Дмитрий Петров - Холодная ярость Страница 33

Но гражданин Поликарпов неожиданно оказался очень тверд в своем мнении.

– Да, я так считаю, – заявил он. – Негодяй только называет себя спортсменом. А я спортсмен настоящий. Если хочешь знать – я вообще не способен на преступление.

– От тюрьмы да от сумы не зарекайся, – философски произнес Вербин, на самом деле весьма озадаченный таким странным поворотом темы. – Ты что, и вправду ни разу не пробовал с маленькой девочкой? – поинтересовался он, хотя понимал, что такой вопрос просто глуп: кто же признается в подобном? Но почему-то казалось, что Поликарпов не лжет, что он честен. Удивительное дело:

Вербин уже несколько раз за последние минуты спросил себя, почему так получается: задержанный не только педофил, он еще и любовник его жены, а настоящей ненависти в душе нет.

– Конечно, ни разу! – покачал головой Андрей Валентинович. – Ты можешь мне не верить, но это действительно так. Да, мне нужны такие фильмы, я на них как бы разряжаюсь. А в реальной жизни я живу, уж извини за откровенность, только с Риммой. Для меня этого достаточно.

– А с собственной женой что же? – не удержался майор, глупо улыбнувшись.

– Она такая корова, – поморщился невольно Поликарпов. – Нет, я ничего плохого не хочу сказать. Она прекрасная женщина, и у нас семья, дети и все такое. Но жить с ней я больше не могу. Она не похожа на маленькую девочку.

Он сокрушенно покачал головой и замолчал. Теперь только Вербин понял причину своей глупой улыбки: ему было приятно, что кто-то еще, кроме него, не живет со своей женой.

Поликарпову не нравится его законная супруга, потому что она не похожа на девочку. Зато, по его мнению, на девочку очень походит Римма, про которую сам Вербин бы уж точно такого не сказал… Что ж, тут дело в индивидуальном восприятии. Как говорится, кто любит попа, а кто – попадью.

Теперь, когда Вербин сломал поочередно все сигареты, перед ним на столе лежала кучка бумажек и рассыпавшийся табак. Ярко горели лампы дневного освещения, и их отблески сверкали на старом портрете Феликса Дзержинского, висящем тут с незапамятных времен.

Владимир пытался собрать воедино все свои мысли и чувства, проанализировать их, чтобы составить общее впечатление от проведенного вечера и принять решение. Теперь ведь нужно как-то поступить. А как?

– Последний конфиденциальный вопрос, – сказал майор после недолгого молчания, насупившись. – Скажи честно: почему ты меня не убил там, в машине? Ты ведь вполне мог меня замочить, у тебя была такая возможность.

Андрей удивленно посмотрел на него:

– Зачем же мне тебя убивать? Я же сказал, что я не преступник, а честный спортсмен. Просто у меня личные проблемы, но это же не значит…

– Ударить сотрудника милиции, находящегося при исполнении, – тоже преступление, – сощурился Вербин. – С этим как быть?

После короткой паузы Поликарпов сощурился в ответ и размеренно произнес:

– А пусть сотрудник милиции не занимается провокациями. Если он сотрудник и при исполнении, как ты говоришь, то нечего ему с приклеенной бородой провоцировать людей.

– То есть я сам напросился? – колюче уточнил майор, заерзав на стуле.

– Сам, – со вздохом подтвердил Андрей Валентинович. – Если бы ты при полной форме подошел ко мне, предъявил удостоверение и предложил пройти с тобой куда следует, я и не подумал бы бить тебя. А ты бороду приклеил, о кассетах со мной стал разговаривать, купить хотел. Потом сюда хитростью решил заманить…

– Так это же азы оперативной работы! – воскликнул, не удержавшись, майор.

– Без этого как же работать?

– Наверное, никак. Тебе виднее, – печально усмехнулся Поликарпов. – Но тогда и не обижайся на меня. Конечно, я хотел убежать, у меня сдали нервы. Не каждый же день попадаешь в такую историю, а у меня семья, дети. Никто не хочет приключений. Потому я тебя и ударил, уж больно ты меня своей подлянкой возмутил. Но я же не сильно: знаешь, как я мог бы приложить, если бы всерьез захотел?

– Догадываюсь, – неожиданно для самого себя улыбнулся Владимир. – И на том спасибо, что уродом на всю жизнь не оставил.

Он поднялся, распахнул дверь и позвал Марину.

– Заждалась? – спросил он, криво усмехнувшись. – Извини. Мы тут с гражданином заболтались о разных пустяках. Тебе ведь домой пора, я думаю?

Ничего, мы сейчас побыстрее разберемся. А когда Марина села на свое прежнее место за столом напротив задержанного, майор сказал:

– Давай сейчас спросим у него вместе, почему он так ретиво убегал? Что так испугало Андрея Валентиновича?

Поликарпов несколько секунд тяжело молчал, уставившись на свои руки, сцепленные стальными браслетами и бессильно лежавшие на коленях. Потом разлепил губы и негромко пояснил:

– Видите ли, у меня ведь семья, я вам уже сказал. Жена, две дочки…

Теперь с этим все кончено. Жена немедленно подаст на развод, а дочек мне и в глаза не видеть больше. Она наверняка запретит мне с ними даже видеться и будет, в общем-то, по своему права.

– Почему? – не удержалась Марина, машинально прибирая ладонями со стола рассыпанный там табак от распотрошенных сигарет. Она все прекрасно понимала, но ей хотелось, чтобы Поликарпов сам об этом сказал.

Он не увильнул, не спрятался за пустыми словами. И не промолчал в ответ.

Посмотрев на Марину пристально, он медленно произнес:

– Я успел уже заметить, что мое… Мое увлечение вызывает отвращение у многих. А у женщин в особенности.

– Тонкое наблюдение, – подтвердила Марина. – Удивительно, как вы об этом догадались? Именно отвращение – вы точно сказали.

– Жена меня бросит, семья разрушится, а дочки станут считать меня чудовищем, – не обращая внимания на слова Марины, сообщил убитьщ голосом Поликарпов.

– Но ты же сам сказал, что не живешь с женой, – нетерпеливо вставил Вербин. – Ты же сам только что нам рассказал о том, что к своей жене стал абсолютно равнодушен. Разве не так?

– Но не к детям и к семье вообще, – покачал головой Андрей. – Я об этом уже думал. Много думал. Семья – это больше, чем просто секс. Это человеческие отношения. А дочки – вообще для меня все. Теперь я этого лишусь. Поняли, охотники за безнравственностью?

Часы показывали девять вечера. После всего, что произошло, голова у Вербина гудела так, словно по ней колотили палками. Тут сказалось и общее напряжение, и те несколько минут страшной схватки в темном дворе, когда Владимир успел ууе мысленно попрощаться с жизнью.

Откинувшись на спинку стула, он вытянул ноги и позволил себе слегка расслабиться. За окном было темно, а в комнате уже который час горел яркий свет, и от этого стало резать глаза.

– Марина, выключи свет, оставь только настольный, – попросил майор. – Что-то у меня ноги не ходят, весь как изломанный. Кофе бы сейчас хорошо выпить, а то надо же дальше с гражданином беседовать по душам. Остался у нас кофе в ящике?

Марина прошла по кабинету, заглянула в заветную тумбочку, где хранились общие припасы сотрудников, и вздохнула. Осталась только пустая банка, на дне которой тоскливо перекатывалось несколько крупинок «Нескафе».

– Если вы хотите выпить кофе, – безучастным голосом вдруг произнес задержанный Поликарпов, – то можете взять у меня в машине. Я как раз сегодня купил банку, но вряд ли она мне теперь пригодится.

Марина вопросительно взглянула на майора, однако тот отрицательно покачал головой. Не положено. Брать что-либо у задержанного нельзя – это вопиющее нарушение служебной этики. Пусть так поступают патрульные сержанты из РУВД, это уж их дело, за всеми не проследишь. Но Вербин такого делать не станет.

Поликарпов понял его.

– Да ладно вам, – примирительно сказал он. – Снявши голову, по волосам не плачут, как говорится. Что уж теперь… К тому же я тебе сильно врезал пару часов назад, так что с меня причитается. Заодно и мне нальете.

Марина сходила во двор, где на заднем сиденье брошенного джипа обнаружила банку растворимого кофе «Карт нуар», и принесла ее в отдел.

Пока закипала вода в электрочайнике, Вербин, до этого молчавший и напряженно думавший о чем-то, обернулся к Поликарпову.

– Слушай, – сказал он мрачно. – А где ты брал эти твои фильмы? Я имею в виду – у кого покупал? Но не иностранные, а русские. У тебя ведь дома есть русские фильмы с детишками?

– Имеются, – кивнул Андрей Валентинович. – Три штуки. Да вы сами при обыске найдете. А у кого покупал? У мужика одного.

– Так, – выпрямился на своем стуле майор и подобрал под себя ноги, словно готовясь к решительному прыжку. В висках яростно стучали молоточки, однако он старался не обращать на это внимания. – У какого мужика? Как фамилия? Где живет? Андрей Валентинович пожал плечами:

– Фамилию я, конечно, не знаю. Мы с ним встретились возле одного видеозала. На рынке есть один такой видеозал, где показывают порнушные фильмы.

Я там как-то остановился у афиши, а он сам ко мне и подвалил. Предложил купить у него детское порно. Не знаю, как он догадался, что меня это интересует. Вроде у меня на лице не написано, а?