Альберт Байкалов - Отпуск на войну Страница 39

– Зайди!

Никита протиснулся в проход и оказался в полевом кабинете ультразвукового исследования.

– Ничего себе! – разглядывая стоящий рядом с топчаном новенький аппарат, хмыкнул он. – А откуда электричество?

– Кабель из деревни протянули, – пояснила Катя, задергивала полог.

– Зачем здесь это? Ведь все равно никого не лечите.

– Я тебе не сказала, здесь не только лечат…

– Но и калечат, – договорил за нее Никита. – Перед тем как отправить людей под нож, здесь смотрят патологию внутренних органов.

– Откуда знаешь? – Она с опаской выглянула в окно.

– Я видел, как на той машине привезли четверых гражданских и поместили в первую палатку лазарета.

– Господи! Какой ужас! Когда нет солдат, они начинают собирать по деревням обычных людей.

– Значит, наживаются на собственной армии? – догадался он. – Забирают органы у раненых?

– У тяжелых, – кивнула Катя.

– Не удивлюсь, если ими здесь становятся все поголовно.

– Домой отправляют извещение, что сын или отец погибли, а на самом деле… – Она не договорила.

– Понятно, – вздохнул Никита. – А куда девают после изъятия трупы?

– Большинство еще живыми увозят в Киев, – стала рассказывать она. – Вроде как в центральный госпиталь. Там, насколько я знаю, в какой-то больнице их…

– Потрошат, – подхватил Никита.

– Тарасюк хвастал, будто на нас целый крематорий круглые сутки пашет… – всхлипнула Катя.

– Скажу больше, тебя и Риту сегодня собираются тоже везти в Киев.

– Ты меня не удивил, – вскинула она на него испуганный взгляд.

– Знаю. У нас в запасе только пара часов. Ты сможешь под каким-нибудь предлогом попасть в палатку к донорам?

– Зачем?

– Нужно пронести туда нож и сказать, что я буду их ждать снаружи…

– Почему не разрезать самим? – удивилась Катя.

– У входа караульный, – стал он объяснять ей. – Как только я начну резать брезент, они могут от неожиданности заволноваться и выдать.

– Понимаю. В принципе можно попробовать.

– Пронесешь и проинструктируешь, чтобы делали все тихо. Полог резать параллельно земле, внизу, у самого пола. Это на тот случай, если кто-то войдет, тогда трудно будет заметить порез.

– Я поняла, – кивнула она.

– Выйдешь оттуда, сразу идешь за Ритой.

– А документы?

– Я постараюсь их забрать.

– Из сейфа?

– Ты только покажи эту палатку, – кивнув, попросил Никита.

– Она здесь рядом.

– Ты была внутри?

– Почему спрашиваешь? – насторожилась Катя.

– Хочу знать, что там.

– Стол, нары, скамейка…

– Конкретно. – Он стал пятиться задом и остановился у выхода. – Допустим, я вошел…

– Штабная палатка меньше.

– Понял. – Никита показал справа от себя: – Здесь что?

– Вешалка.

– Какая?

– Две врытые прямо в землю палки, а на них перекладина.

– Что на ней висит?

– Там на гвоздях его зимняя куртка, разгрузочный жилет и автомат…

– Прямо у входа? – не поверил Никита.

Она кивнула.

– Хорошо, дальше.

– Справа от тебя будут нары, прямо стол, – перечисляла Катя.

– Где сейф?

– Он его вместо стула использует.

– Как заберешь Риту, выходите за пределы лагеря, – стал инструктировать Никита. – Если есть сотовый телефон, отключить. В карманах ничего, что может звенеть…

– А ты?

– Помнишь, где стояла санитарная машина? – Он выжидающе посмотрел на нее.

Конечно, Катя знала. Но Никита спросил не случайно и не просто так. Вынуждая девушку ответить на вроде пустяковый вопрос, он заставлял ее включиться в работу и перестать быть пассивным исполнителем. В противном случае любая накладка, и Катя, настроенная на то, что за нее думал кто-то другой, растеряется и не сможет действовать самостоятельно.

– Конечно, помню! Напротив палатки, в которой ты лежишь.

– Там сейчас появилась еще одна и джип.

– Они все время ставят машины в этом месте, – кивнула Катя.

– Рядом с ним сейчас гвардейцы. – Никита прошел к окну и выглянул наружу. Никого. Перешел на другую сторону. За проволочным ограждением по-прежнему скучал караульный. Он повернулся к Кате: – Нужно осторожно подойти туда со стороны леса и ждать.

– Чего?

– Я постараюсь сделать так, чтобы солдаты ушли.

– Ты хочешь угнать машину? – догадалась Катя.

– И забрать людей, – кивнул Никита. – Они тоже туда подойдут. Ваша задача встретить их и не выдать себя.

– А если… – Катя недоговорила, но он понял, что она хотела спросить, и улыбнулся:

– Тогда уходите пешком. – Затем, протягивая деньги, добавил: – Дойдете до села, где нет военных, и наймете машину. Здесь хватит даже на танк…

Говоря это, он был уверен, что все получится. Деньги и инструктаж для того, чтобы девушки чувствовали себя увереннее.

– Я пойду? – тихо сказала Катя.

– Еще, – задержал он ее руку. – Оденьтесь потемнее…

Глава 49

Голь на выдумку хитра

Уже светало, а группа никак не могла найти брешь в боевых порядках. Они в третий раз выходили к полю, за которым были позиции ополченцев, и в третий раз на что-то натыкались. Сначала это был опорный пункт взвода, который Грек тут же отметил у себя на карте, потом вышли к стоящему в окопе танку.

– Если сейчас не пройдем, придется возвращаться. – Он посмотрел на начавшее светлеть небо. – День пересидим и попробуем на другом участке.

– Может, с боем? – осторожно предложил Форос.

– Прорвать оборону с тыла мы сможем, – вздохнул Грек, – но на поле нас положат.

Они шли за головным дозором, в который Грек назначил двух человек. Урал и Якут иногда выходили с ним на связь через портативную станцию, звук которой был убавлен до минимума.

Из опасения, что Балун выдаст группу криком, ему вновь заклеили рот скотчем. Идти в темноте через лес со связанными, вернее, склеенными руками было тяжело. Он то и дело натыкался на ветки и задыхался.

Они снова отошли в тыл и двинули вдоль линии фронта.

– Наращивают группировку «укропы», – негромко заговорил Грек. – Вчера здесь свободно прошли.

Быстро светало.

Он на ходу поднес станцию к губам:

– Урал, это Грек…

– Слышу тебя, Грек.

– Всем стой!

Шедшие в колонну по одному бойцы тут же рассредоточились в кустарнике в готовности отразить нападение с любой стороны.

– Ты чего? – удивился Форос. – Не успеем до рассвета.

– Уже не успели, – глядя на розовеющий восток, с сожалением проговорил Грек.

– Так что, «откат»?

– Пойдем днем.

– Как это? – опешил Форос.

– У тебя шевроны наши есть? – задумчиво глядя на Балуна, спросил Грек Фороса.

– Зачем их с собой в тыл противника брать? – удивился тот.

– А вот я прихватил. И георгиевская лента есть.

– Не боишься?

– Сам подумай, если нас будут обыскивать, значит, мы уже точно влипли.

– Что ты собираешься делать? – насторожился Форос.

Балуну от задумчивого взгляда Грека стало не по себе.

– Идея одна есть. – Ополченец снял с головы каску, вытер тыльной стороной ладони лоб и снова посмотрел на Балуна: – Нужно из нашего друга сделать бойца донецкой народной армии…

Вымотанный до предела, Балун вдруг перестал понимать, о чем говорит Грек. Слова стали сливаться и вязнуть в уставшем мозгу. Он перестал воспринимать окружающий мир, погрузившись в странное забытье.

– Крым, или как тебя там, Чернявщук, просыпайся! – Голос Грека вернул его в реальный мир.

Балун открыл глаза и увидел стоящих перед ним Грека и Урала.

– Держи! – бросил ему на связанные руки куртку Урал.

Балун наконец понял, что сидит по пояс раздетый. Еще он вспомнил, что на рассвете с него сняли куртку, чтобы пришить на нее знаки отличия ополченца.

– Одевайся, – приказал Грек.

– Может, руки для начала развяжете? – спросил Балун охрипшим ото сна голосом.

Тяжело вздохнув, Урал присел перед ним на корточки и принялся отматывать скотч:

– По мне, так лучше их тебе вовсе отрубить.

Балун на вытянутых руках стал рассматривать куртку. На одном рукаве теперь красовался шеврон Донецкой Республики, на другом красно-черный флаг. Погоны сержантскими лычками украшала георгиевская лента.

– Зачем? – Руки его безвольно упали на колени.

– Вопросов меньше задавай, – озлобился Урал.

– Мы выйдем на позиции «укропов», и я скажу, будто решил вопрос с ополченцами обменять тебя на своего бойца, – стал вводить в курс дела Грек. – Такое бывает. Командиры иногда договариваются между собой и решают такие вопросы на местном уровне.

– Только есть одна неточность, – вспомнив увиденных в Новотроицком пленных ополченцев, заговорил Балун, – ваши сидят у нас без знаков отличия. С них все срывают. А георгиевская лента на украинских военных и вовсе действует как красная тряпка на быка.