Черт с ним, с одним экземпляром, в конце концов себе он еще достанет. — Сергей, открывай комнату.

Марк уже начал было распечатывать одну из пачек, как Еропкин, неотлучно следовавший за директором, отодвинув Марка в сторону, взял у него всю пачку и протянул директору:

— Борис Иванович, пожалуйста, это вам от оргкомитета. Примите в знак уважения.

— Да нет, ну что вы, — засмущался директор, — я же заплачу. — Достав из бумажника двадцать пять рублей, Борис Иванович протянул их Сергею: о том, что Терьян — казначей школы, уже было известно.

Когда Сергей попытался найти сдачу, директор остановил его:

— Я еще зайду. Вы там запомните, сколько чего, а потом разберемся.

Когда комнату с книгами заперли окончательно и все снова двинулись в холл, Еропкин на ходу принялся шепотом втолковывать Марку:

— Ты же видишь, дурья голова, что он запал на книги, а вам тут, понима-аешь, десять дней ошиваться. Отдал — и ладно. Тут еще проблем будет — невпроворот. А он поможет. Он же директор, все тут может решить.

В холле директор повернулся к Марку и спросил:

— Так все же, если честно, сколько вам нужно люксов?

Еще через час Марк, Сергей и Ленка, пообедав и выпив пива, купленного в пансионатском буфете, завалились спать. Ключи от трех люксов, дарованных директором, Марк оставил в регистратуре, предупредив о возможном приезде Платона. Виктор снова уехал в город. Еропкин куда-то пропал еще до обеда.

Сергей проснулся от телефонного звонка и не сразу сообразил, где находится. Солнце уже заходило, шторы были задернуты, в номере царил полумрак.

Звонил Платон.

— Сережка, как дела?

— Книги привезли, сложили в администрации. Ключ у меня. Там же стоит сейф с деньгами. Первые двадцать пять рублей я уже получил — директор попался образованный. У Марка ключи от трех люксов. Но я считаю, что один надо вернуть — зачем зря платить деньги? Возьмем, когда кто-нибудь приедет.

— А зачем он хапнул три люкса? Я же ему сказал — два. Это он третий для себя взял. Фиг ему! Скажи, чтобы третий ключ сдал, но чтобы мы всегда могли его получить. Что еще?

— Все. Пообедали и легли спать. А как у тебя? Что Ларри?

— У меня все в порядке, — расплывчато ответил Платон. — Ларри, кажется, решил проблему, но книги привезут только завтра. И завтра же приедут проверять, как мы их храним. А сейчас вот что. Ты знаешь ресторан «Кавказский» на Невском?

Не знаешь? Ну ладно. Пойди, возьми деньги — рублей двести, больше не надо, — разбуди ребят, бегите на автобус, берите такси, как угодно, но чтобы к семи часам вы уже были там. Не будут пускать — скажешь, что Зиновий Маркович звонил.

Стол уже будет накрыт, посмотри, чтобы все было в порядке, садитесь, но не очень гуляйте, дождитесь меня. А где Еропкин?

— Знаешь, он еще до обеда куда-то сгинул и больше не появлялся. Наверное, в городе.

— Нет, здесь его не было. Кстати, как он тебе?

Саша Еропкин не понравился Сергею с первого же взгляда. Он определенно не принадлежал к их кругу, но главным было не это. Что-то в нем сразу оттолкнуло Сергея. Может быть, полуграмотная речь, засоренная постоянным «понима-аешь», может, беспокойно бегающие глаза, а может — какая-то настойчиво выпячиваемая самоуверенность. Но, скорее всего, Сергею не понравилось, как Еропкин смотрел на Ленку. Сергей ничего не знал об этой женщине, впервые увидел при посадке в поезд, и сильного впечатления она на него поначалу не произвела, к тому же Терьян был человеком семейным и жену любил. Но он полночи просидел в купе рядом с Ленкой, и ему показалось, что она обращает на него какое-то особое внимание.

А когда Сергей проснулся утром, заколдобев от неудобного сидячего положения, то первое, что он увидел, — это свернувшуюся в клубок Ленку, которая спала, положив ему голову на колени. Он осторожно потряс ее за плечо, чтобы разбудить, Ленка открыла глаза и улыбнулась Сергею так, будто они были знакомы сто лет, и от этой улыбки ему вдруг стало весело и хорошо. Поэтому, когда Еропкин подходил к Ленке с какими-то вопросами или громко говорил что-то в явном расчете произвести на нее впечатление, Терьян даже передергивался внутри.