Сергей Зверев - Мастер выживания Страница 30

– Надо обследовать весь самолет и найти все необходимое: одеяла, еду и лекарства для раненых.

Неожиданно громкий голос прозвучал как гром среди ясного неба. Многие вздрогнули от неожиданности и посмотрели на появившегося вдруг высокого парня восточной внешности. Его слова прозвучали так убедительно и уверенно, что ни у кого не возникло сомнений в благих намерениях этого человека. Первым поднялся Иван. Он внимательно посмотрел на Цоя.

– Ну, так как? – так же спокойно спросил Цой. – Идем?

И не дождавшись ответа, пошел в сторону дверей, отделяющих их от салона бизнес-класса, который сейчас был больше похож на поле боя. Кругом валялись обезображенные тела пассажиров. Всюду виднелась кровь, которая уже успела свернуться, а в воздухе витал запах смерти.

– А что, он дело говорит, – обратился Федор к Ивану. – Действительно, сколько мы еще здесь пробудем, неизвестно. Поэтому лучше быть готовыми к любым ситуациям. И даже к самым... – он взглянул на людей, которые внимательно слушали их разговор, – ...неутешительным.

– Все равно он мне не нравится, – зло произнес Иван.

– Ну, знаешь!.. Нравится не нравится, а то, что он дело говорит, это – факт. Да и вообще я считаю, что в данной ситуации держаться нужно вместе, – сказал Федор, как бы осуждая Ивана, и отправился за Цоем.

Иван повернулся и уже спокойно сообщил всем сидящим возле маленького костра людям:

– Мы скоро вернемся.

Когда он вышел из багажного отделения, то увидел, что Федор и Цой о чем-то рассуждали, стоя посреди салона.

– В первую очередь нам нужно раздобыть еды и какие-нибудь теплые вещи или одеяла, – объяснял Федор.

Цой посмотрел на подходившего к ним Ивана и вдруг неожиданно предложил:

– Нам надо разделиться. Вы ищите здесь, а я пойду посмотрю внизу. Все, что найдем, будем приносить туда, – он показал в сторону багажного отделения.

– Я согласен, – ответил Федор и посмотрел на Ивана.

– Договорились, – кивнул Иван, понимая, что сейчас не время для объяснений.

Осмотревшись вокруг, десантник увидел зашторенный проем двери и, показав на него пальцем, сказал:

– Нам туда.

За тяжелыми синими шторами оказалось небольшое помещение, в котором, по всей вероятности, хранили предметы первой необходимости для пассажиров. Везде были разбросаны полотенца с логотипом компании. Также здесь валялись бутылки с водой и разбитые стаканы и фужеры. Далее находилась кухня. Она была настолько маленькая, что Ивану даже стало непонятно, как стюардессы могли здесь что-нибудь готовить. Электричество здесь отсутствовало, и им пришлось сначала найти и поджечь бумагу, чтобы как-то осветить помещение. При слабом свете они увидели тот же разгром, что и в салоне, но обнаружили и кое-что интересное и полезное. Возле стенки стояла газовая плита на две конфорки, но было видно, что ею никогда не пользовались, так как она блестела как новенькая. На столе стояла микроволновка. «Странно, что она не разбилась, – подумал Иван, глядя на блестящую печь. – Наверное, прикручена к стенке», – решил он и продолжил дальше осматривать кухню. Здесь тоже все было разбросано. Под ногами валялись какие-то пакеты, полуфабрикаты и разбитая посуда.

– Смотри осторожнее, – предупредил он Федора, – под ноги смотри, тут кругом стекло.

– Смотрю, смотрю. Ты лучше вот здесь посвети, – он показал в один из темных углов.

Когда Иван осветил догорающей бумагой это место, они увидели пластмассовый ящик с красивыми бутылками, которые каким-то чудом остались целыми.

– Водка, мартини, коньяк – начал перечислять Федор, доставая по очереди бутылки из ящика. – Вот самое лучшее средство от холода, – обрадованно произнес он, посмотрев на Ивана.

– Забирай его и выноси в салон на свет, – сказал Иван, бросая на пол догоравшую бумагу.

– Три полных и три по половине, итого четыре с половиной, – посчитал Федор содержимое ящика. – Негусто.

– Мы же не на пикник собираемся, – ответил Иван, который вообще никогда не пил и поэтому с безразличием глядел на бутылки. – Надо найти какие-нибудь дрова. Тут нет ничего подходящего.

– Слушай, на кухне мы видели газовую печь. Значит, там должен быть и газовый баллон, – обрадованно сказал Федор. – Вернемся посмотрим? – обратился он к задумчивому Ивану.

И тут они увидели Цоя, который нес целую охапку каких-то деревяшек. Когда он подошел к ним, Иван спросил:

– Где ты это нашел?

– Там еще много, – он махнул головой в сторону, – надо только поработать, – и пошел в багажное отделение.

– Вот так вот, – вздохнул Федор, глядя вслед уходящему Цою. – Зря ты на него взъелся. Нормальный мужик.

– Ладно, – Иван будто бы согласился со словами Федора.

Взяв ящик, они пошли вслед за Цоем. Вернувшись к остальным, увидели, что тот, бросив доски, стал вытряхивать вещи из сумок и чемоданов, поясняя:

– Надо найти что-нибудь, из чего можно соорудить что-то вроде палатки. Иначе нам никаких дров здесь не хватит.

Он обвел рукой помещение, которое действительно было далеко не маленьким. В который раз Иван про себя согласился с доводами Цоя, но вслух ничего не ответил, а подобрав ближайший чемодан, попытался его открыть...

Меньше через час они все сидели в конусообразной палатке, по виду очень напоминавшей юрту северных народов. Только она была сделана не из шкур животных, а из разноцветных вещей, которые были закреплены на тонких альпинистских веревках. Дым от костра стелился по палатке, резал глаза, не успевая выходить в отверстие, оставленное специально для этого наверху, но все равно здесь было тепло и как-то даже уютно. Федор видел, что в глазах людей снова появилась слабая надежда. Ему, как никому другому, много раз приходилось это наблюдать.

Бывает так, что с виду человек никчемный и беспомощный, хлюпик; даже сострадание к нему испытываешь – так мало в нем жизненных сил, способности к борьбе за существование. Жалеешь его, ищешь, чем бы ему помочь, как уберечь от толчков и пинков – и вдруг с удивлением видишь, что этот хлюпик удивительным образом сам себя защищает: наступят на него – выпрямится, плюнут – отряхнется как ни в чем не бывало, да и еще исподтишка фигу в кармане покажет. С виду тщедушный одуванчик, а на самом деле вполне живучий толстокожий репейник. Отсутствие настоящей закваски он восполняет редкостной приспособляемостью и полнейшей беспринципностью: цель оправдывает средства. А на другого не то что наступить, пальцем тронуть – сто раз подумаешь; всего в нем с избытком – и мускулов и энергии, с боем возьмет все, что от жизни положено. И никому в голову не приходит, что этот несокрушимый с виду богатырь уязвимее хлюпика, потому что душа у него болезненно чувствительная. Несокрушимость такого человека обманчива: любая несправедливость может вывести его из строя. Приспосабливаться, чувства свои скрывать он не умеет, на дружбу отвечает преданностью и никогда не прощает предательства. Такие люди обычно не делают карьеры, так как на компромиссы и зигзаги не способны, а по прямой далеко не уйдешь – упрешься в стенку. Редко случается, что их понимают и ценят, но чаще всего от них шарахаются и стараются поскорее избавиться – слишком много в них и от них беспокойств.

Таким человеком и был Федор.

Наверное, в жизни каждого есть эпизод, сыгравший большую роль в формировании его характера. Иногда это происходит в раннем детстве, но чаще бывает так, что он случается позже и запоминается навсегда. Его мать умерла, когда ему было двенадцать лет. Он ее очень любил. Мачеху он ненавидел, отца презирал за то, что тот позволил этой женщине лечь в родительскую постель. Ненависть была взаимной, рано или поздно должен был произойти взрыв; мачеха долго искала, пока не нащупала у него больное место: сорвала со стены святыню – материнскую фотографию. В ответ Федор искромсал ножом мачехину шубу и, жестоко избитый отцом, удрал из дома. Год прожил с бабушкой, после ее смерти перебрался к брату матери; нежеланный, ненужный, ушел бродяжничать, мотался по вокзалам, стал воровать и попал в детскую колонию. Ожесточился, никому не верил и не видел просвета.

Долго жизнь швыряла его, как щенка, от одной двери к другой, пока щенок этот не вырос настолько, что стал сам выбирать себе дорогу. В свои двадцать три года познал меру добра и зла, а внутренним зрением научился угадывать в человеке суть. Оставаясь веселым и разбитным малым, зорко присматривался к людям. От соприкосновения с изнанкой жизни сохранил лишь слепую ненависть к несправедливости и подлости в любых их проявлениях, мгновенную реакцию на опасность, веру в себя и стремление к самоутверждению. Поэтому, когда в стране появилась такая служба, как МЧС, он, не задумываясь, пошел туда служить – сначала для престижа. А потом понял, что спасание людей – это его призвание.

«До чего же она тонкая и ненадежная – ниточка, на которой раскачивается человеческая судьба, – размышлял Федор. – Как подумаешь, от каких случайностей она зависит, даже страшно становится». Бывают обстоятельства, которые сильнее нас. Против них не попрешь. Например, явления природы – ураган, цунами, землетрясение и тому подобное. В таких случаях от человека мало что зависит, и ему остается только верить в свою счастливую звезду. Но бывает так, что твоя судьба зависит от того, на какой цвет светофора ты перейдешь дорогу или на какой рейс сядешь. Судьба как будто бы специально собрала всех в этом самолете для того, чтобы почти всех лишить жизни, а восьмерым предоставить возможность ее продолжить – может, даже для выполнения каких-то миссий. Но каких?