Михаил Март - Змеиная яма Страница 31

Гораздо важнее остаться в Москве и заняться поисками Наташи. Безусловно, она знала немало, что и послужило причиной ее изоляции. К сожалению, он слишком недоверчиво и иронично отнесся к ее рассказам и, соответственно, не вызвал у девушки должного откровения, пока жареный петух его самого хорошенько не клюнул. Теперь приходилось убираться к чертовой матери в неизвестность после собственных похорон. Компанию ему составила Настя. Отправив ребенка к матери и оставшись без работы, Настя не знала, как применить свой темперамент и энергию. Любая авантюра ее устраивала, и над предложением Вадима она думала недолго.

Итак, из положительных результатов перед отъездом из Москвы набралось только два: согласие Насти, жаждущей острых ощущений, которых могло и не быть, и очень хороший грим, что эти два момента вряд ли нужны где-то за полтысячи километров от Москвы.

Гримеры постарались на славу. Отличная команда профессионалов-художников, прозябающих на скудном пайке, с радостью ухватилась за хорошо оплачиваемую халтуру и показала все, на что художники способны. Очевидно, вдохновение возникает только на сытый желудок. Помимо краткого курса уроков грима Журавлеву выдали кучу разных прибамбасов для собственного творчества, парики, накладки, клей и все остальное. К тому же ему создали новый имидж для повседневной жизни, чтобы во время своих дел в Москве накануне отъезда никто не смог бы его узнать.

Учитывая принцип, что «жизнь строится по закону бутерброда», который, как известно, падает маслом вниз, и принимая во внимание, как этот закон сочетается с бытием нашего героя, нетрудно понять, что Вадим тут же встретил бы кого-нибудь из знакомых, – стоило ему выйти на улицу в своем обычном виде. А как бы вы себя чувствовали при встрече с покойником, чья урна с прахом захоронена, а над холмиком торчит табличка с его именем. Лучше не искушать судьбу и пожалеть простых смертных. Из блондина Вадим превратился в брюнета. Темные линзы сделали его глаза карими. Шарики со сквозными дырочками расширили ему ноздри. Накладные зубы скрыли белозубую улыбку и отяжелили челюсть. К протезу наварили немного лишней пластмассы со стороны верхних боковых зубов, что позволило избавиться от самой назойливой особой приметы – ямочек на щеках. Теперь, улыбаясь, он больше походил на хомяка с толстыми щечками. В итоге от Вадима Журавлева ничего не осталось. Когда его собственное отражение попадало в зеркало, он вздрагивал. Настя посмеивалась над его новым образом и говорила: «В этом виде ты ничем не отличаешься от моих бывших клиентов. Теперь тебе самому придется искать такую дуру, которая согласится лечь с тобой в постель».

Поезд на Смоленск отходил в десять вечера. Они занесли свои вещи в купе и вышли на платформу покурить. Настя старалась не смотреть на Журавлева, потому что его вид вызывал у нее смех. Она никак не могла привыкнуть к его новому облику, к тому же он начал шепелявить со вставной челюстью, с которой не мог свыкнуться.

– До отхода осталось еще десять минут. Может, мне пойти журнальчиков купить на дорожку? – предложила Настя. – С кроссвордами.

Но Вадим ее не слушал. Он крепко сжал ей локоть и придвинул девушку к себе поближе.

– Стой смирно. Сейчас они пройдут мимо нас.

– Кто?

– Молчи и не вертись.

И эти самые «они» проследовали мимо. Впереди шла женщина лет сорока в оригинальной кокетливой шляпке.

Очень интересная, с хорошей фигурой и гордо поднятой головой. Она держала под руку другую красотку, и складывалось впечатление, будто ее молодая подруга была слепой и ничего перед собой не видела. Отпусти ее на секунду – и она тут же врежется в столб или, того хуже, свалится под колеса поезда. Их сопровождали двое парней с атлетической внешностью и чемоданами в руках.

– Иди за ними следом, Настя. Нам нужен номер вагона и купе. Объяснимся потом.

Настя умела быть дисциплинированной, и ей не приходилось повторять дважды. Не задумываясь, она последовала за ними. Шли минуты, а ее все не было. Вадим уже пожалел, что не пошел сам. Раздались свистки, состав дернулся и медленно поплыл вдоль – перрона. Вадим запрыгнул на подножку и всматривался в лица провожающих, посылавших уходившему составу воздушные поцелуи. Насти среди них не оказалось. Платформа освещалась слабо, а в некоторых местах и вовсе проваливалась в темноту. Журавлев скрипел вставными челюстями, а поезд тем временем набирал скорость.

Перрон кончился, проводник закрыл дверь, повернул ключ и пригласил пассажиров из тамбура пройти в свои купе. У этих самых проводников имелась странная привычка все запирать. Как будут складываться обстоятельства, Вадим не знал и воспользовался опытом бывшего щипача – универсальный вагонный ключ перекочевал в его карман. Не Бог весть какая хитрость, особенно если образуется толчея в узком коридоре.

Он отправился в свое купе, сел у окна и задумался.

Настя появилась минуты через три.

– Ну слава Богу! Я уже решил, что ты отстала, – скороговоркой прошепелявил Журавлев.

– Старайся разговаривать медленно, а то тебе понадобится переводчик. Я ничего не поняла из сказанного, но догадываюсь, о чем ты хотел спросить. Мне пришлось сесть в их вагон. Они едут в фирменном «СВ», там занавесочки задернуты, а ты хотел знать номера купе. С платформы ничего не видно. Короче говоря, так. Едут они в шестом вагоне. Женщины заняли третье купе, мужчины четвертое. Я толкалась в коридоре и видела, как девушку тут же уложили. Ее полка левая, а дамочка устроилась справа. И еще. Престарелая красотка спросила у проводника, до которого часа работает вагон-ресторан. Важно это или нет, не знаю. Вы удовлетворены моей работой?

– В нашем деле, красотуля, все важно. Фортуна повернулась к нам лицом. Та, что помоложе, не кто иная, как Наталья Шефнер, жена Ханса. Я был уверен, что ее будут прятать в Москве, чтобы в нужный момент она оказалась под рукой. Но они решили иначе. В Смоленске ее никогда не найдут. Иголка в стоге сена. Мы должны ее отбить. Другого шанса нам не подвернется.

Настя села и открыла бутылку пепси.

– Ага, значит, ты считаешь, что сейчас у нас такой шанс есть? Я в восторге от ваших взглядов на соотношение сил, уважаемый Джеймс Бонд. Но и это еще не все. Ты же не сообщника спасаешь, а хочешь украсть мешок с костями в шестьдесят пять килограммов весом, да еще без ручки. Девка под кайфом. Поверь мне: я когда-то мединститут заканчивала. Ее наркотиками накачали либо психотропной дрянью, что ничуть не лучше. Глаза-то стеклянные, ничего не видят.

– Что подтверждает все мои опасения. Сама она в Смоленск не поедет. Ее перевозят как груз. Для того и охрана потребовалась. Этих парней я знаю. Одного зовут Жорж, другого Счастливчик. Клички, конечно. Работают они в фирме Шефнера. Ребята не промах, на ринге я с ними выяснять отношения не стал бы. Тут какой-то особый подход нужен. Наглый, дерзкий и непонятный.

Настя покачала головой.

– В Смоленске их встретят. Я в этом не сомневаюсь. А что мы можем сделать в поезде? Перевести ее в свое купе? Допустим. А куда ты денешь ее потом? Тебе же не дадут с ней выйти из вагона, а уж тем более увезти с вокзала.

– Все правильно. Решение должно быть неординарным – таким, к чему противник не готов.

Дверь распахнулась, и на пороге появился проводник.

– Так, дорогие товарищи, вы у меня едете до Смоленска, – он держал в руках билеты. – Поезд прибываете шесть утра. Разбужу за полчаса, чтобы собрать белье.

– Значит, мы всю ночь будем в дороге?

– Конечно, очень удобно. Сел в поезд, лег спать, а проснулся в пункте назначения.

– Вы правы, – улыбнулся Журавлев, показывая свои кошмарные зубы и дутые щеки. – Принесите нам чайку.

– Без проблем.

Проводник исчез.

Поезд громко загудел и ворвался в тоннель. На секунду свет погас и зажегся дежурный фонарь над окном. Сразу стало темно и неуютно. Вадим выглянул в коридор – там тоже горели только дежурные огни: три фонаря на целый коридор.

– Черт! Что за маразм? Въезжаем в кромешную тьму, а свет гасят.

Он сел на место и глянул на Настю, которую перемена иллюминации не трогала, она продолжала пить пепси. Тоннель пролетели в считанные секунды, и вновь зажегся свет.

Принесли чай. Журавлев смотрел на проводника с каким-то любопытством, будто ему вместо чая подают коньяк.

– Скажите, любезный, почему свет гасят?

– Вы про тоннель? Дело в том, что обычный свет и дежурный вместе работать не могут. Рубильник один. Либо туда, либо сюда. Днем люди не пользуются светом, и машинист врубает всегда дежурный при въезде в тоннель, а то поезд погрузится во тьму. Привычка. Как тоннель – так он хлоп по тумблеру. Здесь еще ничего, ночью люди спят, а дальше, перед Смоленском, начнется карусель – семь длинных тоннелей, по полминуте, а то и дольше. Машинисты привыкли в темноте ездить. Они на дорогу смотрят, освещенную прожектором. Вот такая, брат, история.

– Чего удивляться, – улыбнулась Настя. – Вся страна так живет. То свет то тьма, а просветов не видно. Проводник вздохнул и пошел восвояси.