Сергей Зверев - Я – первый Страница 39

Я оцепенел. Но не успел я растеряться, как Артур, оказавшись позади этих наглецов, быстро развернулся и схватил за плечи второго, который вообще ни на что не обращал внимания и только стоял и наслаждался представлением, которое устроили очень умные, по его мнению, товарищи.

Артур схватил его за плечи, дернул на себя, потом подсел, свел свои руки на его животе в борцовский захват, крепко сжав только одни кисти, и легко приподнял чеченца. Тот явно не ожидал этого, он еще договаривал свою очередную гадость, как Артур, лишив его опоры под ногами, крутанул слегка в воздухе и обрушил всем телом на холодные тротуарные плитки, совершенно не подстраховывая.

Звук в затихшем кафе прозвучал такой, как будто упал холодильник. Тот, который сидел, сообразил все правильно и только собрался встать, как я, выбросив вперед ногу, ударил его в грудь. Я хотел ударить его в лицо, я бы достал, ведь он сидел, но во мне сработал милицейский инстинкт.

В «Законе о милиции» есть такой пункт – стараться, чтобы вред от применения оружия был минимальным. В данном случае оружием служила моя нога, обутая в добротный осенний новенький полусапожек с не стертой еще крепкой рубчатой подошвой. И, кроме того, я еще и боялся.

Каждый сотрудник милиции боится, когда даже отвешивает пару оплеух какому-нибудь зарвавшемуся хулигану. И даже когда на вполне справедливых основаниях. На защиту какого-нибудь забулдыги-пьяницы, который каждый день избивает свою жену и пинками выгоняет из дома детей, тут же встанет грудью прокуратура и тут же накажет участкового, который в сердцах пару раз съездит ему по морде, потому что забитая жена этого алкоголика никогда не напишет заявления на своего мужа. А если она не напишет заявления, то это значит, что ничего и не произошло. Так что проходи мимо, участковый, в Багдаде все спокойно!

Я знал одного капитана, которого уволили именно за это. Его уволили, потому что какая-то сволочь увидела, как капитан прижал алкаша в углу и пару раз врезал ему под дых, ласково наговаривая в заросшее волосами ухо:

«Не трожь свою бабу, сука, не трогай детей, они у меня третью ночь в опорном пункте ночуют!»

Алкашу кто-то быстро посоветовал, что делать, свидетели нашлись, и с капитана сняли погоны и выгнали в народное хозяйство. Но самое интересное было потом. Уволенный капитан хорошенько выпил и в один прекрасный день пришел проведать своего давнего знакомого. После этого душевного разговора алкаш месяц пил только воду и писал кровью. И ничего бывшему капитану за это не было.

Странная вещь – закон. За одинаковые действия в одном случае человека уволили по статье, а в другом – его поведение просто расценили как пьяную драку соседей и не стали даже принимать заявление, посоветовав разобраться самим и не отнимать время у милиции, у нее и без вас дел хватает.

…Поэтому я ударил чеченца в грудь. Моя левая нога согнулась под углом в девяносто градусов, колено подтянулось к животу, и я, хорошенько оттолкнувшись правой, впечатал подошву прямо в кармашек рубашки.

Парень опрокинулся назад вместе со стулом. Удар был жесток, мои восемьдесят пять килограммов (нет, восемьдесят семь, нельзя сбрасывать со счетов съеденное мясо, салат и выпитую водку) снесли его на пол, и ноги в начищенных туфлях мелькнули перед моими глазами.

На седого мы с Артуром оглянулись одновременно. Надо отдать ему должное, спиртное совершенно не затуманило ему мозги, но он помедлил еще пару секунд, оценивая ситуацию, и затем принял единственно правильное решение.

– Возьми деньги, – произнес седой трезвым голосом и протянул превратившейся в соляной столб официантке пятьсот рублей.

Я понял, что оружия у него нет, и посмотрел по сторонам. Десятки глаз в полном молчании смотрели на разыгравшееся представление. Слышно было только музыку из соседнего кафе. Можно, да и надо было уходить, но навсегда уже вбитый в меня ментовской рефлекс заставил сделать еще одну необходимую вещь. Глянув на слабо стонущих, но еще не поднимавшихся двоих пьяных, я громко спросил:

– Товарищи, кто-нибудь что-нибудь видел?

Ответом мне было молчание.

Я, холодея, вновь повторил свой вопрос. Столько свидетелей, мама родная…

– Я видела! – вдруг проговорила громко девушка, сидевшая рядом со столиком, где мы с Артуром только что нарушили общественный порядок и устроили побоище с нанесением тяжких телесных, да еще находясь в состоянии алкогольного опьянения.

Я, Артур и седой чеченец с интересом посмотрели на нее.

– Что ты видела? – хрипло поинтересовался у нее Артур.

– Как эти двое напились до такого состояния, что подрались между собой! Вот что я видела! – звонко произнесла она. Сидевший рядом с девушкой парень изумленно глянул на нее.

– Правильно, пить надо меньше! – поддержала ее полная крашеная блондинка, которая прекрасно рассмотрела все поле боя, так как сидела прямо за спиной Артура.

– Приезжают сюда и делают что хотят! У себя там пейте и деритесь! – добавил ее пожилой представительный спутник и брезгливо глянул на два лежавших тела. – Совсем распоясались!

– Это безобразие! Где милиция? Вызывайте милицию, избавьте нас от этих хулиганов! Напьются, дерутся, а потом валяются тут под ногами!

Общий хор возмущенных голосов раздался в кафе. Кто-то из официанток торопливо пробежал в подсобку. Видимо, там находился телефон.

Я облегченно выдохнул. В Багдаде все спокойно, проходите мимо. Раз заявления не будет, то ничего и не произошло. Правда ведь, товарищи прокурорские?

В гостиницу ко мне мы не пошли. Отойдя от кафе на приличное расстояние, я увидел, как к нему прямо через травяной газон подъехали два раскрашенных в бело-голубой цвет «уазика», и к двери, над которой сверкала мигающими разноцветными лампочками забавная фигурка повара, кинулись молчаливые темные фигуры.

Такая оперативность меня не удивила. На прощание я шепнул Людочке, чтобы она сообщила о трех посетителях, у которых она случайно заметила оружие. Поэтому реакция дежурного по ОВД могла быть только одна. Он сбросил информацию в шестой отдел, и дежурную группу СОБРа подняли по тревоге за три минуты. Я примерно представлял, что сейчас творится в кафе, где пьяная троица бурно объясняет группе захвата, что произошла серьезная ошибка и что они никуда не поедут для дальнейшего выяснения обстоятельств.

Мы присели на лавку в самом центре нарядного пешеходного потока. Вечер был великолепен. Прохлада только начинала медленно спускаться с темной зелени Машука, затапливая город и напоминая о предстоящей осени. Еле уловимо пахло большими кострами, в которых жгут опавшие листья. И на небе уже были видны звезды, несмотря на зарево электрических огней курортного города.

Артур, насупившись, сидел молча, положив руки на колени. Я закурил и с удовольствием подставил лицо свежему ветерку. Тело слегка подрагивало, но не от холода, а от уходящего из крови адреналина.

– Ты чего такой мрачный? – негромко поинтересовался я, выпуская дым в сторону.

Он махнул рукой:

– Да понимаешь, Серега… Вот сейчас мы подрались с чеченцами. Но дело не в этом.

– Артур, говори покороче. Ты парень грамотный, но сейчас мне не охота слушать твои философские рассуждения, – лениво перебил его я, с удовольствием развалившись на лавке. – Еще скажи, что мы что-то неправильно сделали!

– Да все правильно, – поморщился мой товарищ, провожая взглядом двух симпатичных девушек в коротких юбочках. – Все правильно. Только мне неприятно одно.

Я открыл было рот, но он прервал меня жестом:

– Сейчас те русские, что в кафе, еще раз поняли, что все кавказцы – это быдло!

Я шумно выдохнул и закатил глаза, потом посмотрел на Артура. Хотел было пошутить, но потом передумал. Я понял его. Ведь он черкес.

Эх, национальные отношения, мать их! Парень расстроился, что подрался с кавказцами в русском городе… Придется проводить сеанс психотерапии. Я чувствовал, что он действительно недоволен. Я развел руками, сосредоточился и сел поудобнее.

– Это не так, ты и сам прекрасно знаешь, – негромко начал я. – Ты мент. Опыта общения с людьми у тебя предостаточно. На самом деле ты видишь, что у хороших людей национальности нет. Если человек порядочен, не жадничает и не предает, мы почему-то не вспоминаем, кто он по нации. Он просто хороший парень. Ну, или девушка, неважно. Но как только случается криминал, журналисты всегда стараются указать, какой именно национальности тот или иной преступник. И начинается крик. А, так это кавказец изнасиловал русскую девушку! Сразу же собирается какой-нибудь круглый стол в студии и начинают рассуждать, что же делать с Кавказом и когда закончится этот кавказский беспредел. Хотелось бы мне посмотреть на это обсуждение в том случае, если русский парень изнасилует русскую… Да и никакого обсуждения не будет. Все пожмут плечами и сделают правильный вывод о том, что молодежи надо меньше пить… – Я вздохнул и продолжил: – Кто-то раскачивает эти качели, Артур, кому-то это выгодно. Я говорю это не потому, что ты мой товарищ и что я до конца буду с тобой и в радости, и в горе, а потому, что нормальные люди видят все эти попытки создать образ врага, чтоб было на кого свалить нехватку денег в России и кучу еще всяких неприятных вещей.