Лев Пучков - Обратный отсчёт Страница 30

В этот же период Лев Карлович, тогда ещё не особенно большой человек по столичным меркам, имел неосторожность самую малость расслабиться в сауне с девчатами. Знаете, совсем без злого умысла, просто так получилось. Поехал сугубо в сауну, всё было чинно и солидно, с бочковым пивом и астраханской воблой… а уже на финише появились девчата. Приятель-благодетель оказал добрую услугу. Ну и расслабились. Все семейные, хоть небольшие шишки, но хлопцы с респектом — а вот поди ж ты, на халяву морально упали. Да не по разу! В общем, дали оторваться, показали удаль молодецкую.

Да уж… Как говорится: знал бы, где упадёшь, не то что соломки — не появлялся бы в этом месте вовсе!

Этот вечер Сенковский потом долго вспоминал с содроганием и болью в сердце. Вернее, не сам вечер (стыдно признаться, но там было весело и вообще всё получилось просто здорово), а то, что было после.

А после приятель-благодетель показал семейным товарищам запись их приватного досуга и заявил, что кассетка эта продаётся в рассрочку. И три года подряд занимался тривиальным мелким шантажом. Не то чтобы все соки высосал — брал он немного и вроде бы даже в шутку… Но, пока совсем не выкупили кассету с копиями, нервы потрепал изрядно. Да и потом с опаской жили: товарищ был взбалмошный, все ждали, когда он в очередной раз нажрётся как свинья и проболтается где не надо.

Грех говорить такое, но спасибо провидению — приятель помер в одночасье. Ничего никто не подстраивал — не такие люди, просто в пьяном виде заснул за рулём и въехал в столб. Насовсем.

Только не надо думать, что Лев Карлович — этакий наивный простачок, обучающийся жизни исключительно на своих ошибках. Просто время такое было, если помните: публика ещё не совсем испорчена, какие-то представления о морали и чести присутствовали. Не принято было в банях снимать, чтоб потом шантажировать. Это уже потом в норму вошло, гораздо позже…

Для мужающего Сенковского это было хорошим уроком. Выводы бывший математик делать умел, и можно смело сказать, что эта мелкая неприятность на стадии становления сберегла его потом, когда он с ног до головы состоялся, от множества больших бед. Уже войдя в возраст и обретя подобающее положение, Лев Карлович был очень разборчив в связях (как пикантных, так и просто дружеских) и только головой качал, наблюдая, как многие партнёры по бизнесу и близкие знакомые — люди вроде бы умные и житейски опытные — сплошь и рядом попадают в древние как мир «медовые ловушки»…[5]

Наряду с прочими досужими слухами в народе бытует мнение, что наши «первые люди страны», сатанея от своего могущества и вседозволенности, сплошь и рядом закатывают дикие оргии, в процессе которых стреляют по мирным грибникам, разъезжают по улицам голышом, на крыше лимузина, любят сразу дюжину девчат в фонтане перед зданием ратуши и так далее, и тому подобное — в общем, пускаются во все тяжкие.

Это мнение, мягко говоря, несостоятельно. Такой вид досуга, разумеется, доступен для людей с деньгами и положением… Но только на уровне мелкого купчика или провинциального нувориша. Потому что любой большой бизнес в наше время — это прежде всего репутация. Особенно когда речь идёт о делах за рубежом, как просто в плане партнёрства и размещения капитала, так и в серьёзных перспективах всей дальнейшей жизни и работы. Ребята, пришедшие в большой бизнес из криминальной среды, тратят фантастические деньги для первичной отмывки своего общественного положения и последующего подъёма респектабельности на должный уровень. А впоследствии тратят такие же деньги для охраны своей сомнительной репутации и псевдореспектабельности от разного рода посягательств.

Между тем на всех более-менее известных «больших людей» давно и всерьёз идёт самая настоящая охота. Целая армия нехороших ребят только тем и занимается, что выискивает бреши в репутации (или создаёт их намеренно) вышеупомянутых товарищей — либо просто ради личной наживы, либо по целенаправленному заказу вредных конкурентов. И примерно такая же армия нехороших девчат активно тусуется вокруг да около с совершенно определённой целью. Ну, не обязательно — замуж, люди-то все в основном семейные, — но как минимум неплохо провести время, а потом тянуть деньжата. Попробуй только дай слабину и загуляй не туда, куда надо, — потом будет столько проблем, что десять раз пожалеешь о той «чудной романтической ночи».

Чтобы противостоять всему этому злонамеренному натиску, большим людям приходится содержать целую армию охраны и прибегать ко всяческим ухищрениям. Это, как уже говорилось, требует больших денег. И вообще, вся эта нездоровая возня вокруг «большого человека» заставляет его поступаться многими вещами, которые доступны простому смертному.

Проще говоря, можно категорически утверждать: ни один из великих олигархов, дорожащих своей репутацией, не может позволить себе упиться в дым, дать в рыло соседу, а соседову жену — опять же, спьяну, тут же на завалинке подвергнуть скоротечному интиму.

Видите, как всё скверно! Несчастные люди, эти олигархи, натуральные лишенцы. Попробуй после всего этого сказать, что у них сказочная житуха. Купчику третьей гильдии Никифору Ундякину из Нижнего Обдолбаева куда как проще и вольготнее. Он-то запросто может позволить себе нализаться в дым, прогуляться нагишом по центральной площади и расстрелять из автомата рекламный плакат оппонента на выборах в городское собрание…

Став рангом повыше и масштабом побольше, Лев Карлович завёл себе офисный штат, в составе которого была должность секретаря-референта. Не надо искать в этом некий тайный умысел, такая должность на самом деле была нужна. Работы было — невпроворот.

Первые две секретарши — дамы в возрасте, с большим аппаратным стажем, подобранные исключительно по деловым качествам, — достаточно быстро «сгорели» на работе. Не то чтобы хлипкими оказались или разбаловались в госучреждениях — просто нагрузка была колоссальная. Сенковский сам пахал как вол и всех вокруг себя заставлял работать в таком же темпе.

Третьей была Люба. Помните песенку? Эх, ба-ба Лю-ба… Гхм-кхм…

В отличие от первых двух, Люба не имела высшего образования, по профилю вообще была аптекарем (закончила какой-то фармацевтический техникум) и до недавнего времени работала экспедитором у одного ныне широко известного товарища, который занимается производством медикаментов.

Товарищ этот был добрым приятелем Сенковского — тоже гений в своём роде, — вместе росли как на дрожжах, мужали вширь и вглубь и частенько общались.

На очередном этапе своего делового роста ловкий «Медикамент» оценил работу Любы и её пригожую внешность и перевёл девушку из экспедиторов в секретари. Люба перевелась охотно: работа непыльная, а платить обещали на порядок больше… Но от преступных объятий «Медикамента» (а он был счастливо и удачно женат — совсем как Сенковский) почему-то решительно уклонилась. Типа того: не надо мешать бизнес с трусиками, особенно когда любви нет, а есть лишь неприкрытая похоть.

«Медикамент» осерчал и тут же изгнал Любу из своей жизни. И как-то пожаловался Льву Карловичу в бане (совсем без девчат, чисто-просто — оба уже учены): вот, мол, пригрел анаконду на широкой груди, всё дал, вытащил из подвалов, а она в благодарность даже юбчонку приподнять не соизволит!

Сенковский Любу знал, ценил за деловые качества и неженскую хватку, а последний поступок вообще говорил сам за себя: значит, цельная барышня, принципиальная и не склонная ко всякому такому! А у него как раз вторая статс-дама, не выдержав колоссальной нагрузки, подала в отставку. Как будто судьба так распорядилась, всё по времени подгадала.

— Ну так я у тебя её заберу, — решил Лев Карлович. — Мне как раз секретарша нужна.

— Да теперь уже не у меня, — справедливо уточнил «Медикамент». — Теперь она сама по себе. Только смотри, если для этого дела, то зря. Она не такая. С принципами, стерлядь драная…

Так в офисе Сенковского появилась Люба Кравченко — потомственная кубанская казачка, дочь отставного полковника авиации, застигнутого пенсией по инвалидности в ближнем Подмосковье, да и осевшего там на ПМЖ.

Люба была одногодкой Льва Карловича и полной противоположностью его «тургеневской» молодой супруги. Высокая, статная, полнокровная — осиная талия, крутые бёдра, пышная грудь, озорные карие глаза с вечной искоркой-смешинкой… Ух!

И — нечеловеческая трудоспособность. Была в ней какая-то неискоренимая крестьянская сущность. В полном смысле: и парнокопытное любого рода на скаку остановит, и при надобности бойцом пожарного расчёта запросто выступит.

Появившись в офисе, Люба сразу взвалила на себя целый воз всевозможных обязанностей и освободила Льва Карловича от великого множества рутинных забот, которые, при всей своей никчёмности, съедали массу рабочего времени. Впервые за всё время Сенковский мог спокойно вздохнуть и целиком погрузиться в решение важных проблем, не отвлекаясь на разные мелочи. Это не замедлило сказаться на результатах: дела тут же пошли в гору.