Константин Козлов - Алмазы для ракетчика Страница 35

— Мои люди работу закончили, и я требую немедленно возвращаться. В противном случае буду вынужден информировать правление…

— Ах, вы будете вынуждены… — На лице собеседника появилась нехорошая улыбка. — И что же, по-вашему, правление может предпринять по отношению ко мне? А вам известно, благодаря кому ваше правление может получить эти материалы? Ваши специалисты управились. А мои еще нет. Мы вылетим в намеченное время, минута в минуту. А что касается пленных, господин Вандервельде, мне случалось оставлять своих людей на месте операции. Но только мертвых. Менять этот порядок я не намерен, и, раз наши люди живы, обмен состоится в… — Поплавский посмотрел на часы, — назначенное время, у нас в запасе еще два часа. И потом, как вы себе представляете посадку в Финляндии, имея на борту заложником гражданина этой страны? Здесь вам не Африка и не Азия, а в Европе надо действовать иными способами, нежели вы привыкли.

Вандервельде негодующе фыркнул — окружающий пейзаж до Европы, по его меркам, не дотягивал. Медвежий угол, тут и под кустик нужно ходить с «манлихером», а комаров, как в джунглях в сезон дождей.

— Если вы провалите операцию…

— То мы с вами попадем в одну камеру. Бросьте, Бартель, вы геолог, ваша задача — отобрать из архива нужные бумаги, и только. А моя задача — привезти вас сюда и доставить обратно. Не волнуйтесь. Все идет по плану, грузите материалы в самолет. Если хотите, — усмехнулся Поплавский, — займите в нем заранее место у окна.

Геолог резко повернулся и отошел, проклиная тупое русское упрямство. Он был уверен, что необходимо сейчас же взлетать. А заложники? Ничего, потерпят, компания выплатит им хорошую компенсацию. И Советы, учитывая важность услуг, которые планирует оказывать им компания, не затянут с выдачей пленных правосудию ЮАР. А уж дома адвокаты фирмы в два счета вытащат парней из-за решетки. Вряд ли русские заартачатся, ведь у них еще не было контрактов такого значения с Преторией. Мир меняется, Москве нужны новые друзья. Особенно сейчас, когда экономика русских переживает не лучшие времена и когда их вынудили уйти из многих регионов планеты, где раньше они играли первую скрипку. Этот проклятый наемник не желает оставлять «боевого друга», нашел время блюсти офицерскую честь. И дружок, кстати, тот еще гусь. Вспомнить их проделки в Анголе — мороз по коже. Факт есть факт, о материалах немецкой экспедиции компания узнала благодаря деду Поплавского, но на чьи деньги организована эта операция? На деньги компании, а не на гроши бывшего солдата удачи или сбережения его именитого предка. Его средств не хватит даже на аренду водного велосипеда, не говоря уже о летающей лодке.

При планировании операции Бартель Вандервельде исполнял обязанности снабженца. Он не забыл, во что обошлось компании материальное обеспечение, сколько труда ушло на одни лишь поиски нужного оборудования. Самолет наняли и практически переделали, отреставрировали. Сделали подарочек этим бандитам из Юго-Восточной Азии. Никакой другой аэроплан не подходил, нужен был именно русского производства, на случай если при перелете что-то пойдет не по плану. А аренда каналов спутниковой связи, а радиоэлектронное оснащение? А кормежка всей этой военной своры в основном лагере по ту сторону границы? И теперь все может пойти насмарку из-за упрямства Поплавского. Правда, у него есть военные заслуги и опыт, но ставить все в зависимость от мнения одного человека — это уж слишком.

Вандервельде подошел к столу, за которым работали его ассистенты. Те упаковывали последнюю стопку материалов. Сквозь прозрачную пленку виднелись карта с четкими пометками и бланк, заполненный безупречным, каллиграфическим почерком.

«Немецкий порядок, орднунг, — почти с благоговением подумал геолог. Потомок буров, Вандервельде с уважением относился к Германии. — Не то что варварская Россия. Имея такие ресурсы, скатываться на позиции стран третьего мира! Германия совсем недолго правила на юге Африки, но за этот срок там появились дороги, больницы, порты, телефон и телеграф, даже школы для кафров. А здесь? Семьдесят лет отцы и деды работали только для того, чтобы внуки пустили все на ветер. Нам везет, пока у них такие лидеры. Нет, в любой стране главное — порядок, невзирая ни на какие жертвы, Порядок с большой буквы».

Геолог палкой поворошил бумаги в костре. Хлопья сажи взвились вверх. Улетели координаты обнаруженных некогда конвоев, сведения о тоннаже потопленных судов. Сгорали наградные листы и ведомости получения довольствия. Пылали накладные на горючее и боеприпасы к торпедоносцам, неотправленные письма и сводки потерь. История превращалась в пепел. Впрочем, сейчас это было не важно. В эти часы творилась новая история.

ГЛАВА 26.

10 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

Грохот двигателей оглушал. «Ка-29», казалось, задевал шасси верхушки деревьев. Корнеев в своей полевке цвета хаки и бронежилете выделялся в группе камуфлированных морских пехотинцев. Попытки завязать разговор с его новыми подчиненными натыкались на откровенную неприязнь, хотя парни в черных беретах признавали его начальником в этой операции. Перешучиваясь, они подчеркнуто игнорировали комитетчика. Единственным собеседником Корнеева мог бы стать батальонный фельдшер, сразу после взлета вцепившийся обеими руками в сумку с медикаментами. Но целителю было не до разговоров — у него душа ушла в пятки. За иллюминатором мелькали темно-зеленые верхушки деревьев, изредка проглядывали относительно светлые пятна болот, иногда ослепительно вспыхивало зеркало лесного озерца, и тогда по потолку салона скакали солнечные зайчики.

Возбуждение на борту нарастало. Пилот выполнял повороты, не особенно заботясь об ощущениях десантников. Снова и снова машина резко кренилась, людей бросало друг на друга. Экипаж старался идти по профилю, исключающему преждевременный визуальный контакт с земли. Привыкшие к такому способу перемещения пехотинцы отзывались на тряску шутками. Физиономия фельдшера приобрела зеленоватый оттенок. Из кабины выглянул борттехник, показал растопыренную пятерню и прокричал:

— Приготовиться, подлетное — пять минут.

Капитан морской пехоты понимающе кивнул.

— Первыми мы с Птицыным, за нами Водовозов и Кошечкин. Вы, как руководитель десанта, — он в упор посмотрел на комитетчика, — в середине группы, следующими… — Чтобы лишний раз поддеть москвича, моряк назвал его не командиром десанта, а руководителем. Привыкший называть свое начальство руководством, Корнеев подвоха не заметил, а личный состав группы сообразил, что функции и права командира их капитан, несмотря ни на что, оставил за собой.

— Это тоже элемент вашего плана? — Вандервельде, качаясь с носков на пятки, показывал пальцем на вертолет. — Потрудитесь объяснить, откуда он взялся? Вы же клятвенно всех уверяли, что русские не смогут вызвать помощь.

— Значит, им удалось разминировать…

— И это все, что вы можете сказать? А что теперь прикажете делать?

— Я думаю, вам и вашему персоналу следует укрыться в блиндаже, а мы займемся вертолетом. Пока ничего страшного не случилось. И не случится, если вы будете меня слушаться. — Поплавский быстро спустился с гряды.

— Вашей самоуверенности, Поплавский, нет пределов. Слушаться вас, когда все предприятие рушится… Что вы о себе возомнили? — Бартель засеменил следом.

— Вертолет курсом на нас, «ка двадцать девять», опознавательные знаки наши. — Патрульный, заметивший машину первым, бегом примчался оповестить Давыдова.

— Миша, запрашивай батальон, — скомандовал лейтенант.

Младший сержант взял трубку полевого телефона. К этому времени уже была налажена устойчивая связь с частью, и Кудрявых вывел управление радиостанцией в пустующее УКТ, в котором оборудовали наблюдательный пункт. Туда же вывели и линии связи с огневых точек, размещенных на вершине сопки. Для этого пришлось задействовать все полевые телефоны. Выуженный из загашника на П-12 полевой коммутатор, неизвестно как туда попавший, стал центром мироздания — на него замыкались все линии связи в системе обороны. На один окоп не хватило телефона, и с занимавшим его стрелком Давыдов переговаривался по Р-805.

Окопы лейтенант велел обустроить по принципу «линии Маннергейма». Но не той ее части, которая известна сплошными дотами и укрепрайонами. Мало кто знает, что эта линия была оборудована не только на Карельском перешейке, но и значительно севернее. В местах, где болотистая почва не позволяла строить что-либо монументальное, прибегали к простому способу. На землю ставили два щита примерно в полуметре друг от друга, пространство между ними заполняли щебнем и галькой, благо этого добра в Карелии хватает. Со стороны противника насыпали откос и для маскировки укладывали дерн и мох. Стрелковая ячейка готова. Против артиллерии, прямо скажем, не очень. Но ты еще попробуй сюда затащи свои пушки, атаковать же пехотой, когда стрелок сидит за таким укрытием, а единственная защита нападающего — шинельное сукно… Кое-где за щебенчатыми укреплениями финны даже передвигались ползком, буксируя пулеметы на салазках.