Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена Страница 36

– Типун тебе на язык, – сказал Светлов. – Если хочешь, приезжай в редакцию, вместе посмотрим, что получится.

– Я сначала пообедаю, – сказал Юрий. – Люблю я, понимаешь, это дело – обедать. Посижу в ресторане, подумаю, мяса какого-нибудь закажу, коньячку...

– Жестоко, – сказал Светлов с горечью. – Жестоко и несправедливо. Художника обидеть может каждый! Ну, да что с тебя, с киллера, возьмешь... Эх! Пойти, что ли, к тебе в подручные? Надо с женой посоветоваться, у нее практической сметки больше.

– Ага, и ума тоже. Все, потей, художник слова, а я в ресторан поеду.

– Садист, – сказал Светлов и отключился.

– Сам такой, – сказал Юрий в молчащую трубку и спрятал телефон.

Улыбка, вызванная общением с жизнерадостным главным редактором, медленно сползла с его лица. Туманные разглагольствования Светлова о какой-то информации, якобы подтверждающей его ощущения, вызвали у Юрия беспокойство – тоже туманное, неявное. Принимаясь за свое самодеятельное расследование, он был уверен, что после первых же шагов упрется в глухую стену, которую ему придется брать штурмом. Но никакой стены перед ним не было, дело раскручивалось будто само по себе, и притом с воистину волшебной легкостью. Сначала Одинцов, бритый мент с его ненормальной, патологической откровенностью, потом Медведев и Кудиев, принявшие его чуть ли не с распростертыми объятиями, а теперь вот, стоило только у него зародиться каким-то смутным подозрениям, сразу же подоспел Димочка со своей находкой... Интересно, что же он там нарыл? И сам ли он это сделал, или ему кто-то ненавязчиво помог найти именно то, что нужно?

Юрия так и подмывало, плюнув на все, немедленно отправиться в редакцию «Московского полудня» и вытрясти из господина главного редактора все, что тому удалось разузнать. Однако он решил для разнообразия выдержать характер, да и лишний раз обдумать результаты дневной встречи со своими «работодателями» действительно не мешало. Поэтому Юрий сделал именно то, чем дразнил Светлова: поехал в ближайший ресторан и там убил почти два часа, сначала дожидаясь заказанного обеда, а потом неторопливо его употребляя под сонными взглядами изнывающих от безделья официанток. За едой он добросовестно пытался думать, но информации у него было маловато, и ничего толкового он не придумал, а только лишь разозлился на Светлова, у которого нужная ему информация имелась и который не захотел ею вовремя поделиться. Впрочем, Юрию тут же подумалось, что, если бы Светлов ему все рассказал по телефону, времени на обед у него могло и не остаться. Уж очень быстро все происходило – просто-таки подозрительно быстро...

Он прикончил второе, залпом выпил кофе, расплатился со скучающей официанткой и вышел под теплый и редкий, совсем летний дождик, который как-то незаметно собрался над Москвой, пока он обедал.

В редакцию Юрий приехал минут за сорок до окончания рабочего дня. Журналисты – народ непоседливый, и Филатов никогда не мог заранее угадать, застанет он в редакции толпу суетящихся писак, превращающую длинный коридор с расположенными по обе стороны кабинетами в подобие растревоженного улья, или его встретит тишина и безлюдье.

Сегодня в редакции было относительно спокойно, только за одной из дверей незнакомый мужской голос, надсаживаясь, орал что-то неразборчивое в телефон да из комнаты верстальщиков доносились взрывы хохота – господа компьютерные гении, судя по некоторым признакам, опять хлестали кофе и развлекались анекдотами. Все здесь было Юрию если не мило, то, по крайней мере, хорошо знакомо, и всякий раз, попадая сюда, он испытывал странное чувство возвращения домой, особенно с тех пор, как перестал здесь работать. Здесь было полно людей, которые знали его и относились к нему тепло, по-дружески. Испытывать эту дружбу на прочность Юрий, пожалуй, не рискнул бы, но он довольствовался тем, что имел – возможностью ответить на веселое приветствие, пожать чью-то руку и немного постоять в коридоре, болтая о пустяках. При том образе жизни, который вел Юрий Филатов, эти мелочи порой переставали казаться такими уж незначительными.

Никого не встретив, он прошел по коридору пятого этажа, с некоторым усилием преодолел желание заглянуть к верстальщикам, всегда вызывавшим у него живой интерес полной непостижимостью и загадочностью своей профессии, и толкнулся в дверь, украшенную латунной табличкой с глубоко выгравированной надписью «Главный редактор». Выше таблички поблескивали желтым металлом цифры номера – 513, и Юрий вспомнил, как покойный Мирон, предшественник Светлова на посту главного редактора, жаловался, что журналисты – народ суеверный, и потому кабинет под несчастливым тринадцатым номером поневоле пришлось занять ему, главному здешнему начальнику.

В номере, как обычно, было накурено, хоть топор вешай. За широким окном по загаженному жестяному карнизу, с шумом оскальзываясь и утробно воркуя, бродили голуби. Господин главный редактор сидел во вращающемся кожаном кресле с высокой спинкой и, задумчиво копаясь в жидкой каштановой растительности у себя на подбородке, читал какой-то текст, видневшийся на мониторе его компьютера. Он оглянулся на звук открывшейся двери, рассеянно кивнул Юрию и сказал, глядя в экран:

– Садись, я сейчас заканчиваю.

Юрий отодвинул легкий стул на хромированном стальном каркасе и сел боком к столу, положив локоть на разбросанные бумаги. Светлов не глядя взял из переполненной пепельницы дымящуюся сигарету, азартно затянулся два раза и сунул сигарету на место. Юрий громко зевнул – он терпеть не мог, когда кто-то рядом работал, а ему приходилось сидеть без дела.

– Сейчас-сейчас, – повторил Светлов. – Может, ты кофе хочешь? Чайник на подоконнике, «Нескафе» в сейфе, сахар тоже...

– Ты мне еще стрихнину предложи, – буркнул Юрий. – «Нескафе»... Как вы тут пьете эту дрянь? Да еще в таких количествах...

– Жизнь такая, – не отрывая взгляда от экрана, рассеянно сказал Димочка. – Динамичная у нас жизнь, понимаешь? Некогда нам возиться с кофемолками и кофеварками, а кофеина и в растворимом кофе предостаточно...

– Куда катится мир? – с сильно преувеличенными горечью и возмущением возгласил Юрий. – Растворимый кофе, фаст-фуд, макароны мгновенного приготовления, секс по телефону, замужества по Интернету...

– Ага, – сказал Светлов, не отрываясь от чтения. – Или клонирование, например... А то вот еще, на днях история приключилась. Ехали это мы на дачу и видим: возле придорожного кафе стоят два «МАЗа». Новенькие такие тягачи, видно, прямо с завода их гонят. Ну, и для экономии солярки, наверное, взяли и погрузили один на другой, прямо на раму. Представляешь, как это выглядит? И вот моя наследница, прелестное создание трех лет от роду, мне заявляет: «Папа, а у них теперь маленькая машинка родится? Она будет в магазине игрушек жить, пока не вырастет?»

Юрий фыркнул.

– Ну и воспитание! – сказал он с изумлением, которое было притворным только наполовину. – Многое же она в свои три года повидала!

Светлов закончил читать, сохранил файл и убрал его с экрана.

– Ничего особенного она не повидала, – сказал он, вместе с креслом разворачиваясь к Юрию. – Просто на собак однажды во дворе наткнулись во время этого дела. Она в слезы: собачки дерутся, папа, разними! Ну, пришлось объяснить, что они не дерутся, а делают то, от чего у них потом щенки появляются. Это год назад было, я думал, она забыла напрочь, а она, видишь, поднесла папе сюрпризец... Я чуть с дороги не съехал, ей-богу. Хорошо, что Лиды с нами не было, она бы нам устроила воспитательный момент.

– Да, – сказал Юрий, – дела... Между прочим, ты говорил, что у тебя тоже есть для меня сюрприз.

– Ну, сюрприз не сюрприз... – Светлов покашлял в кулак, закурил новую сигарету. – Так, кое-какая информация к размышлению. Я все сидел, думал, чем бы тебе помочь, а потом решил вспомнить молодость и заняться чисто журналистской деятельностью – не сидеть вот в этом кресле, дергая за ниточки, а немного побегать по городу, поговорить с людьми. Словом, я разузнал адрес, по которому Тучков проживал до ареста, и разыскал пару человек, которые помнят и его, и его мать. Мать у него умерла, пока он сидел... – Юрий непроизвольно дернулся, как от укола, Светлов чертыхнулся и сказал: – Прости. Правда, извини, я не подумал... Просто ты такой, знаешь... ну, весь будто из железа. Это у меня был один знакомый – инвалид, руки нет по самое плечо. Так он научился так себя вести, что все вокруг об этой его инвалидности забывают – то на велосипеде предложат прокатиться, то замечание сделают: почему, мол, одет неаккуратно, галстук твой где? Черт, что я несу?

– Ладно, проехали, – сказал Юрий и тоже закурил. – К делу, к делу давай.

– Так вот, – бросив на него последний виноватый, извиняющийся взгляд, продолжал Светлов, – одна разговорчивая старушка мне рассказала, что у Тучкова была невеста, некая Марина Суворина. Очень они, по слухам, друг друга любили. На суд к нему она почему-то не пришла, и, по словам соседки, мать Тучкова, Ирина Гавриловна, несколько раз ей жаловалась, что ее Андрея все забыли – и друзья, и даже невеста, за все эти годы ни одного письма ему не прислали...