Сергей Зверев - Завтра никто не умрет Страница 30

Камера показывала, как господина Немчинова в здании аэровокзала обступила группа журналистов, и он охотно дает интервью. Туманов жадно всматривался в экран. Внешность этого политического «дальнобойщика» уже лет пятнадцать не менялась. Все такой же подтянутый, кудрявый, улыбчивый, с чувством юмора. Он и сейчас пошучивал, говорил о том, как замерз в Финляндии и не мог дождаться, когда же приедет отогреться в Россию. Перемен во внешнем виде как будто не было – румяный, откормленный. С глазами все в порядке, единственное, что показалось Туманову, – слишком часто моргал и как-то подергивал веком. «Вы уверены, что знаете, каким путем следует вести Россию?» – задала наивный вопрос корреспондентка. Немчинов засмеялся. «Милая девушка, я знаю об этом уже пятнадцать лет. Все прочие пути мои предшественники уже опробовали. И где мы? Оглянитесь по сторонам. Страна в руинах, правительство демонстрирует здоровый пофигизм. А если серьезно, то могу вас уверить, что только в либерализации экономики и общественной жизни единственное спасение России. Мы отпустим цены – уверяю вас, скачка не будет. В страну потоком хлынут инвестиции. Международный валютный фонд уже готовит первый транш тридцатимиллиардного льготного кредита... – он говорил еще что-то, дежурное, общеизвестное, а в заключение пошутил: – Долой, как говорится, родимые пятна социализма и прочие затоптанные идеи», – и засмеялся, отчего его веко запрыгало еще больше.

А ведь действительно хлынут инвестиции, заработает какая-нибудь экономика, и Россия станет «надежным» сырьевым придатком Запада. С голода не дадут умереть – это точно. Как знать, может, в этом и был единственно возможный путь России.

Они с Оксаной посмотрели друг на друга. Помолчали, находясь под впечатлением сюжета.

– А он совсем не изменился, – тихо поведала Оксана. – И все же что-то с ним не так. Теперь я верю, Туманов, что в замке ты видел именно его.

Девушка ушла, когда настал вечер. Сказала, что должна привести себя в порядок, подготовиться к ужину, сделать макияж, маникюр, педикюр, эпиляцию. Прижалась к Павлу, прошептала, что не желает никуда уходить, а хочет провести с ним и вечер, и ночь, и даже год. Вздохнула и ушла, как будто они не собирались через полчаса встретиться. Туманов сидел, угрюмый, на кровати, прислушивался к ощущениям. Оксана волновала его. Но мыслями он был в Швейцарии. Незыблемая, как Китайская стена, любовь к одной женщине не исключала мелких «служебных» интрижек. Да и Динка в его отсутствие вряд ли таскала на себе пояс верности. Не хотелось об этом думать. Он и не думал. Он знал, что когда они будут вместе, все эти ненужные романы просто забудутся...

Поколебавшись, Павел вновь рискнул воспользоваться телефоном. «Контактные» номера каленым железом отпечатались в мозгу.

– Вы позвонили в консалтинговую фирму «Эдвайс», – сообщил автомат сексуальным женским голоском, – Ваш звонок очень важен для нас (где они набрались этой пошлости?). Говорите, пожалуйста, после третьего сигнала.

В трубке запикало. Туманов не поверил своему уху – еще неделю назад по данному номеру никто не отвечал.

– Здравствуйте. Это Панкратов из адвокатской коллегии... – Он проглотил колючий ком, выросший в горле. – Мы договаривались с Михал Михалычем обсудить проблемы по строительству «Сити-Града»...

На этом пароль, слава богу, исчерпывался. Слово «Сити-Град» ему нравилось. Он ждал с нарастающим любопытством – что же будет. В трубке послышалось какое-то странное бульканье – словно борщ варили, потом раздался озабоченный голос:

– Павел Игоревич? Приветствую, это Штрауб.

Он чуть не онемел от изумления. Непосредственный куратор по «Бастиону», человек, осуществляющий со своей службой надзор (не на словах, а на деле) над органами госбезопасности и милицейскими структурами; формально занимающий должность военного прокурора Центрального округа, а фактически «серый кардинал» в структурах Директории. Сколько раз он вытаскивал Туманова из неприятностей! Сколько раз топил в дерьме! Жесткий прагматик, отличный парень и последняя сволочь. Штрауб Виктор Львович.

– Вы здесь, Павел Игоревич?

– Я здесь, Виктор Львович, – обрел Туманов дар речи. – Онемел от изумления, простите. Вы так внезапно, открытым текстом... А я, собственно, не уверен в безопасности своего телефонного аппарата.

– Ситуация чрезвычайна, Павел Игоревич, придется рискнуть. Рассказывайте, что там у вас стряслось.

– Вы в курсе операции, проводимой Горгулиным, Листовым и Левицем?

– Только в общих чертах. Сожалею, что не смог с вами вовремя связаться, но... думаю, это не повлияло бы на ваше участие в операции. Что произошло? У нас имеется отрывочная и противоречивая информация. Кто-нибудь выжил, кроме вас? Вы в безопасном месте?

Он мысленно помолился и выложил все, как на духу. Про побоище, про Немчинова. Придержал лишь в качестве козырной карты информацию про Мортунд и гостиницу Хильды Конгер. Штрауб лихорадочно переваривал информацию – аналитиком он был великолепным.

– Как насчет комментариев официальных лиц, Виктор Львович? – осторожно осведомился Туманов.

– Что вы имеете в виду?

– Под официальным лицом я имею в виду лично вас.

– Воздержимся от комментариев, – мрачно бросил Штрауб. – Впрочем, назовем ситуацию «полной и безоговорочной задницей». Нужно вас оттуда вытаскивать. Точные координаты, где вы находитесь?

– Прошу прощения, Виктор Львович, – Туманов смутился. – Близится ночь, сомневаюсь, что ваши люди успеют сюда добраться. А вот наши ближайшие конкуренты...

– Черт! Вы считаете, что могли засветиться? Какие у вас предложения?

– Я свяжусь с вами завтра, хорошо? Попробую это сделать с другого телефонного аппарата. У вас и без меня масса хлопот, Виктор Львович. Президентские выборы в России превращаются в увлекательное мероприятие, не так ли?

– Не кощунствуйте, Павел Игоревич. Благодарю за информацию. Звоните. Будем думать, как вас оттуда добыть...

– Подождите, – спохватился Туманов. – В новостях прошла информация о гибели Горгулина, Левица, а также ранении Листового. Информация соответствует действительности?

– Еще как, – мрачно отозвался куратор. – Событие, прямо скажем, мрачное. Как тесаком по причинному месту, извините. Левиц и Горгулин погибли, обстоятельства их смерти выясняются, но, думаю, дальше выяснения обстоятельств органы не уйдут. Жизни Листового ничто не угрожает. Он в больнице под надежной охраной.

Павел повесил трубку и подумал: «И какой им резон теперь вытаскивать мою задницу? Добыл ценную информацию, спасибо; теперь такое начнется...»

А с другой стороны, «разведданные» об интересном положении будущего президента становятся как бы достоянием «широких конспирологических масс». Если кто-то подключился к телефону, он полностью в курсе, что «Бастион» уже знает. И ликвидация Туманова и его команды уже не актуальна. Разве что в качестве «вендетты», но этим адепты Ордена как раз не страдают. Они прагматики и делают только то, что имеет смысл...

Несколько минут он размышлял, не вкралась ли в рассуждения ошибка. Ладно, плюнь, посоветовал внутренний голос. Иди и выпей. В твоей ситуации опасность может вылезти даже из розетки.

Хильда с распущенными волосами, в переднике, украшенном вышивкой, суетилась на кухне. Приветливо улыбаясь, объяснила Туманову на ломаном королевском, что все уже поели, он может пройти в столовую (уютную комнатушку за стенкой), она принесет ему покушать. Имеется пюре из кольраби, икра, мясо кита, нежнейший сыр из козьего молока, а также рыба. Из духовочного шкафа доносился резкий запах. Норвежскую рыбу, он где-то слышал, готовят своеобразно: солят, сушат, вымачивают в щелоке, а после этого жарят в горячей духовке. Насчет вкусовых качеств неизвестно, но запашок... Павел вежливо отказался от рыбы, поклевал пюре, попробовал взбитые сливки с рисом, выпил четыре чашки кофе, уничтожив попутно вазочку марципанов и запеченную под сметаной куриную печень, и, в целом довольный, появился в гостиной.

Здесь ничто не напоминало о былых сражениях. Газарян обзавелся шерстяным свитером с рисунком в национальном стиле. Он сидел, развалившись, в кресле, сыто икал и любезничал с Хильдой, которая уже сняла передник и осталась в белой блузке, жилетке и шерстяной юбке. На каком языке они любезничали, было неизвестно, поскольку в холле играла мрачная медитативная музыка. Было видно, как им приятно вдвоем. Рудик уже порядком набрался, блаженно щурился, поглаживал Хильду по узкой ладошке. Туманов смутился, хотел уйти.

– Командир! – вскричал Газарян. – Ну, и года не прошло! Давай сюда! Выпить желаешь?

– А ты еще не выпил? – проворчал Туманов, присев на соседнее кресло.

Рудик простодушно хохотнул.

– Я уже час тут пью.

Закуски на столе не было. Нормальный алкогольный принцип – «семь раз отпей, один отъешь».

Газарян забрался под журнальный столик, извлек початую бутылку вина, прочитал название на этикетке: