Дмитрий Петров - Холодная ярость Страница 32

– Да ну, – сказал он. – Что хорошего? Да, денежная, и вообще… Скучно. Я же профессиональный борец. Это – вещь, сила. Думаешь, интересно борцу быть тренером по аэробике? С бабьем этим…

Сидевшая сбоку и нервно качавшая ногой Марина не выдержала и вклинилась в разговор.

– Ну да, – с ненавистью глядя на задержанного, сказала она, – зачем вам бабье, как вы выражаетесь? Вам маленьких детей подавай!

Это было последней каплей, от которой гражданин Поликарпов взбесился окончательно. Лицо его внезапно побагровело, глаза выкатились наружу, и он, вскочив со стула, буквально взревел.

– Да что вы такое говорите! – заорал он. – Вы хоть что-то понимаете в том, что несете? Я же за всю жизнь ни одного ребенка пальцем не тронул! У меня у самого две дочки растут: я лично любому горло перегрызу, кто посмеет…

Он принялся ходить по комнате взад и вперед. При его большом росте и длинных ногах получалось три шага в одну сторону и три шага в другую. Это напоминало метания тигра, запертого в тесную клетку зоопарка. И было весьма опасно, потому что при громадной физической силе задержанного трудно, несмотря на наручники, прогнозировать ситуацию.

– Сядьте! – велел Вербин, тоже вставая и берясь за дубинку, которую предусмотрительно на время разговора положил поблизости. После неудачной для него схватки с Поликарповым он стал осторожен и предусмотрителен.

Задержанный сел, но говорить не перестал – в нем словно что-то сломалось.

– Разве я виноват, что меня перестали возбуждать взрослые женщины? – спрашивал он так отчаянно и настойчиво, будто хотел и в самом деле Услышать ответ. – Два года назад возбуждали, а теперь больше нет! Ну что я могу с этим сделать? Не возбуждают они меня, и все тут!

– Лечиться надо, – сказала Марина строго. – Вы образованный человек, и вам, кажется, не нужно объяснять…

– Я ходил, – махнул рукой Андрей Поликарпов. – Ходил, имел такое удовольствие. К сексопатологу. Думаете, самому приятно, что со мной такое творится?

– И что же? – уточнила с интересом Марина. Ей стал даже любопытен этот разговор: она не ожидала, что маньяк ходил лечиться к врачу.

– А ничего, – отрезал Поликарпов. – Ничего. Сексопатолог – заслуженный врач Российской Федерации, мать его за ногу… Прописал колоть лекарство.

Сказал, что если пройду полный курс, то интерес к детям пропадет. Все правильно он сказал, только я потом про лекарство это навел справки…

– Ну и что же?

– Да то, что это обычный тормозящий препарат для блокирования половой активности, – ответил с досадой задержанный. – Причем пролонгированного действия. Если пройти полный курс, как доктор прописал, то интерес к детям действительно пройдет навсегда. Правда, вместе с любым другим интересом. К женщинам, к мужчинам, к себе самому… И станешь ты каменным и холодным, как памятник Ленину на вокзальной площади.

«А ты такой холодный, как айсберг в океане», – невольно засмеялась Марина, вспомнив старую песенку.

Странное дело: стоило им разговориться с задержанным, и чувство ненависти к нему, буквально щемившее Марину еще недавно, совсем прошло, уступило место симпатии. На самом деле – неплохой мужик, и с юмором…

Точно такое же чувство против воли завладевало и Вербиным. Он вдруг вспомнил, как понравился ему этот человек еще при поездке в машине. Может, потому он и утратил бдительность – очень уж симпатичный попался педофил…

Но сейчас майором владела совсем другая мысль Задержанный работает в фитнес-клубе инструктором по аэробике – тут было о чем подумать. Неужели совпадение?

Вербин снял трубку телефона, набрал номер мобильника жены. Почувствовал при этом, как слегка заходили ходуном пальцы от волнения, а комок встал вдруг в горле, мешая говорить.

– Римма? – сказал он, услышав голос супруги. – Привет, это я. Слушай, Римма, а как фамилия твоего тренера по аэробике?

Спросив это, он невольно покосился на задержанного и поймал отчаянное выражение изумления и страха в его лице. Конечно, для парня это был удар…

– Поликарпов? – переспросил Вербин намеренно громко. – Ну, хорошо. Зачем это мне? Да так есть тут одна мыслишка… Нет, ничего. Да, я приду сегодня опять поздно, ты меня не жди, у меня тут работа. Много работы.

Он повесил трубку и теперь уже не таясь, с нескрываемым интересом взглянул в изменившееся лицо гражданина Поликарпова.

«Что ж, приятно познакомиться», – хотел уже было сказать Вербин, но сдержался, только хмыкнул неопределенно.

– Слушай, Марина Сергеевна, – сказал он, – ты не могла бы нас оставить на минутку одних с гражданином? У меня возник к нему вопросик. Так пустое, но нужно бы выяснить.

Он старался говорить все это спокойным голосом, но по изменившемуся лицу начальника и по перекосившемуся – задержанного Марина поняла, что .

Действительно не стоит им мешать. Ничего не понимая в происходящем, она поднялась со стула и вышла в другую комнату.

Несколько секунд стояла тишина, мужчины как бы присматривались заново друг к другу, и каждый прикидывал, чего ждать от сидящего напротив. – Послушай, – прервал наконец паузу Владимир, машинально берясь за лежавшую на столе перед ним пачку сигарет и принимаясь медленно доставать оттуда одну сигарету за другой, – скажи мне, пожалуйста…

Он запнулся, подыскивая слова, и некоторое время снова смущенно молчал.

Нелегко это – вдруг взять да и встретить лицом к лицу любовника собственной жены, да еще при таких вот обстоятельствах. Прямо не знаешь, что и сказать: в подобных ситуациях весь твой жизненный опыт оказывается бессильным…

Наконец Владимир решил, что спросить нужно напрямую, нечего играть в кошки-мышки. И спросить именно то, что его в данный момент больше всего интересовало, как бы глупо это ни могло прозвучать.

– Скажи мне, мужик, – снова начал он, разложив перед собой сигареты ровным рядочком, – если тебя не возбуждают взрослые женщины, как ты говоришь, то зачем же ты трахаешь мою жену? Она ведь уж кто угодно, но только не маленькая девочка. Разве не так?

Задержанный внезапно улыбнулся, будто какая-то тяжесть спала с его груди.

Он даже вздохнул облегченно, и его взгляд встретился с взглядом Владимира.

– Видишь ли, – начал он тихим задушевным голосом, – если уж ты знаешь об этом… Если уж ты сам заговорил об этом… Если тебя это действительно интересует… Да, ты прав, мы с Риммой – любовники. Не знаю, кто тебе это сказал, может быть, и она сама, хотя я так не думаю. Впрочем, ты мент, так что тебе и карты в руки, как говорится. Захочешь – что угодно узнаешь, тем более что мы с Риммой и не больно скрывались все это время.

Он помолчал пару секунд, как бы примериваясь, а затем продолжил:

– Она ведь у тебя совсем маленькая. Миниатюрная, можно сказать. И лицо у нее бывает совсем как у маленькой девочки.

Вербин взял со стола одну из лежавших там сигарет, и пальцы его резко дернулись – сигарета сломалась посередине, табак рассыпался по гладкой полированной поверхности.

– Чушь какая! – мрачно отрезал он. – Что ты несешь? Миниатюрная – это да, правда. Да мало ли вокруг миниатюрных женщин! Но лицо как у маленькой девочки – это же полный бред! С чего ты взял?

Андрей Поликарпов снова улыбнулся.

– Ты просто не понимаешь, – мягко ответил он, и его глаза сделались мечтательными, – или привык, или не обращаешь внимания… У Риммы лицо как у маленькой девочки, она вообще такая и есть – маленькая девочка. Она нуждается в любви, в защите, в помощи…

– Кто? – взревел Вербин, от разрывавшего его возмущения ломая вторую по счету сигарету. – Это Римма – маленькая беззащитная девочка? Это она нуждается в любви и защите?

Он демонически расхохотался, откинувшись на стуле, а потом выпалил:

– Ты сумасшедший! Настоящий сумасшедший! Тоже мне – нашел маленькую девочку.

Злость разбирала его все сильнее. Сидит перед ним на стуле человек в стальных наручниках и говорит такие глупости про его собственную жену.

– Просто ты ее совсем не знаешь, – заметил Поликарпов. – Не ценишь, она тебе не нужна. Конечно, ты ничего в ней не замечаешь. Потому что и не хочешь замечать. Она тебе не интересна – вот в чем дело.

– А тебе она интересна? – съязвил Вербин. – Так что тебе интереснее: Римма или кассеты про маленьких девочек?

Задержанный шевельнулся на стуле и заметил в ответ печально и рассудительно, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся:

– Маленькие девочки мне недоступны. Ты что, не понимаешь? Это же настоящее преступление, а разве я преступник? Я – спортсмен.

Он произнес это таким голосом и с таким видом, словно это какая-то аксиома: спортсмен не может быть преступником. Будто это логическое противоречие. Подумайте, какая святая вера в спорт!

– Ага! – Вербин сломал третью сигарету. – Тебя, наверное, зовут Пьер де Кубертен, да? Ты по движник спорта и думаешь, что спортсмен не может быть негодяем. Ха-ха-ха!