Алексей Клёнов - Риск без права передачи Страница 3

Это я всё говорю не к тому, чтобы вызвать жалось, или сочувствие. Есть множество людей, которых судьба пробует на излом и покруче. Это я к тому, чтобы было понятно, кто есть я, и кто для меня сестрёнка. Конечно, есть другие родственники, но, по большому счету, Катюшка, а теперь и жена Настя, – два самых дорогих для меня человека. И теперь один из них попал под удар, что стало результатом моей профессиональной деятельности. С одной стороны, я не привык сдаваться, и готов идти до конца. С другой, я скорее погибну сам, чем позволю пострадать сестрёнке. Но всё это было бы возможно в равном поединке с благородным противником. А мне приходится иметь дело с мстительным горцем, который на Коране поклялся отомстить мне. Ах Леча, Леча… И на кой нас свела судьба? Ты ещё не в курсе, но я тебе сообщу при первой же возможности: если с моей сестрёнкой случится страшное, – тебе не жить. Найду тебя, где бы ты ни был, и порву тебе глотку зубами. Буквально. Будь он неладен, твой братец Хьюза! Не занялся бы бандитским бизнесом, не полез бы на рожон, – остался бы жив. И не было бы у нас с тобой таких заморочек. По крайней мере – личных…

В последней командировке, как и в предыдущих, мы занимались обычными делами. Так сказать, профильными задачами. Шмоны на блокпостах, зачистки в населённых пунктах, силовые акции в поддержку местным операм. Ничего героического, обычная повседневная работа. А что при этом любой из нас мог пулю словить, или заполучить гранату под ноги в самый неожидаемый момент, так это издержки производства. Как говорится, если Родина велела, мы всегда готовы соответствовать.

Уже перед самым отъездом домой, дней за пять, нам поступила вводная: задержать на блокпосту на границе с Ингушетией конкретную машину с такими то номерами, обезвредить сопровождающих, которых, предположительно, будет числом четверо. После чего груз и сопровождающих передать по назначению. Это в том случае, если сопровождающие будут живы. Но как минимум одного нам рекомендовалось взять живым. Надо сказать, что информация была довольно туманной. Нет, на счет конкретного автомобиля и сопровождающих всё чётко. Но вот груз какой-то мутный, неконкретный. Обычно мы точно знаем, с чем придется дело иметь, а тут… Не то чтобы бы мы любопытны как барышни, но, согласитесь, если предстоит задержание, то хорошо бы быть уверенным, что машина не забита под завязку взрывчаткой. Или, ещё хуже, каким-нибудь «зарином». Всё же и мы люди, хотелось бы и задачу выполнить, и в живых остаться. О чём я и поведал Рысаеву в порядке животрепещущего вопроса. На что он сообщил, что знает не более моего, а поставленную задачу выполнить придётся. Типа, не фиг из себя умника строить. Сказал «есть» и пошёл вперед. Может, и правда не знал. А может, знал больше, да не сказал. На то он и командир, чтобы знать больше, да не каждому подчинённому сообщать. Одно утешало: если б нас ждала какая подляна, то Рысаев не послал бы нас вслепую. Не тот он человек, чтобы так подставлять своих бойцов. А в качестве утешения меня он назначил старшим группы, состоявшей из собственно меня, Олега Торопова, и Азамата Биишева. Учитывая, что мы все трое в одном звании, моё назначение можно было рассматривать как поощрение со стороны начальства.

Словом, в указанное время мы дурковали на блокпосту. Под видом контрактников, в армейском камуфляже. Скучная у контрактников служба, надо сказать. По крайней мере, на блокпостах. За день приходится проверять сотни автомобилей, не считая других транспортных средств, и сличить с оригиналом немалое количество паспортов. От такой карусели и у самых стойких голова кругом пойдет. Так что не удивительно, что внимание притупляется уже к полудню. Кой чёрт там можно заметить тех, кто проходит по ориентировкам? Так что парней тоже можно понять, если мимо них шмыгают боевики, как шустрые мыши под носом у сомлевшего от жары кота. Но нам было проще: мы чётко знали, что и кого ждём. И означенный в вводной «ГАЗ-66» появился сразу после обеда. В кабине водила и пассажир. Двое. Еще двое обнаружились в кузове, заставленном ящиками и жестяными банками. По документам «газон» принадлежит какому-то занюханому ООО, в кузове кафельная плитка и олифа. Ну и, соответственно водитель, экспедитор и два грузчика. Вот только рожи у них не пролетарские, и руки не в мозолях. О чём я им лениво и сообщил, не переставая ковырять спичкой в зубах, всем своим видом давая понять, что достали меня эти ездуны, и мне совершенно влом после сытного обеда заниматься по жаре шмоном. Тем более – бесплатно. Олежка Торопов, подыгрывая мне, и работая на легенду с контрактниками, по-жеребячьи заржал. Не упуская, при этом, из виду кабину. Азик стоял метрах в десяти в стороне, и контролировал ситуацию.

В общем, типичная картинка вымогательства. Экспедитор радостно оскалился, и полез за бумажником. Дальше всё было расписано как по нотам. Я должен был оскорбиться на предложенную ничтожную сумму, рявкнуть что-то типа «Да ты совсем охренел?! Ты мне „пятихатку“ суёшь? Из машины, клешни на борт, ноги на ширину плеч!» И если это боевики, то они незамедлительно потянутся за припрятанными стволами. Тут-то мы их и успокоим. Или упокоим, как выйдет. Тем более что Олежка уже дал мне знать, что экспедитора он готов взять живьём. Из четверых он, судя по роже, самый умный. А значит, информации имеет больше остальных…

В этот момент меня словно в спину толкнули. Не знаю, ангел-хранитель меня потревожил, или это интуиция материализовалась и дала ощутимый тычок, но только я почувствовал острую нужду обернуться, и осмотреться. А дальше уже действовал автоматически.

Метрах в пятидесяти от нас из белой «шестёрки», стоявшей в уныло замершей веренице автомобилей, выскочил шустрый такой малый чеченской наружности, с каким-то бесформенным свёртком в руках. В три секунды освобожденный от полиэтилена предмет оказался «мухой», и был приведён в боевую готовность в рекордно короткий срок. Малый явно имел дело с гранатометами не впервые. На долю секунды мое воображение выдало картинку взрывающегося «газона», десятки обезображенных ударной волной и пламенем трупов, включая и нас троих, и «калаш» я вскинул к плечу совершенно машинально, сталкивая язычок предохранителя вниз. В следующую секунду я срезал короткой очередью гранатометчика и, обернувшись на клацанье затворов за спиной, в упор расстрелял направивших на меня стволы «Стечкиных» «грузчиков». Азат с Олежкой сработали синхронно со мной. Выскочивший из кабины водитель с «Макаровым» в руке грохнулся тут же, так и не успев сделать ни одного выстрела. Оно и понятно, Биишев был наготове, а стрелок он один из лучших в отряде. Олег тем временем вырвал из кабины «экспедитора», крутанул его за руку в воздухе, и припечатал физиономией к асфальту.

Каждый из нас троих в темпе просканировал свой сектор обзора на предмет обнаружения дополнительных стрелков. Мало ли? Если обнаружился неожиданный гранатомётчик, то не факт, что он был единственным неучтённым фактором. Можно бы было, конечно, посетовать по поводу халтурной работы разведки. Типа, подставили вы нас, таких красивых да молодых. Только ведь у них тоже не всё гладко бывает, случаются и проколы. Возможно, этот чёртик из табакерки и для них полная неожиданность. Может, его и не должно было быть в качестве сопровождающего, и образовался он в последний момент, перед отправкой машины. Ну, вот бывает такое: кто-то из хозяев груза проявил бдительность, которая, как известно, лишней не бывает. Нам урок. На то и щука в море, чтоб карась не дремал.

Все это действо заняло секунд восемь, не больше. Можно сказать, что в норматив мы уложились. Приказ выполнен, теперь можно было немного и расслабиться. А что из четверых фигурантов живым взяли лишь одного, так это издержки производства. Приказом это допускалось. Примерно так я и доложил командиру по рации, предварительно указав Азату пальцем на «газон», чтоб проверил. Олег продолжал контролировать «экспедитора». Рысаев, выслушав меня, коротко велел «ждите», и отключился. Ждите, так ждите. Ждать не бегать, можно и перекурить. Вытащив из будки блокпоста обветшалый под дождями фанерный щит с надписью «ПОСТ ВРЕМЕННО ЗАКРЫТ», я повесил его на шлагбаум. Хотя нужды в этом особой не было. После нашей скоротечной перестрелки, всех желающих проехать в Ингушетию и оттуда, как ветром сдуло. Никому из местных не хочется быть свидетелем. Если даже сам ничем не замазан, то очень даже запросто можно нарваться на неприятности со стороны боевиков. Они почему-то очень не любят, когда чеченцы начинают сотрудничать хоть с местной милицией и прокуратурой, хоть с федералами. Так не любят, что иной раз гладят по голове. Причём, исключительно отточенным тесаком, которым баранам горло режут. И связь в этих краях налажена чётко. О таких событиях, как перестрелка на блокпосту, все узнают со скоростью, которой могут позавидовать ведущие мировые информагентства. Можно быть уверенным, что до завтра на этой дороге не появится ни одна машина, ни один пеший или конный. Так что в пределах видимости осталась только одиноко стоящая «шестёрка» гранатометчика. Ну и он сам возле неё, на асфальте, в живописной позе. Подходить к нему я не спешил. Во-первых, правки там не требовалось. С пятидесяти метров и салага не промахнётся, а уж я тем более. Во-вторых, мне очень не хотелось без крайней нужды смотреть на ещё одного убиенного мной человека. Не впервые я переправил кого-то в нижний мир. Да и меня туда не однажды желали отправить. И если уж честно, то нередко по ночам на меня таращатся из темноты многие из тех, чью жизнь я оборвал. Ну и, в-третьих, так положено: до приезда опергруппы трогать ничего не стоит. Иначе доказывай потом, что убиенный действительно хотел шмальнуть из «мухи», и ты был вынужден стрелять на поражение. Так что пусть себе полежит, для него время уже не имеет значения…