Кирилл Максимов - Сторожевой волк Страница 39

– Остальные заложники тоже мои? – прищурившись, спросил Князев.

– Но и не мои, это точно. Государству все налоги платят, ментов содержат за наши деньги, на акциях протеста за раскрытый зонтик вяжут и сутки в суде лепят. Пусть теперь сами и разбираются. У нас тут с тобой – тишь и благодать. Нас тут нет, как твои террористы сказали, значит, имеем полное право культурно отдохнуть.

– И за что предлагаешь выпить? – с вызовом спросил Богдан.

– За все хорошее. И чтобы войны не было, – заученно произнес привыкший пить в разных компаниях Ростислав, опрокинул стаканчик в горло и сглотнул. – Хорошо пошла. Знаешь, Богдан, каждая точка на земле имеет свою силу. В одном месте благодатную, в другом отрицательную. В одном месте и пьется хорошо – назавтра голова не болит, а в другом – сто граммов опрокинешь и завтра себе места не находишь. То же самое и с работой. Где-то хорошо работается, а где-то ужасно.

– Дай-ка мне бутылку, – протянул руку Князев.

– Выпить наконец решился, – осклабился Ростислав. – Пожалуйста, – и передал ему чачу.

Богдан взял бутылку и крепко завернул пробку.

– Мы так не договаривались, – обиженно заявил Ростислав.

– Мы с тобой ни о чем не договаривались, – сказал Богдан, осматриваясь в реквизиторской. – У тебя тут оружие есть?

– Какое оружие может быть в реквизиторской? – пожал плечами режиссер. – Здесь одна бутафория.

– Ну, пусть себе и бутафория.

Ростислав поднялся на ноги, прошелся по комнате, разминая суставы, и, повернувшись к Богдану, спросил:

– Что тебя интересует?

Князев отметил для себя, что Ростислав странно себя ведет. Он будто решил, что террористы – это где-то далеко, а он сам может пересидеть опасность здесь, за закрытой дверью.

– Любое оружие, которым можно убить, – сказал Богдан.

– Тут тебе не арсенал. Тут хранится реквизит театральных постановок, – произнес Ростислав. – Вот, пожалуйста, деревянные копья. – Он шагнул в угол и взял в руку копье, которое выглядело так, словно было отлито из стали.

– Почему деревянные? Железных нет?

– Какой актер в здравом уме станет таскать стальное копье? – усмехнулся Ростислав. – Ему это надо? Дерево легче, а из зала все равно смотрится внушительно.

– Копье не пойдет.

Ростислав стал предлагать одно за одним другие реквизиторские вещи.

– Арбалет, сделанный из фанеры, стреляет при помощи резиновой тетивы. – Он вставил в прорезь короткую стрелу, направил бутафорское оружие в угол и нажал на спуск. Тетива негромко щелкнула. Стрела угодила в стену и упала на пол.

– Слабовато, – проговорил Князев.

– Чем богаты, тем и рады, – парировал Ростислав. – Тут тебе не оружейный магазин.

– Что еще имеется в наличии? – поинтересовался бывший прапорщик.

– Всякое имеется. Только от него тебе никакого толка. Это же все театральщина, иллюзорные предметы. Лучше напьемся, ляжем спать и проснемся свободными людьми. Ах, да, забыл, у тебя бабы в зале сидят.

Ростислав вновь принялся ходить по реквизиторской, перебирая вещи. Затем задумался, подсел к столу, выдвинул ящик и достал револьвер. Театральным жестом отщелкнул, крутанул барабан, загнал его на место и, приложил ствол к виску, нажал на спуск.

– Русская рулетка. Так, кажется, и пьеса называется, по которой Николай Петрович спектакль поставил.

Револьвер смотрелся, как настоящий. Разницу было не отличить, даже рассматривая его с пары метров.

– И чем он у тебя стреляет?

– Ничем, – развел рукам Ростислав. – Пистонами.

– Покажи.

Режиссер сунул руку в глубь выдвижного ящика письменного стола, пошерудил там пальцами и извлек картонку.

– Пистоны к нему прилагаются. – Высыпав на ладонь несколько пистонов, он принялся деловито снаряжать ими барабан.

– Ты только тут не стреляй, – предупредил Богдан.

– Я что, не понимаю в жизни? – обиделся Ростислав. – Я – мужчина самостоятельный, мне сам Вышинин доверяет во всем. Кстати, когда я у тебя жил, не так нахально себя вел. Не наезжал, во всяком случае.

– У меня дома террористы за дверью не стояли, а здесь – стоят.

Ростислав тут же суеверно трижды сплюнул через левое плечо:

– Тьфу, тьфу, тьфу! Типун тебе на язык.

– Зарядил барабан?

– Все шесть зарядов.

– Достаточно. – Богдан взял в руки театральный пистолет и пошел к двери.

– Ты что, воевать вот с этой хлопушкой собрался? – ужаснулся Ростислав.

– На войне, знаешь, сколько пуль в цель попадают? – спросил Князев.

– Откуда мне знать? Я не специалист.

– Где-то одна из семидесяти-ста. Я не по статистике интернетовской тебе говорю, а из собственного боевого опыта исхожу. Так что не слишком важно, могу я кого-нибудь из этого револьвера убить или нет. Главное – эффект.

– Тебе видней, – осторожно заметил Ростислав. – Ты – боец, а я – человек искусства. Мне наблюдателем надо оставаться. Ты уж не обессудь. Все, что мог, я для тебя сделал.

– Звучно твоя хлопушка стреляет?

– Раза в три громче, чем настоящий.

– Характеристика в действии, – ухмыльнулся Богдан, поглаживая рукоятку револьвера.

– Пойдешь?

– Пойду. Мне терять нечего. Там две мои женщины. Кто их защитит?

– Может, выпьешь на дорожку? – спросил Ростислав, покосившись на бутылку с чачей, стоявшую рядом в Князевым. – У меня и томатный сок есть для твоей любимой «Кровавой Мэри».

– Некогда мне ее готовить. В следующий раз с тобой выпьем, если повезет. Не передумал оставаться?

– У меня есть твердые принципы. Немного, но есть. – Ростислав с благодарностью принял в руки свою собственную бутылку. – Я в чужую драку с определенного времени никогда не вмешиваюсь. Один раз вмешался, и одна сторона конфликта, и другая вместе мне по мозгам настучали. Потом, при ментовском разборе, меня же крайним и выставили.

– Не глобально мыслишь, – улыбнулся Богдан. – Ты пойми, в одном случае менты могут и пьяного обобрать, а в другом, жизнью своей рискуя, человека спасти.

– Что-то я таких не видел, – прозвучало в ответ.

– Может, сегодня и увидишь, – произнес Князев, выщелкивая барабан из револьвера. – Вчера ты – человек, а мент – «мусор», берущий взятки, а сегодня наоборот.

– Ты на что намекаешь?

– Каждому овощу свое время. Я не в обиде на тебя. Просто каждому овощу наступает свое время, когда он созревает и показывает себя во всей красе. Для каждого наступает свой момент истины.

– Мой момент истины еще не настал, – заявил Ростислав, наливая себе чачу в небольшой стаканчик. – Ты кроме револьвера бутафорского мой планшет с собой возьми. Сними несколько планов. Мы же с тобой ситуацию изнутри видим. Это будет уникальная хроника.

– Тебе надо, ты и снимай, – парировал Богдан. – Это же ты у нас – человек, отравленный искусством. А я привык действовать. Даже под пулями. Камера мне мешать будет.

– Дилетантские рассуждения, – вздохнул Ростислав, поднимая стаканчик, в котором плескалась чача.

– Я готов поменяться с тобой местами, но лишь с гарантией, что обе мои женщины останутся живы и здоровы. А ты в конце подведешь их ко мне и передашь из рук в руки.

– Мечтатель! – хмыкнул Ростислав. – Я всего лишь наблюдатель за событиями. Удачи тебе. Жду тебя здесь и всегда готов принять так, как ты принял меня.

– Я тебя чуть не выгнал из дома.

– Но не выгнал же, я твой должник. Иди и возвращайся. Только постучи ко мне условным сигналом. – Режиссер сжал кулак и отстучал им условный стук. – Запомнил?

Князев костяшками пальцев выбил по стене дробь.

– Правильно. Я тебя впущу, чем бы это мне ни угрожало, – абсолютно серьезно проговорил режиссер и налил себе чачу. – На счастье.

Богдан кивнул, подошел к двери и прислушался, приложив к ней ухо. В коридоре царила тишина. Издалека долетал голос, усиленный аппаратурой. Ассистент Гафура все еще вел аукцион по освобождению заложников.

Глава 23

Мелкий снег падал на платформу. По параллельной железнодорожной ветке улице проносились машины. По-прежнему сиял огнями спортивно-концертный комплекс. Вот только прохожие уже старались обходить его стороной, словно здесь можно было подхватить чуму или холеру. При этом миллионы россиян сидели перед экранами своих телевизоров. Они спокойно поглощали ужин, наблюдая за тем, что происходит вместо концерта «музыкальной легенды» в концертно-спортивном комплексе на окраине Москвы.

За ближайшим от комплекса жилым домом, а он располагался метрах в трехстах от него, притаился неприметный микроавтобус с тонированными стеклами и занавесками на окнах. Неподалеку от него стояли три тентованных военных грузовика, в кузовах которых ожидали команды на штурм спецназовцы. Неподалеку от них высились четыре длиннющие фуры. На их фоне подугасшая американская звезда позировала на телевизионные камеры. Она сокрушалась по поводу того, что ей так и не удастся выступить сегодня перед московскими меломанами.